Предисловие

Святая Русь не величалась своим величием, не кичилась ни победами, ни богатством, ни многими успехами и достижениями, ибо наш народ в глубине сердца понимал: мы Богом «живём, и движемся, и существуем» (Деян. 17:28). Именно в сей мудрости смиренной заключалось и будет заключаться подлинное, вечное величие как отдельного человека, так и целой державы. «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу по милости Твоей и истине Твоей» (Пс. 113:9).

Публикуемый текст книги «Держава Креста» ближе к авторской рукописи, нежели её первое издание, напечатанное Московской типографией «Новости» в 2010 году.

Об авторе:

На издание книги было благословение архимандрита Иоанна Крестьянкина. Конечно, по причине большой занятости, он не читал всю книгу. Автор дал старцу лишь рукописный отрывок из неё на 15 страницах, в котором речь шла о царе Николае Втором. Отец Иоанн в келейной беседе с Валерием Васильевичем отозвался весьма лаконично: «Текст сугубо мистический».

Далее мы предлагаем вашему вниманию текст.

Держава Креста (Келейные записи (в сокращении)) /
В. В. Рыбин. – Москва: издательство, 2015. – 84 с.

Главный редактор Е.Р. Кожухова (Домбровская), редактор М.В. Серебрякова.

Истина Господня пребывает одна на все времена, но каждый человек, исповедующий сию Истину, являет собой своеобразный, неповторимый лик. Келейные записи монаха Ферапонта – насельника Кирилло-Белоезерского монастыря – с предельной искренностью открывают опыт личного духовного самопознания и глубокое размышление о тайне Креста, без смиренного принятия которого не войти в Царство Небесное ни каждому из нас, ни богоизбранному народу.

Многое, о чем размышлял, о чем молился автор, уже свершилось. Келейные записи полны светом надежды на милость Божию, упования на непогрешимость святой воли Спасителя, на неисчислимое богатсво Его благодати.

В 1996 году на просьбу автора благословить издание одной из его письменных работ архимандрит Иоанн (Крестьянкин) кратко ответил: «Дорогой о Господе, Валерий Васильевич, Бог благословит все Ваши начинания».

Последуем совету святителя Игнания Брянчанинова при чтении келейных записей: «Духовные книги должно читать понемногу, чтобы ум не пресыщался чтением».

 В. В. Рыбин "Держава Креста". Келейные записи (в сокращении) с середины 1983 г. по январь 2006 г.

Посвящается блаженной памяти

моей матери Антонины

и монаха Николая

О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия!

Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!

Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперёд, чтобы Он должен был воздать?

Ибо всё из Него, Им и к Нему. Ему слава вовеки, аминь»

(Рим. 1:33–36).

Глава 1.

Обретение Бога

«Неужели не будет в моей жизни такого друга, который бы не только любил, но и понимал меня, и мы бы могли ощущать души друг друга, красоту их, красоту других душ и красоту всего мира Божия»?

                      

Вечер на набережной Невы. Шорох льдин, важно плывущих белоснежными лебедями по черной, недвижной поверхности воды. Отражение Исаакиевского собора. Легкий, бодрящий морозец. И уже не чувствую себя одиноким, несчастным. В глубине сердца таится убеждение, что не просто так родился и живу.

В детстве очень скорый на слезы из-за малейшей грубости, теперь плачу редко: душа притерпелась к нескладице мира сего. Жизнь для меня порой приобретает такой смысл, при котором ничто не угнетает. Иногда, точно беременная мать, прислушиваюсь к едва уловимым движениям набирающего рост и силу внутреннего человека.

– Неужели не будет в моей жизни такого друга, который бы не только любил, но и понимал меня, и мы бы могли ощущать души друг друга, красоту их, красоту других душ и красоту всего мира Божия? Вопрос с залогом надежды и веры. Но как бы и кто ни обращался со мною – по волчьим законам жить не стану, ибо несомненно, всем существом знаю: есть Высшая Правда, и только в согласии с Нею можно быть счастливу. И верно: что бы ни случалось (разочарования, болезни тела и духа, скорбь черная) – я всегда возрождался, и в самых безнадежных положениях не терял надежды. Мое неверие было лишь мозговым, а сердце, не ведая о том, веровало, иначе бы откуда взялась сила возрождающая. Иначе бы почему, несмотря на разрушительное действие страстей, все-таки сохранялась (и это тем удивительнее) внутренняя цельность?

Нина, сокурсница по университету говорит: «Все считают тебя ненормальным. Не в психическом и физическом отношении, а в психологическом».

А я тогда думал вот о чем: истинная проницательность в том, чтобы в самом развратном, преступном человеке увидеть и слабость, погубившую его, и, главное, силу, способную преобразить его. Моя же главная ошибка – что устремленный в светозарное будущее, недооцениваю момент настоящего – тот единственный момент, в который и нужно, и можно сделать усилие свободной воли. Сделать выбор – либо к добру, либо к злу. Да и все наше общество живет этой ошибкой, лишая себя света в настоящем вожделением все удаляющегося и удаляющегося горизонта будущего.

На Невском проспекте, около ресторана «Москва», меня как-то окликнул мужчина с угрюмым, подержанным лицом.

– Я вас, кажется, где-то видел. Мы не знакомы? Вы так посмотрели на меня… укоряюще. Знаете, люди – волки, а вы не волк, у вас лицо приятное. И душа… Вы извините, я, наверное, несвязно говорю…Я чужой человек, и кто меня станет слушать? Вот вы сейчас счастливы, у вас светлая полоса в жизни, а у меня черная…Семья у меня разладилась. Пью вино и не хожу к ним…Эх, если бы вы знали, как мне тяжело…Я мастер спорта, но все прошлое так неважно… А Вы… Вы неудачник во всех смыслах…

Тут появилась милиция и, непонятно почему, велела мне идти своей дорогой.

Что еще я вижу в себе: для меня невидимое реальнее, действеннее видимого. Безмолвно убежденный в этом с самого начала своей сознательной жизни, я не испытываю особого интереса к внешним вещам и событиям. В первую очередь занимает внутренняя подоплека всего.

…Лагерный поселок стоит на болоте. Заборы, колючая проволока. Утром на работу, а вечером с работы идут под конвоем черные колонны заключенных. Богом проклятое место. Здесь я работаю в лагерной школе. В классе – хулиганы, воры, насильники, убийцы. Но это в глазах тюремного начальства, а для меня они – люди, которые нуждаются в милости. На мое благоговение они отвечают таким же благоговением. Первый урок. Бритые головы, бледные, худощавые, постаревшие лица с помутившимися глазами, в которых, вопреки всему, нет-нет и вспыхнет искра живой жизни. Иногда реплики учеников действуют на меня ошеломляюще:

– Христос – красивая сказка.

– Возлюби ближнего? Неправда! Убей ближнего, иначе он убьет тебя.

– Помогать друг другу? А, знаете, нынче говорят: – Не подавай руки утопающему, иначе он вылезет и утопит тебя.

– Если бы сейчас пришел другой Христос, он бы дал другие заповеди: сердись, прелюбодействуй, давай клятву, ненавидь врага своего, ударили по щеке – вывороти скулу.

Здесь, в лагере, поневоле убеждаешься, что люди в нашем мире живут по принципу: человек человеку – волк. Но добро побеждает злой принцип, и в этом я убедился тоже здесь, в лагере. Ибо добро, даже беззащитное и неопытное, поневоле располагает к себе и умягчает самые очерствелые и ожесточившиеся души.

– Вы – роза среди шипов, – слышу однажды от убийцы С. Поражает проникновенно-трогательный тон фразы: значит и в его душе живут не одни шипы!

Целью человека должна быть не дружба, не любовь, а нечто такое великое, на достижение чего ушла бы вся жизнь.

В чем суть жизни? Ведь она не в одном видимом, бросающемся в глаза, а, по преимуществу, в незримом, трудно уловимом. Человек – точно айсберг: самое основное остается незримым. Слова, мысли выносят на поверхность лишь десятую, сотую долю сокровенного.

Гришанов, мой сослуживец, называет себя современным человеком:

– Чтобы выжить в подлых обстоятельствах, современный человек должен быть подлым, неблагородным. Он хочет благородства, ставит своей целью преобразование жизни, но гадкая натура в целях самосохранения, пожалуй, до конца так и останется гадкой. Он – приспособленец. Да, он черненький, однако тоже участник борьбы за светлую жизнь. Черненький своим безобразием как бы говорит: вот как плохо быть черненьким: уж лучше стань солнцем людям. Можно, не будучи человечным, служить человечности. Знание о норме можно составить и от обратного: от ненормы.

Что замечательно в этом монологе: подлость стыдится себя и вынуждена самооправданно доказывать, что она служит свету.

***

Я уже давно снисходительно махнул рукой на православие и гордо зашагал вперед – к открытию истины более несомненной. И вдруг, пораженный встречей с Сережей, останавливаюсь. Оказывается, ничего изобретать не надо: истина – есть! Она – в православии, нужно лишь открыть глаза на нее, поверить в нее.

И вдруг оказываюсь в положении ученика, который жадно впитывает каждое слово. Проходит неделя за неделей, а выразить мне свои впечатления новые все еще невозможно: столь глубоки они…

Я уже давно снисходительно махнул рукой на православие и гордо зашагал вперед – к открытию истины более несомненной. И вдруг, пораженный встречей с Сережей, останавливаюсь. Оказывается, ничего изобретать не надо: истина – есть! Она – в православии, нужно лишь открыть глаза на нее, поверить в нее. Поверить чрез человека обожаемого, понимающего, любящего тебя. Да, любящего, хотя так страшно было бы разубедиться в этом!

Провожая меня домой перед долгой разлукой, Сережа останавливается в Святых вратах и крепко, порывисто обнимает. Потом чуть отстраняется, и я – свидетель необыкновенного: серые глаза лучатся живительным золотистым светом любви, понимания.

– Человек, вполне из XX века, и вдруг православный!

Но это удивительно лишь поначалу: постепенно становится ясно, что красота внутреннего человека и православие неотделимы. Оказывается, никчемны философические попытки родить Истину сейчас или в будущем: Она существует прежде всех век.

– Да, так оно и есть, – с мягкой, проникновенной улыбкой говорит Сережа. Современный человек гордо полагает, что предыдущие поколения жили, ну, если уж не в полном мраке, то, во всяком случае, и не в свете Истины. Наивно полагать: сам не знаю Истины – значит, и никто не знал и не знает. Еще наивнее вообразить, что ты будешь тем Единственным, который явится спасительным Солнцем заблудшему во тьме грехов и страданий человечеству.

Мне казалось: стать православным – уж слишком допотопно и неоригинально. Хотелось чего-то более необычного, возвышенного, глубокого. И тут вдруг оказывается, что искомый свет – в православии.

– Всякому человеку, – говорит Сережа, – дана свобода выбора, быть ли ему во свете или во тьме.

– Но бывают обстоятельства, – возражаю я, – когда человек невольно, как бы совершенно не ведая, творит зло. Ни свободы, а, значит, и вины за содеянное здесь нет.

– Конечно, ты прав, но лишь с видимой стороны. Но настолько ли уж невольно? Пусть человек умом зачастую и не знает или думает ложно (под воздействием среды), как надо поступить – зато сердцем всегда понимает, втайне всегда чувствует, где свет или тьма. И – делает выбор. Я знал поэта талантливого, но и не более того. В бравурной веселости его стихов проглядывал неутолимый трагизм. Он сам как-то признался мне, что через год-два убьет себя. И вся беда в том, что такие люди не ищут света. Он им не нужен. А вот Достоевский через болезненный трагизм, через невообразимое страдание, через сатанинскую мудрость и гордость неодолимо шел к Свету. Отсюда, конечно, не следует, что и всякому, жаждущему истины, надо идти к ней так сложно и мучительно. К иному, с чистым и смиренным сердцем, она и сама может придти.

– Ты хочешь сказать, что у каждого свой путь?

– Да. И у каждого разные плоды как в земной жизни, так и в будущей. Многие считают себя просвещенными, на деле же – это призрачный свет тьмы. Нет хуже слепоты, которая считает себя зрячей. Очаровываясь миражами, эти зрячие слепцы и других очаровывают. Люди подчас высокой души всю жизнь проводят в очаровании темнотой. Строят сложнейшие, умнейшие философские системы, мучительно ищут, какой бы рецепт спасения прописать страждущему человечеству. И дают такие рецепты, но на деле лекарство оказывается ядом. Яркий мираж блекнет. Честный, искренний человек видит, как его добрые намерения обернулись злом, и он утешает себя, что тут виноваты законы диалектики, по которым все обращается в свою противоположность. Ну, да: все так, но и не так в то же время. Лучше вообще избегать западного словца – диалектика. Достаточно сказать: это сложно.

– То есть, сложено из разных жизненных элементов?

– Да.

При сумрачном свете диалектической мудрости холодно и неуютно жить. Диалектика предлагает развитие, но ради чего – знает ли точно? Всеобщая связь явлений, переход количества в качество, отрицание отрицания, развитие как борьба противоположностей – какой смысл во всем этом, если не знаешь истинного Творца всем видимым и невидимым. В гордостном мире очарования темнотой диалектика – одна из вершин, холодных и мертвых, ибо не соединена с Источником премудрости. Гора, но черная. Гордый любит и превозносит не столько Истину, сколько самого себя в стремлении к Ней. В душу самолюбующуюся Истина никогда не сойдет.

Нет, не так просто повстречались мы с Сережей. Оба это понимаем и просим благословенья на духовный союз у Того, Кто промыслительно привел нас друг к другу.

Со всеми вопросами обращаюсь к Сереже.

– Верна ли мысль, что наиболее совершенным и полноценным человеческим типом является психологическое «оно», а не «он» или «она»?

– Мне трудно судить, но думаю: нет! «Оно» – замкнутая в себе система, а ведь человек создан быть открытым в мир. Для «оно» не к чему и не к кому стремиться: вся полнота жизни в нем уже есть, но это мнимая полнота.

И я согласен с ответом, хотя к мысли об «оно» пришел в результате огромных усилий ума. Усилий – сизифовых, ибо самонадеянных, без упования на помощь Всемогущего.

– Прежние-то люди, – внимательно слушаю соседку, – не благословесь, не начинали никакого дела, хоть самого легкого. Жили бедно, а с веселым сердцем. Сейчас большинство в достатке, в домах стучит да бренчит от вещей, а, пока не выпьют, и радости нет. Злые, друг друга корят, завидуют. Все сатане предались, вот и жизнь выходит непутевая.

Бесхитростная речь старой женщины соответна моим новым настроениям и мыслям. Начинаю понимать, что гордость является реалией сатанинского мира тьмы, самоочарованного своими красотами. Видимо – полными, осмысленными, а невидимо – пустыми, бессмысленными. Мы расстались с Сережей, и видимо меж нами пролегают сотни верст, невидимо же наши души всегда рядом. Письма усиливают это ощущение.

– Милый Сережа, ты победил мое сердце. Пред твоим взглядом у меня нет тайн, и я открою самые мрачные, хотя бы это и стоило самого страшного – отчуждения.

От Сережи – ответ!

Пришли твои письма и принесли радость. Не хочется слов. За все благодарю, за все! Радостно и страшно! Теперь я за тебя в ответе. Дух захватывает. Отныне и навсегда во мне нет ничего тайного для тебя. О чем бы ты ни спросил (обо мне, о чем угодно!) я отвечу тебе, как сказал бы на исповеди, ничего не скрывая и не умалчивая. Теперь мы вместе, а слова – лишнее. Очень, очень много надо тебе высказать. Так понятны твои вопросы, их характер и причины! Так все знакомо! Характер и форма неповторимы, но суть – одна. Каким бы путем ты ни шел – только будь искренним и не угашай огня, а там – «блаженны алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся». Единственная опасность здесь: из ищущего незаметно для себя (хотя это всегда заметно, если внимать голосу сердца) стать искушающим. Здесь нужны только искренность и чистота, насколько это от нас зависит. Только не теряй ни одного вопроса, ни одного сомнения, протеста или недоумения – все это со временем станет драгоценным опытом души, который ни оценить, ни заменить нельзя. Теперь о книгах. Прежде всего – само Слово (Евангелие). Читай, как только возможно глубже проникаясь Его Духом. Это – Свет и Огонь, освящающий и очищающий. Это – основа всего. А кроме того – Лествица, Златоуст, Исаак Сирин, жития. Ужасно боюсь за тебя, хотя в глубине уверен и спокоен. Искушений не избежать, мужественно встречай их. Весь путь у тебя впереди, и помни: что бы ни случилось – я всегда буду с тобой.

Обнимаю тебя. Твой Сергей.

Читаю письма и не начитаюсь. Но не обольщаюсь ли мыслию о прочности союза, который, как хочется надеяться, скреплен самим Богом?

Поезд мчит меня в Москву. У Сережи беда: смертельно больна мать. Поражает его лицо похудевшее и глаза – не лучатся, а серьезней обычного смотрят внутрь. Утешать, сочувствовать не пришлось. Первые же минуты встречи убеждают, что он, в уповании на Бога, не повергнется в отчаяние. На глазах у меня слезы, а на душе светло и тихо. Оба без лишних слов и жестов проникаемся состоянием друг друга.

Может, глаза Сережи и не сияли бы так – знай он все мои прегрешения? Пишу исповедь, ибо произнести вслух уж чересчур невозможно. Завершаю словами:

– Прощения недостоин. Креститься могу.

Сережа бросает взгляд лишь на конец и начало: «Кто я такой, чтобы это читать? И чтобы прощать тебя? Да и последними словами ты все сказал, ибо отрекся от прежнего человека, и его нет теперь, как нет и этой записки». И он рвет ее, а потом подходит и целует, а я плачу от радости и облегчения.

Без сомнения: житейские мелочи не погасят воссиявшее меж нами Непомрачимое. Удивительно, как мы встретились, и как все быстро и в то же время постепенно совершилось и совершается.

За все благодарю тебя, – отвечает Сережа на одно из моих писем, – за искренность и любовь, которых я, конечно, никогда не был достоин, Друг мой и брат мой! Благодарю Того, Кто соединил нас и раскрыл мне твое сердце и удостоил возвестить тебе Истину! (Да не будет мне это в осуждение!). Прости меня за все, дорогой человек мой, за черствость и нечувствие, за неумение любить – прости! Радуюсь чистоте сердца твоего, да воссияет в нем Солнце Правды. Обнимаю тебя и жду твоего приезда и Рождения.

Я и хочу Рождения, и боюсь Его. Боюсь сомнений, боюсь, что Оно не даст желанного Света. Или что вдруг в самый момент Крещения, подстрекаемый темной силой, возьму и рассмеюсь над бессмысленностью совершающегося таинства. Кроме того, смущают две крайние мысли. Одна, лжесмиренная, говорит: ты недостоин Крещения. Другая, гордая, советует вообще обойтись без Таинства: ведь Оно тебе ни к чему, высот Духа ты и своей силой, без помощи Бога достигнешь.

– Да и что за разница между крещеными и некрещеными? Ведь и некрещеные, а какой высокой души бывают! Зато сколько примеров противных! – продолжает наматываться клубок сомнений.

Но разумно ли только потому отвергать Крещение, что многие из приявших Его оказались недостойны? Бисер ли виноват, если свинья втаптывает его в грязь? Человек изначала создан свободным в выборе: идти ли ему к Свету или оставаться очарованным темнотой. И разве Бог ответствен, что большинство из нас – слепцы, не желающие прозреть?

– Сочетаваешилися Христу?

– Сочетаваюся.

– Сочетаваешилися Христу?

– Сочетаваюся.

– Сочетаваешилися Христу?

– Сочетаваюся, – тихо отвечаю на трехкратное вопрошание иерея.

Над купелью горят три свечи. Ожидавшихся сомнений нет: на душе покойно и светло. Наконец, во время миропомазания, наступает момент, когда все существо проникается трепетом неведомого благоговения пред Чем-то незримо и небывало ощутимо входящим в твою душу. Переполняющим ее до того, что вынести это дольше мгновения наша физическая природа – не в силах.

Потом опять на душе покой и тихий свет. Еще позже – общее чаепитие, а за ним чреда обычных дел: казалось бы, ничего не произошло, и все внешне такое же, но внутренне – новее, светлее. Глядя на меня, Сережа с радостью замечает: помолодел…

                                              

***

Первая исповедь. Как страшно! В одних вещах готов признаться, а в других – ужасно стыдно и невозможно. Открыть свой позор Богу не трудно: Он ведь и так все знает. А тут – человек… Встать на новый путь было нелегко, а идти по нему еще тяжелее…

После разговора в директорском кабинете на душе у меня черное солнце на черном небосводе.

– Советую, – заявила директор, – убеждения держать при себе, иначе я подам руку, и мы распрощаемся. С вашим умом чудеса творить можно, но, сами понимаете, если я за вас получу замечание…

Виноваты не только жесткие обстоятельства атеистической эпохи, но и я сам: не следовало спешить обращать к Богу людей, если еще не умею что, когда, где, как и кому говорить. И других не спасу, и себя могу погубить. Да и не примешивался ли яд тщеславия к желанию просвещать людей? Разве не услаждался я многочисленными восторженными похвалами? Вот и поделом получить пощечину – пусть умерится непомерное самолюбие.

Сережина мама тает.

Невольно содрогаюсь, увидев худобу и желтизну ее помертвелого лица. Единственное, что утешает – глаза, живые и углубленные. Сережа похудел: точно из гроба. Остались только глаза. Я встревожен, но верю: из горнила любых, самых черных обстоятельств, друг вынесет самую светлую осанну.

Апрельский вечер – без солнца, но теплый и светлый. Только-только зазеленели деревья. Мы с Сережей, глубоко проникнутые друг другом, идем рядом, надеясь на светлый исход из самых безысходных обстоятельств, ибо с нами Бог.

От Сережи письмо:

Прости, дорогой мой человек. Я должен быть опорой для тебя уже потому только, что поручился за тебя, а сам так слаб и ничтожен. Тебе знакомо мучительное состояние духовного оцепенения. Все есть для того, чтобы идти к Свету, но нет сил выбраться из области полумрака. Святитель Тихон Задонский сказал, что путь в Царствие Божие идет не от победы к победе, а от поражения к поражению, и только те, кто снова встают после падений, достигают Его. Изумительно верно! Если бы мы всегда помнили это, но, увы, это не так! У Тани была скорбь, которая отчасти и смирила и просветила ее. Невероятно, но это была… клевета из уст доброй приятельницы. Все было хорошо, пока в откровенном разговоре не открылась страшная бездна. Выяснилась (с самоутверждением!) основа хороших отношений между супругами. Это – ничем не обуздываемая взаимная чувственность и изощренные способы ее удовлетворения. Вот – «новый человек», не ведающий добра и зла, в сознании которого ничего недозволенного. Таня ужаснулась: для размышлений и выводов оснований было достаточно.

Но в действительности все было далеко не так, как хотелось бы Сереже. Периоды краткого отрезвления сменяются подчас сущим беснованием. Да и как иначе назвать предельное озлобление в человеке? В один такой момент Таня, отправляясь на прогулку с Илюшкой, в порыве раздражения на всех и вся, перекусывает на малыше шелковый шнурок с крестиком. И вот случись же так: на обратном пути сын падает, и с проломленной головой его увозят в больницу. Первые дни Таня плачет, молится, во всем обвиняя себя, но как только Илюше становится лучше, она опять в привычной легкомысленности, опять во власти самооправдания:

– Ну, какой Бог, если он так несправедлив, что принуждает страдать даже малых детей! Я ездила в больницу, где лежал Илюша, и чего ни насмотрелась! Уж ладно мы, а они-то в чем виноваты? Нет, не верю я теперь в Бога!

Никогда, как сейчас, не сознаю величайшую ответственность – встать на путь православия. Предлежит подвиг: распятие в себе ветхого, низменного человека и восстановление богоподобного. Сказать – легко, а начать каково, если душа точно в оцепенении? Не только совершить, но и начать без Божией помощи – невозможно. Не из книг, а только опытом познается: восстать из гроба грехов самому – не под силу. Опыт этот нужен для смирения: чтобы не себя, а Врача душ и телес считал виновником исцеления.

Сережа молится о выздоровлении матери, но чувствует, что молитва эта не приемлется. С этого момента он начинает готовить мать к исходу. Исповедать умирающую приезжает священник. Исповедь явится событием для обоих. Батюшка потом признается, что с радостью ощущал себя одушевленной трубою, низводящей живую воду благодати с неба на землю.

Приезжаю к Сереже накануне исхода. Еще с вечера раздается отчетливое дыхание умирающей, а, просыпаясь утром, вдруг слышу необычайную тишину в комнате…

Никто не плачет, и все идет, кажется, обычным порядком: готовят завтрак, хлопочут с неугомонным Илюшкой. Но при этом все проникнуто скорбным и просветленным торжеством. Приезжают сестры покойной: «Она ли это?» ... Отпевает новопреставленную Екатерину отец Владимир. На следующий день гроб стоит в церкви. Идет служба великомученице Екатерине, и внутренняя напряженность разряжается: у Сережи – в молитву, а у меня, не умеющего молиться – в облегчающие слезы. Проникнутый жалостью к Сереже и торжеством богослужения, я закрываю лицо руками и неудержимо рыдаю. Груз, который незримо тяготил, исчезает, и чем дальше, тем нам становится светлей и легче. Мы не изыскиваем, откуда этот очищающий и облегчающий плач.

На третий день торжественно-проникновенная панихида и прощание с покойной. Кладбище: день белый, холодный, ветреный. Кое-кто всхлипывает, а для нас слезы уже позади: надгробное рыдание претворилось в тихую, светлую и радостную песнь «аллилуйя».

Первая исповедь. Как страшно! В одних вещах готов признаться, а в других – ужасно стыдно и невозможно. Открыть свой позор Богу не трудно: Он ведь и так все знает. А тут – человек…Встать на новый путь было нелегко, а идти по нему еще тяжелее. Хотя бы и вместе с Сережей. Вот он предлагает совместное молитвенное правило на час, полтора, и я внутренне ужасаюсь: – Ну, мыслимо ли ежедневно тратить столько времени на молитвы!

Говоришь, что часа, полутора много? – отвечает письмом Сережа. – Да ведь за меньшее время и не достигнешь цели. А как почувствуешь в себе Свет – значит цель молитвы достигнута. Мы ищем Света, и молитва – один из проводников к Нему. Мужайся: будет трудно, но когда в нас есть искреннее и твердое желание очиститься, помощь свыше не замедлит прийти. Я виделся с отцом Александром[1]. Он сказал, что без исповеди и причастия духовно зачахнешь, и довольствоваться общей исповедью, конечно, нельзя. Готовься, милый мой человек: совершенно все начистоту. Только так можно освобождаться от власти страстей и их корня в нашем сердце – гордости. Прости, что говорю о «дважды два», не умея сказать лучше. Прости, что мало люблю тебя: слишком далек я от Источника любви! Начнем вместе делать первые шаги к Свету, Он нас соединил, и чем ближе мы будем к Нему, тем совершеннее станет наше общение, радость единения душ. Ты и сам, наверное, убедился, что лишь тогда, когда есть луч Света, общение наше становится радостным и истинным, словами это выразить невозможно…Все придет в свое время, лишь бы вера и стремление не угасали. Не забывай меня в молитвах своих.

Сколь легко общаться с Сережей – столь непросто быть рядом с его сестрой. Полтора месяца Таня гостит у меня – и полтора месяца некуда деться от суеты, которую она с щедростью источает. В ее присутствии ощущаешь разрушительную радиацию: процесс распада в душе психически больного человека пагубно действует на окружающих. Мама моя бесконечно устает. Доходит до того, что не могу видеть Татьяну: ну, как прощать, если до изнеможения доведена мама. И уж совсем невыносимо (дышать нечем!) от мысли, что эти жертвы бесплодны: Таня не меняется и меняться не хочет. И все это устроилось благодаря Сереже, который и сам является прилежным участником суеты. Так ли уж прав Сережа в своих неотступных заботах о сестре и племяннике? Заботах настолько назойливых и неуклюжих, что вызывают крик раздражения. Всякую помощь тут расценивают как дань, ей положенную, и чем больше Сережа старается, тем больше в долгу. Тем больше сам Сережа утверждается в ложном мнении о мученическом венце. А венца нет никакого: есть лишь безрассудное самоотвержение и тленная гордость. Слепца, творящего зло, скорей образумишь: у него меньше поводов к оправданию.

Любовь моя к Сереже умаляется и умаляется, остается лишь искра, готовая вот-вот погаснуть. Порой кажется, что даже эта последняя искра потухла: столь холодно и темно становится на душе. Однажды осудив друга, я начал искать подтверждений своему мнению и нашел – множество. Стоило впустить в сердце змею гордости, как оно исполнилось хладом отчуждения и осуждения. После отъезда Сергея меж нами устанавливается тягостное молчание. Первым шагнул навстречу Сергей:

Признаться, я до сих пор не могу оправиться после нашего телефонного разговора. Слова твои – «наверное, не приеду» – было очень тяжело и тревожно услышать, и тяжесть эта не снята с меня и до сего дня. Мне трудно поверить, что нежеланье приехать вызвано какими-то внешними причинами. Думаю, все дело в наших отношениях, в их сложности, какой-то неясной, но ощущаемой подчас мучительности. И те редкие минуты радости и понимания без слов не могли этого изгладить. В общении не хватает простоты и открытости, которые, как кажется, были прежде (хотя бы отчасти). Сама суть твоей внутренней жизни ускользает от меня. Мной овладевает какая-то робость и растерянность, и я не могу прямо спросить, как и чем ты живешь. Что более всего приносит тебе мира и радости, в чем не согласен с тем, как говорю и поступаю я – узнать не могу. И это не от различия наших характеров, причина в другом: нет совместных усилий. Кажется, что ты уклоняешься и ускользаешь от меня. Возможно, дело здесь в моей резкости, которая ранит тебя. Не говорить прямо того, что думаю, я не мог. Прости! Более же всего меня беспокоит, что ты ни разу по-настоящему не исповедался и не причастился. Что мешает этому? Не для меня, но для себя выясни это. Прошу тебя, приезжай! Хотя бы на неделю. Низкий поклон маме. Жду! Твой Сергей – «юрод и фанатик».

Сердце мое покрылось инеем, – что сверх этого могу написать в ответ? Да и любил ли я друга подлинно? Истинная любовь непреложна. Мнимая же дала и плод – отчуждение. Мнимая не вынесла бремени чужих недостатков, ибо ожидала встретить одни достоинства. Я оказался в несчастнейшем положении школьника, который вдруг обнаружил, что его любимейший учитель алгебры не знает таблицы умножения. В положении, о котором никому нельзя поведать. Но стоило лишь чуть взойти солнцу смирения, как лед отчуждения растаял, преложился в теплые слезы прощения, и уста, сомкнувшиеся безмолвным упреком, произносят: «Люблю…»

Навсегда ли? Нет и нет! Свободная воля превратна: она низводит в гроб самолюбия и возводит на крест смирения и любви. Ничто не дается человеку раз и навсегда: едва вознерадел, утратил духовное внимание – и ты в плену незримого хищника.

Гордость – главное средостение. Полнота и радость общения лишь в минуты взаимосмирения. Убеждаюсь: ценность и полнота общения не в количестве совместно проведенных часов, дней и лет. Ибо внутренняя пустота греховного долголетия – ничто в сравненье с полнотой дня, прожитого во глубине смирения.

Сколько и с кем ни дружил – всегда разочарование. Боль разочарований поневоле отрезвляла, и душа постепенно училась отличать в себе истинные движения от ложных. Но быть всегда духовно трезвым, внимательным к малейшим движениям ума, сердца и воли без благодати Божией невозможно.

Обольститься подобием добра тем удобнее, что к заведомо ложному каждый из нас примешивает и то истинное, что есть в нас от Бога. А потом вторит поэту:

Дар напрасный, дар случайный –

                                   Жизнь, зачем ты нам дана?

Вот это, может, хуже всего: разочаровываясь в мнимом добре, в мнимой истине, человек не верует уже ни в какое добро, ни в какую истину.

Не будь зло многообещающе и привлекательно – оно никого бы не уловило в свои сети. Обещает рай – награждает адом. Смертоносный крючок греха с аппетитной наживкой проглатывает в том или ином виде каждый из нас. Зло без личины добра, во всей своей отвратительной подлинности влечет лишь отчаянно развращенных. Но как бы глубоко ни совратился человек – подобно блудному сыну он волен вернуться из пустыни зла в объятия Отца.

Мы так удалились от Истины, что Добро – рай кажется далеким, чужим и безжизненным, а зло – ад близким, прирожденным, исполненным удовольствия и разнообразия. Приблизиться к раю мешает своя воля. Отсечение своей воли…Поначалу не только исполнить, но и произнести страшно, ибо кажется равнозначным полному отказу от самого себя. Но это не так. Напротив: отсекая свою волю мнимую, мы обретаем подлинную. Мнимая незримо подчиняется сатане и влечет нас к ценностям тленным. Подлинная всегда согласна с Богом и соединяет с благом вечным и непревратным. Свобода творить все что угодно является по сути рабством духу нечистому, духу злобы, сладострастия и беспорядка. Зато предание себя воле Божией освобождает от мятежа страстей, от междоусобицы, разноголосицы помыслов и желаний, дарует непревратное благо, исполняет неизреченным миром. Диалектика и полифония присущи миру тварному, подверженному изменениям. Творец в своем триединстве неизменен. Чрез смирение приближаясь к Богу, человек более и более приобщается к благу нетленному, простому, несложному, короче сказать – божественному. Корень слова смирение – мир. Мир, пред лицом которого устраняются все страсти и противоречия. Мир, который приводит в триединство ум, сердце и волю. Захотеть смирения – дело человеческое, а даровать или нет такое великое сокровище – дело Божие. Редко кто получает сей дар еще при рождении: это особое помазание и избрание Божие.

                           

***

Где, кроме православия, в такой полноте содержится подлинное смирение? Живое свидетельство этому – святые православной церкви, которые в величии не считали себя великими, соблюдали меру во всем, с радостью подчинялись благой и премудрой воле Божией. А мера во всем – это не обязательно всегдашняя середина и умеренность. Это – уникальный плод святости!

– Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав.

По-особому радостно, светло и победительно звучит этот пасхальный тропарь в церкви, в согласном и могучем хоре верных.

Вернувшись из Москвы с пасхальной седмицы, я с удивлением обнаруживаю, как почти месяц душа поет: «Христос воскресе из мертвых…»

Если б каждый день – Пасха! Но мешают грехи ведомые и неведомые, которые отлучают от Дарующего Воскресение. Грех процветает в том, кто не умеет быть духовной пчелой, извлекающей из любых цветов жизни нектар. Для человека православного нет обстоятельств и положений, даже самых безнадежных, которые бы он с Божией помощью не обратил во благое.

Одно дело – сознать грех, другое – возненавидеть, иное – распять. Первое – предтеча, второе – начало, третье – конец покаяния. Я не положил еще и начала.

Благодать, будучи всемогущей, могла бы и без участия человека возводить его от совершенства к совершенству. Но она уважает в нас свободу и царское достоинство венца творения: не насилует, ожидает добровольного душевного движения к совершенству.

Нам, сущим во гробах духовной смерти, дарует Господь живот вечный. Распнем в себе грех, и увидим в своем сердце воскресение Христово, и только тогда без лжи во устах воспоем: «Воскресение Христово видевше, поклонимся Святому Господу Иисусу…»

Для Бога, вездесущего, всемогущего и живущего во веки веков, зла нет: еще в Предвечном Совете Пресвятой Троицы зло побеждено и попрано Крестом. Избирая путь Креста, человек становится на путь непобедимой Победы. Как бы ни ухищрялся дьявол, какие бы испытания ни пришлись на долю мужа духовного, вооруженного Крестом – он лишь обогащается и усовершается, все, с Божией помощью, обращая себе и другим во благое. А муж гордый, в самой своей мудрости – малоумный, даже добро обратит себе и ближним во зло и будет еще сетовать: нет правды в жизни. Лишь смиренному вполне известна наука, по которой иго – благо, и бремя – легко.

Словами – «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф. 11:29), – сам Бог свидетельствует, что наиболее уподобляются Ему, Источнику всякого блага и истины, лишь кроткие и смиренные сердцем. Смирение – знамя истинности православия. Неужели, отвращаясь от мерзости, ограниченности православных по имени только, отвергнем в гневном неведеньи бесценный бисер и самой Истины? Верно ли, негодуя на иных неразумных учеников, винить Учение и Учителя? А сколько всевозможных нестроений внутри церкви и сейчас, и во времена минувшие! Поистине: Церковь бы давно сокрушилась – будь она учреждением только человеческим. Но врата адовы не могут одолеть Церковь ни со вне, ни изнутри, ибо глава ее – Христос.

Истина, Богом являемая, одна для всех времен и народов, но почему множество религий и сект, и каждая считает себя единственно правой? Истина – одна, множество – лжеподобий, лжеисповеданий. Едва уловимое, чуть-чуточное уклонение с правого царского пути – и ты уже приобщился к области лжи. Нет, не увидеть уклонение человеческому глазу, если Бог не просветит. В наше время «отец лжи», уже много искусившийся в борьбе с Истиной, хочет преимущественно действовать не легионом ересей, а универсально, в личине новой мировой религии, религии антихриста.

Инженер-физик, увлеченный учением йоги в ее высшем выражении, какое ей придано Н.К. Рерихом, пишет мне, что теперь не время разделяться на религиозные группы, партии: пора объединить усилия в обретении всеобщей для всех народов религии.

Удивляет такая постановка вопроса. Разве православие, будто бы ущербное, должно войти как часть в состав чего-то более полного и совершенного? Разве возможно объединение Истины с ее лжеподобиями? Разве православие вне Истины, чтобы нуждаться в соединении с Нею? Устами самой Первоистины сказано: «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем…»[2]. Где, кроме православия, в такой полноте содержится подлинное смирение? Живое свидетельство этому – святые православной церкви, которые в величии не считали себя великими, соблюдали меру во всем, с радостью подчинялись благой и премудрой воле Божией. Мера во всем – это не обязательно всегдашняя середина и умеренность. Это – уникальный плод святости!

Когда святитель Николай ударил по щеке еретика Ария за его хульные речи, то поступок этот, неправый в глазах отцов Вселенского собора, оказался правым пред Богом. Любовь к Богу воспитывает и меру. Любовь выше справедливости, и поэтому в иных исключительных положениях солгать спасительней, нежели сказать правду. Святая ложь. Словосочетание, не мыслимое для ума неопытного, а, между тем, Истина иногда, для более верной победы, ничуть не изменяя своей благой сущности, может как бы покрывало обмана накидывать. Сам Бог ради спасения погибающих человеков прибегает к мудрейшей уловке: Бесплотный облекается в плоть, Начальник жизни умирает, чтобы попрать смерть.

Высшую, совершенную меру во всем соблюдает лишь Творец всяческих, Который дарует и отъемлет, милует и наказывает. Степень причастия Божеству – степень меры во всем.

Только человек, опытно не испытавший духовной радости приближения к Богу, восхождения от силы в силу, от славы в славу, считает святость однообразной и скучной. Сердце святого не знает теплохладности: оно исполнено ненасытимым стремлением востекать от совершенства к совершенству. Словами – «Иго бо Мое – благо, и бремя Мое легко»[3], – выражена характерная черта православия в целом. Бремя легко потому, что оно – Божие: сам Владыка помогает нести его. Бремя невыносимо тем, кто не хочет нести его или несет, надеясь лишь на себя. Нам не достает сил быть добровольно смиренными, и потому Бог время от времени умаляет Свою помощь, чтобы мы ощутили все свое бессилие без Него. Бессилие быть истинно чистым, смиренным, любящим. Бессилие молиться, стоять на службе в церкви: тебя либо кидает в сон, либо рассеиваются туда и сюда помыслы, либо появляется невероятная тяжесть в теле, либо находится неотложное дело. Сама сила сопротивления молитве разве не свидетельствует, что душа в плену у греха и отца его – сатаны?

Вновь и вновь пробегаю строки о Феофане Греке из новгородского письма Сережи…

Поднимались по лестнице в барабан – впечатление силы огромной. Лик на сферической поверхности живет, меняясь при малейшем движении, поэтому невозможно его ни нарисовать, ни, тем более, репродуцировать. И открылось: не Судия страшный, как видится внешне (и Судия, конечно, но не прежде всего) – нет! Он – сострадающий. Взгляд очень напряжен, обращен и на землю, и вместе с тем заключен в себе, в нем огромная энергия и готовность к Жертве. Он – Агнец, а потом уже Судия. Потрясающие лики праотцов и пророков: подвиг, святая ревность, снедающая их. «Знамение Богородицы» – удивительно: ничего подобного я не видел…

И еще письмо – из Троице-Сергиевой Лавры:

И ты, который так много писал о таинстве единения – теперь избегаешь откровенности. Все время приходит на память, как ты почти побежал, когда я коснулся области твоего внутреннего состояния и делания. «Движение одного неизбежно вызывает движение вперед и другого», – так писал ты сам, цитируя Флоренского. А теперь язык твой стал бритвенно остр и приобрел холодный блеск… Навязывать сближение? Прости, но я многого не понимаю. Хотелось простоты и тепла, именно простоты, при которой приходит свет, когда с совершенной ясностью каждый из нас увидит себя и друг друга так, как один никогда не сможет этого сделать. Мне тяжело от того, что ты уходишь. Я надеялся, что теперь, как никогда прежде, мы сможем быть опорой друг другу. Первое испытание мы пережили, пройдем и через это – по милости. Напиши, пожалуйста, и если можешь, успокой меня. Очень хочется скорее получить ответ. Обнимаю. Твой Сергей.

Оба письма о разном, но и в том, и в другом – искренность, доверие, любовь удивительные. Мне горько видеть свое сердце безответным.

Да, Сергей и в том, и в другом нарушал меру, и от этого, ох, как тяжело бывало! Но и ты виноват, что, будучи чересчур нерешителен, не удерживал его вовремя. Виноват, что, будучи слеп к своим прегрешениям, старательно примечал чужие. Самооправдываясь, осуждать ближнего – дело, казалось бы, легчайшее. И, наоборот, сколь неудобно обвинять себя. Но это обманная видимость. Действительность являет иное: горек плод самооправдания, сладок плод самоукорения.

Вспоминая любовные отношения Сергея с сестрой и племянником, я содрогаюсь, будучи под властью духа осуждения. А что содрогаться? Разве сам любил безупречно? Мы всю жизнь только и делаем, что пожинаем горькие плоды мнимо благих стремлений. Уж знаешь на собственных боках, сколь широк человек, а все равно не готов встретить в нем и то, и другое. Да и в самом себе ожидаешь ли? Всяк человек есть ложь в той степени, в какой он удален от Бога, дарующего ведение высшей меры, утверждающего на царском пути Истины.

Болит и болит, давно уж болит душа: тяжело жить с мыслью, что любой человек в самый неожиданный момент способен спиной к тебе повернуться. Видимое благожелательство оборачивается вдруг откровенной злобой. Завистники тем больше изыщут поводов к обвинению, чем меньше их в действительности. И так во все времена! Какой, кроме достоинств, можно было изыскать упрек в Василии Великом? Но и он не избег нападений, свидетельством чему строки письма: «После коварно нанесенных мне ран в душу, едва не подумал, что ни в ком нет верности».

На чью верность можно полагаться, когда и тот, и другой человек, относившиеся к тебе с явной симпатией, вдруг с удовольствием причиняют тебе боль. Сейчас искренно любят, потом столь же искренно роют тебе яму. Нечестие других глаза колет, а ведь и сам непостоянен в добре: ежедневно изменяешь Богу недостойным делом и помыслом. Укори себя, и тотчас увидишь, как боль души ослабеет.

Все мы подобны апостолу Петру в отречении от Христа, но далеко не каждый уподобляется ему в другом – в искуплении греха отречения. Без поддержки Незыблемого сколь непостоянна природа человеческая! Только наивно-самоуверенная юность надеется безоговорочно на свое всемогущество. К тридцати годам начинаешь постепенно понимать: ты наг и нищ, если не одевает и не обогащает Отец небесный. Просить Его – единственное, что в твоей власти. Но сердце порой так пленено греховными образами, желаниями, ощущениями, что и молиться об избавлении от них – не можется, не хочется. В том и тяжесть подвига, чтобы постоянно отрекаться от любезного сердцу желания. Тяжесть – для новоначального, который еще не научился побеждать грех непобедимым оружием Креста.

                                              

***

При общей молитве ум, сердце и воля точно парализованы, рука, будто пудовая, вслед за всеми творит крестное знамение, тело, будто чужое, с невероятным трудом совершает земной поклон. Собирая все силы, победить не могу. Желая взлететь, остаюсь на дне адовом. Неотступно стучась во врата царствия, никем не услышан и не замечен. Единственное, чем отличается мое состояние от сущих во аде вечном – это надежда на помилование.

Из Троице-Сергиевской Лавры навстречу мне – звон колоколов. Пройдя Святые врата, первое, что не столько вижу, сколько улавливаю всем существом своим – это взгляд Сергея. Издали – близкий. Куда-то исчезает воскресное многолюдство Лавры. Внешне недвижный, Сергей голубой молнией взгляда весь устремлен ко мне. Теряется ощущение времени и кажется, будто преподобный Сергий Радонежский соприсутствует нам. Все существо наше исполняется мира и света. Сергий Радонежский не только был, но и есть: ведь сердца верных ощущают здесь его живое присутствие, покровительство. А наши закрытые монастыри – только ли вещественные останки былого? Так ли уж они лишены всякого призрения Божия? Нет и нет: монастыри, даже недействующие, продолжают жить, только лишь менее очевидно, и настанет момент, когда в них снова будет совершаться богослужение.

– Ну, расскажи о себе, хоть о чем…а не хочешь – просто помолчим: и так, и так хорошо, – обращается Сережа ко мне.

Хотя в огромной колокольне мы один на один, но говорить сейчас я не в силах. Вещи самые сокровенные сообщу потом, как бы мимоходом – в толчее московской улицы, под дождем у станции метро, в тесноте очереди. За плечами год разлуки, но такое впечатление, будто ее и не было. Сергей советует идти вслед за ним в семинарию, но я не хочу: так ли уж важно быть всегда вместе в нынешнем веке? Куда важнее оказаться рядом в нескончаемом веке царства небесного! А сейчас даже хорошо, что подолгу не видимся: каждая встреча – праздник.

Мы убеждаемся: единства веры еще недостаточно для глубокой близости. Бывает, встречаешь хорошего верующего человека, но желанья к сближению нет: он несоразмерен тебе. Несоразмерность, пусть и малая, препятствует в двух телах быть душе единой. Той душе единой, какая была у Василия Великого и Григория Богослова. Ведь помимо широты любви ко всему созданию Божию есть еще глубина любви – к человеку, особо тебе соразмерному.

У меня огромный и горький опыт: дружба, не укорененная в Боге, крайне ненадежна: ведь все, основанное только на человеческом, так превратно! Сколько раз я вкушал горечь от дружбы человеческой!

Вот и сейчас, в день по-настоящему летний, в душе у меня зимняя стужа: терпения присутствовать при беседах Сергея с кем-то другим, а не со мной хватает лишь на четыре дня. Боюсь взглянуть на Сергея, боюсь выдать ад самолюбия, стараюсь улыбнуться в ответ на встревоженный взгляд друга. Хочу приблизиться и не могу: незримая стена пролегает меж нами. Ужасаюсь своему состоянию и твержу про себя: «Господи, помилуй». Но помилования не получаю. При общей молитве ум, сердце и воля точно парализованы, рука, будто пудовая, вслед за всеми творит крестное знамение, тело, будто чужое, с невероятным трудом совершает земной поклон. Собирая все силы, победить не могу. Желая взлететь, остаюсь на дне адовом. Неотступно стучась во врата царствия, никем не услышан и не замечен. Единственное, чем отличается мое состояние от сущих во аде вечном – это надежда на помилование.

– Вот я какой еще безобразный, себялюбивый!

На улице сгущаются сумерки последнего летнего дня. Холодает. Сердцем улавливаю тонкое, едва ощущаемое прикосновение незримых тепла и света. Послышались едва различимые шаги Того, Кто помилует и отворит врата чертога мира и радости.

Наконец-таки оставшись наедине с Сергеем, говорю о стене, и она исчезает. С миром возвращаемся в Троице-Сергиев, без вопросов друг к другу, со светом тихим в сердцах.

Бог медлил с помилованием, чтобы я познал всю бездонность своего самолюбия.

Несколько лет как ни стремлюсь к единству с Сергеем, а его, подлинного, никак нет. Порой утешает видимость любви человеческой, потому что не ведаем лучшей любви – Бога ради. Но это утешенье сменяется скорбью размолвки, и мы познаем: полагаясь только на человеческое, строишь душевный дом на песке. И тогда, каждый про себя, уже не полагаясь на свои силы, мы просим преподобного Сергия, чтобы он помог нам в обретении единства подлинного, которое даруется и утверждается только Богом. Для такого единства быть вдали друг от друга – не печаль, а радость о вездесущии Божием, радость знать, что, несмотря на расстояние, в двух телах – душа едина. Сугубая же радость – увидеться лицо в лицо. Близость духовную и смерть не разобщает: в Боге все живы, в Нем нет места печали и воздыханиям. Залог непревратного единства – бесконечное взаимосмирение друг перед другом. Примирение с Богом ведет к примирению и с человеком. К Богу идешь и один, и благодаря человекам – твоим десным и шуиим путеводителям. Ведь содействует обретению Истины не только привлекательность добра, но и отвратительность зла – будь они явными или сокровенными. Десницею света чрез одних людей и шуйцею тьмы чрез других каждый из нас премудро путеводится к Тому, Кто источает Свет и побеждает тьму…

         – Человек из толпы – как все; толпа безлика. А святые – каждый не похож на другого, у каждого свой лик, едины же они в том, что все прозрачны для Бога, просвещающего и согревающего нас чрез них. Я тебе очень советую: съезди в Отрадное к отцу Тихону[4], пока он не улетел от нас.

– Но ведь сегодня, Сережа, мы уже были там. Ты забыл сказать, что исповедует сам отец Тихон, а у меня как раз к нему были вопросы, и я остался в страшной досаде. Ты тут, конечно, ни при чем: видимо, мне, недостойному, не суждено пока еще встретиться с ним, и на вопросы не время получить ответ.

– Сегодня не время, а завтра – время.

– Неужели Божие определение так быстро может меняться?

– А почему бы и нет. Вот съезди и узнаешь.

На следующее утро, перед поездкой в Отрадное, иду на исповедь к отцу Александру.

– …Боязнь исповеди, боязнь называть каждый раз одни и те же грехи.

– Будьте мужественны: на исповеди мы бичуем и побеждаем в себе гордость. Путь в Царство Небесное, как говорит один из отцов, не от победы к победе, а от поражения к поражению. Только не унывать, во всем надеясь на поддерживающего нас Господа.

– Воля покаянная зачастую превозмогается во мне волей греховной.

– Иначе и не может быть: вы очень надеетесь только на свои силы, и многое приписываете своим трудам. А теперь сами видите: всуе труды душевные, если не призываем на помощь Всемогущего к свершению их. Дела, творимые лишь по своей воле – дом, построенный на песке. Он может выглядеть даже лучше дома, основанного на камне, но – до поры…

Покрываемый епитрахилем, чувствую, как меня осеняет светлая сила. Еще ни одна исповедь так не облегчала.

В числе прочих причастников иду к Чаше, не замечая, смотрят на меня как, думают ли обо мне что. Слезы, легкие и счастливые, неудержимо бегут из глаз.

По благословению отца Александра еду в Отрадное[5] – к отцу Тихону.

Свет! – самое первое впечатление. Потом уже воспринимаются черты лица, а вначале и неотразимо – Свет!

День ненастный, и в комнате сумеречно, но я не замечаю это: все полтора часа встречи меня не покидает ощущение теплого сияния, излучающегося чрез отца Тихона.

Больше говорить приходится мне. Не получая ответа на вопрос, не смущаюсь, задаю следующий: ведь у отца Тихона и молчанье красноречиво. Порой он кротко разводит руками и, отрицательно качая головой, говорит: «Не знаю, не знаю…». При этом улыбка, взгляд, интонация голоса, с какою отец Тихон признает свою ограниченность человеческую – чудо! Чудо, само по себе стоящее самого полного и мудрого ответа.

– Рад бы от всей души помочь, – как бы говорит он всем своим видом, – но что взять с человека, грешнейшего всех?

Святая беспомощность: сколько в ней незримой духовной силы и высоты, и глубины…

В отце Тихоне все поучает, все – мудрый урок для воспринимающего и любящего ученика.

На мое признание в одном недостойном желании отец Тихон отвечает вопросом:

– Вы кому-нибудь раньше об этом говорили?

– Сергею, отцу Александру, но не так прямо, а, скорее, намеком. Других батюшек я почему-то побаиваюсь, а вот вас – нисколечко!

– Потому что грешнее всех, – и откинувшись на спинку дивана, отец Тихон засмеялся неподражаемо тихим чудосмехом, являющим святость и совершенство. Такого я еще никогда не слышал: ведь даже детский смех, казалось бы прекрасный и безупречный, все же несовершен: в нем нет глубокого Боговедения, которое даруется лишь труждающимся на ниве смирения.

Продолжая разговор, сообщаю отцу Тихону сновидение, которое однажды было рассказано мне.

– У нас, в канцелярии музея, пьют чай с какими-то гостями из Москвы. Я подхожу к окну и вижу, как падают глава и барабан Успенского собора вместе с Крестом, а стены его, разваливаясь на куски, рушатся. Перевожу взгляд чуть правее: по аллее идут вереницей монахи и на носилках из свежих досок несут черные гробы с белыми Крестами. Из Святых врат тянется вереница или со стороны озера – не знаю, но ощущение такое, что она бесконечна. За спиной моей продолжается шум и веселье, а за окном – осень, тишина, голая земля, голые деревья, и – вереница безмолвно шествующих монахов с гробами. Я в страхе и трепете застываю на месте.

– Этот сон касается всей нашей Родины, отвечает отец Тихон со светлой скорбью. Слово «Родина» он произносит с особой проникновенностью и теплотой.

– Отец Сампсон говорил Сереже, что в результате войны на месте Москвы будет большая яма. Мы с ним никак не хотим верить в это: ведь здесь столько святынь, и неужели не найдется тех десяти праведников, ради которых Бог помилует город? Отменен же был приговор над Ниневией.

– Москва – град Матери Божией. Об этом я всегда говорю в своих проповедях.

– Москва – особый город, – говорю, радуясь, что она будет помилована. Мне бы очень хотелось знать о временах и сроках, о конкретных, нас ожидающих событиях, но Бог, блюститель благовременности во всем, не допускает к знанию тайн того, кому это неполезно. Не открывает ни Сам, ни чрез угодников своих: поэтому и безответен отец Тихон на многие из вопросов.

– Отец Тихон, благословляете меня на постриг?

– Да.

– Мне бы хотелось, чтоб постриг был тайным.

– Я с недоверием отношусь к тайному монашеству.

– Одному подвижнику прошлого открылся в видении монах двадцатого века: он живет в обычном доме, ходит в обычной одежде, но умом, сердцем и волей он весь в Боге и высотой духа превосходит монахов предыдущего времени.

– Спросите отца Серафима[6]. Как скажет – так и поступайте, – не настаивая на своем, отвечает отец Тихон.

Через три года, так и не встретившись с отцом Серафимом, я вновь обращаю свой вопрос к отцу Тихону.

– Время покажет, – слышу в ответ.

Тихий, неопределенный ответ батюшки окажется для меня более благоплодным, чем четкое «да». Бог не бессилен чрез святых своих разрешить любое недоумение, но делает это сообразно внутреннему состоянию человека. Уже позже пойму, что безответны остались вопросы, сокровенно сопряженные с духом гордости. Любопытствовать о временах и сроках, считая себя вправе знать их – разве не гордость? И разве не мудрым врачевством явилось безмолвие отца Тихона?

– До сих пор я обращал к Богу некоторых людей самовольно, ничуть не задумываясь, сколь необходимо в таком деле благословение. Как, отец Тихон: Вы отныне благословляете?

– Ну, а вы уверены в себе?

– В себе? Нет, без помощи Божией я ничего не могу.

– Вот-вот: только с помощью Божией. Благословляю! Только своим работникам – лучше не открывать.

– А посторонним? Кто приедет, придет, будто случайно?

– Им – можно, их Бог посылает.

Наконец, я получаю благословение на самое заветное – служить Богу словом письменным.

– А можно мне будет к вам еще приходить, отец Тихон?

– Можно. Только опасаться надо: здесь есть люди, которые следят.

– Не все же они могут, что хотят. Ведь есть еще и покров Божий.

– Дай Бог, – крестится отец Тихон.

Надо видеть, с какой внутренней сосредоточенностью совершает он крестное знамя: жест, исполненный сокровенной силы и сопричастия Богу.

Требовательный стук в стену прерывает беседу: батюшку ждут к чаю.

– Видите, матушка заботится о моем здоровье. Надо идти.

От встает и идет маленькими шажками, едва передвигая ноги. Я подхожу на благословение. Отец Тихон благословляет, а потом, наклоняясь, целует мою руку. Проникнутый до сердечных оснований этим нежданным поцелуем, этим явленным уроком смирения, – я стремительно припадаю к руке отца Тихона и радостно, со слезами целую, целую ее…

Как будто неожиданно, а в то же время иначе и не могла заключиться наша встреча.

Выхожу на крыльцо. Продолжает идти мелкий, холодный дождь. Смеркается, и от этого серое одеяло облаков кажется еще серее и ниже. А на душе у меня – солнце! В сравненье с ненастьем погоды и ненастьем лиц человеческих тепло и свет этого незримого солнца еще ощутимее.

Идет неделя, вторая, третья – впечатленье от встречи с отцом Тихоном не меркнет. Совсем не случайно наша беседа откладывалась до причастного дня: увидеть, услышать чистого надо было – очистившись. Иначе ко многому я остался бы слеп и глух. Слава Богу – блюстителю благовременности!

– Не дорого начало – дорог конец, – вспоминается напутственное благословение отца Авеля, которое он преподал нам с Сережей накануне поездки в Отрадное.

Каким адом самолюбия было начало, и каким раем любви и смирения оказался конец!

Смирение…Не в книге, а живое и в живом человеке. Только увидев отца Тихона, начинаешь постигать смысл этого великого слова и дела, начинаешь видеть бесконечное различие между подлинным и мнимым смирением. Мнимое – плод своей воли, подлинное – дар Божий. Мир смирения ненарушим, неистощим, ибо Источник его неиссякаем, бессмертен, непревратен, неизменен. Мир не в нашем расхожем представлении, а в ином, не доступном для самоугодных стремлений и помыслов. Мы даже вообразить не можем, что такое мир, даруемый человеку Богом. Это то самое неизреченное блаженство, которое, по свидетельству апостола Павла, и на сердце человеку не восходило. Имеется в виду: человеку гордому. Святые же через смирение еще здесь, еще до преселения в горний Иерусалим сопричастны этому неизреченному блаженству.

Отец Тихон – живой учебник смирения, меры во всем. Он безмолвно убеждает: святость и смирение нераздельны. Столь же нераздельны грех и гордость. Смирение – залог совершенства и блага, гордость – залог греха и страдания. Гордость нарушает, а смирение соблюдает божественную меру во всем.

– Что существенно отличает православную истину от легиона лжеверий?

– Чудо – встреча с отцом Тихоном еще раз убеждает: только смирение…

Смирение – вот сила, воздвигающая из бездн греховных, приобщающая к всемогущему Воскресителю душ и телес наших.

– Кто вам наклеветал на меня? – обращается отец Тихон при второй встрече? – Я старик, а не старец. Вчера в ногах у меня валялась женщина, слезно умоляя о чуде…А ведь как тяжело, когда не можешь помочь.

У меня 25 вопросов к отцу Тихону. В ответ – либо разъяснение вопроса, либо безмолвие, либо обращение «Господи, помилуй» к Тому, с Кем отец Тихон ни на мгновенье не прерывает сокровенное общение.

– Иисусова молитва полная и сокращенная равнозначны?

– Да.

– А как лучше: «Господи, помилуй мя» или «Господи, помилуй нас»?

– Лучше: «Господи, помилуй нас».

– Можно ли поминать некрещеных и богоборцев следующим образом: «Господи, помилуй неведущих Тебя, противоборствующих Тебе»?

– Можно. Только надо добавить слово – «Спаси».

За чаепитием отец Тихон по преимуществу молчит, слушая Сергея. А я почти безотрывно внимаю только отцу Тихону: он и в молчании поучителен.

– Вы можете приезжать ко мне – и так, и на исповедь, – обращается отец Тихон ко мне, – а вопросов – не надо: я не старец.

Отец Тихон не вопросы отстраняет, а безмерное почитание себя. Он учит: сила и свет от него исходящие – от Бога.                            

***

Только получил Дар, а уже спешишь потерять. Только свершилось Рождество Христово в пещере сердца, как Ирод самоугодия уже изыскивает способы умертвить Младенца, погасить Свет незаходимого Солнца. Приходит Владыка Живота, а ты по-прежнему сообразуешься не с Его благой волей, а со своей или с волей лукавого. Какое безумие: выдавать себя за царя в присутствии Царя царствующих!

Три дня подряд наугад раскрывая Евангелие, попадаю на вторую главу от Иоанна, где сказано: «Дома Отца моего не делайте домом торговли»[7].
Эти слова сказаны и о храме одушевленном – о каждом из нас, делающем в себе дом торговли, в котором вымениваются вечные, подлинные ценности на временные и призрачные. Особенно это присуще нашему апокалиптическому времени. Чего стоит только Америка – современная великая блудница! В России, у которой за спиной века православия, намного меньше, но тоже становится ощутим тлетворный дух дома торговли.

Материальные блага даруются Творцом всяческих не только для поддержания жизни, но и для испытания свободы воли: что предпочтем: Бога или маммону? Зло заключается не в богатстве, а в пристрастном отношении к нему. Можно быть нищим, но иметь в сердце зависть к богатому и пристрастие к богатству. Хотя бы ты владел целым миром – ничего не считай своим, а помышляй о Царе царствующих, о Подателе благих. Для одного богатство – повод встать на путь пагубный, для другого – повод быть увенчанным. Зла нет ни в чем для живущего во имя Божие: его и действительно нет, как силы, способной противостоять Всемогущему. Напротив, живущий во имя свое неизбежно примешивает ложку дегтя к самым по видимости благим намерениям и делам.

Самолюбие силы ума, сердца и воли направляет к целям и ценностям тленным. Самолюбие забывает, Кто является Источником нетленным всех наших благ. Мера царского пути в том и есть, чтобы всего себя, а не что-то одно посвящать Пресвятой Троице.

Нарушение меры божественной, уклонение с царского пути начинается в тех наших мыслях, желаниях и поступках, которые хоть сколько-нибудь причастны самолюбию. Соблюсти совершенную неуклонность, будучи во плоти – невозможно. Поэтому всегда есть повод для покаяния: если нет видимых уклонений – есть невидимые, если сейчас пребываешь в мере – трезвись и бодрствуй, страшись утратить в предстоящих искушениях и пагубах. Один и в молитвах – самоугоден, а другой и в бесчисленных хлопотах – богоугоден. По видимости – варит обед, моется в бане, говорит с кем, едет, идет куда-то, а невидимо – предстоит Богу. В любом месте, в любом деле или без дела можно служить Богу. В какой мере посвятишь себя Пресвятой Троице, в такой станешь причастником Ее державы и славы.

…День памяти преподобного Сергия, причастника Пресвятой Троицы, наводит на размышленье, сколь я далек от Нее. Не в пример другу моему Сергию.

Вполне ответить на вопрос, что такое преподобный Сергий для России и Россия для Сергия, может лишь человек, равный ему по духу. Мы же (большинство!) только что отметив шестисотлетие Куликовской битвы, даже не задумались над таким вопросом. Ведь Сергий – знамя Куликовой победы, незримый воевода русской рати.

Русь, прияв христианство, еще во многом остается язычницей, и Бог ведет ее к покаянию и смирению жестокой силой татаро-монголов. Ужасен гнет нечестивых, но еще ужасней иго незримое – иго самолюбия. Бедствиями внешними мудрое и милосердное Промышление очищает, избавляет народ от куда более страшной пагубы внутренней. Чрез унижение Русь возвысилась к Богу, чрез тяготу порабощения освободилась. Смирившись, победила. Очевидное начало победы – на поле Куликовом, а сокровенное – в сердце преподобного Сергия. Главная брань и победа всегда в сердце совершается. Сокрушив в сердце врага незримого, преподобный становится другом Божиим, и в его молитвенной власти залог Куликовской победы.

Немного побед, подобных Куликовой – во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Победа нечестивая призрачна, и по некотором времени, несмотря на являемое всячески всемогущие, оборачивается поражением. Победой по существу она и не была. Могуче, долговременно давили и топтали Русь дикие орды, но где они сейчас? Нет и следа. Русь же и Сергий – живы!

Особенность Куликовой победы и в том еще, что она не давала поводов к гордому самоуспокоению, напротив, призывала к вниманию, к единению с Силой, которая даже в жесточайшем наказании несет нам милость и любовь.

Перед отъездом в Москву мне снится, будто мы с Сережей, поднимаясь по воздуху, становимся из двух – одним целым телом. Мы, пребывая каждый самим собой – едино. Страх благоговейный, удивление перед сверхъестеством совершающегося, легкость, сладость необычайная. Продолжается действие в Троице-Сергиевой лавре. Мы идем в трапезную духовной академии, крестясь на какой-то образ, но вместо трапезной попадаем в океан света: иначе не назовешь. Где-то в стороне несколько темных продолговатых предметов, но свет столь всемогущ и обилен, что пред лицом его они бессильное ничто. Свет без конца и без края. Души наши исполняются ощущением свободы, блага, мира.

Отец Тихон, объясняя значение сновидения, скажет: «Это ваше единение в теле Христовом, ваш светлый с Сережей путь».

Святые Дары не награда за покаяние, а – Дары. Сколь усердно ни кайся, ни исповедайся – ты все равно не достоин приять Бога. Покаяние – это желание нечистого стать чистым, желание превратного приобщиться к Непревратному. Желание – дело человеческое, а очищение и приобщение к Нетлению – дело Божие. Мы, смертная плоть и кровь, приобщаемся бессмертных Тела и Крови Христовых. Вдумайся: Кого приемлешь?

С ужасом представляю, как легко и невежественно относился я до самого последнего времени к таинству причастия. К таинству, которое соединяет с Богом. Тело Христово приемлешь, Источник бессмертный вкушаешь, а нет ни страха, ни благоговения, ни изумления пред чудом из чудес. По неизреченной любви Бог не гнушается в виде Святых Даров возлечь в яслях тела твоего, а в ответ – равнодушие, небрежение, ненависть. Только получил Дар, а уже спешишь потерять. Только свершилось Рождество Христово в пещере сердца, как Ирод самоугодия уже изыскивает способы умертвить Младенца, погасить Свет незаходимого Солнца. Приходит Владыка Живота, а ты по-прежнему сообразуешься не с Его благой волей, а со своей или с волей лукавого. Какое безумие: выдавать себя за царя в присутствии Царя царствующих!

Но почему Бог, вселяясь в человека, допускает быть пренебрегаемым, гонимым, распинаемым? Допускает из уважения к достоинству и свободе созданного по Его образу. Бог не хочет любви вынужденной и терпеливо ждет нашего обращения, призывая к Себе в малом и большом, видимом и невидимом. Святые Таинства – призвание невидимое. Что ж, не допускать человека к крещению, причастию за то, что он не испытывает должных благоговения и благодарения? Да, сейчас не испытывает из-за преобладания плотского мудрования. Но потом, как знать, может пробудиться ненасытимая любовь к Господу, которая искупит и щедро восполнит былую недостаточность в желании единства с Богом. Однако наше благодарение, наша любовь, наша жертва несравнимы с Любовью и Жертвой Господа.

         …Опять Отрадное, и опять отрада от встреч с отцом Тихоном. На сей раз исповедь далась так легко – ничто не мешало. Под епитрахилем на миг ощущаю действие благодати, изгоняющей мрак и тяжесть греховную: все существо становится светлым и окрыленным, как бы невещественным. На опыте дается познание очищающего и просветляющего действия благодати. Но это, как блеск молнии – на миг…

Недостойные прощения и освящения, в таинствах покаяния и причастия мы освящаемся, получаем Дар, несоизмеримый с заслугами и достоинствами нашими. Дар, удерживаемый смирением, и утрачиваемый гордостью. Смирение – это сам Господь, и поэтому, обретая смирение, обретаем Бога.

Если не можешь со смирением понести победу, то не удивляйся грядущему поражению.

Ленью, сребролюбием, сластолюбием, славолюбием – каким бы видом самоугодия ни был одержим, сила освобождающая – смирение. Для смиряющегося нет зла: с помощью Божией горькое претворяется в сладкое. Чудодейством смирения даже падения соделываются ступенями, возводящими к Богу. А пагуба самолюбия даже добродетели соделывает силою, низводящей во ад. Но одно дело – ценить смирение, другое – жить во смирении. Первое полагает начало исцелению, а второе исцеляет страждущий дух, а чрез дух и тело. Ведь многие из наших телесных недугов – следствие повреждения духа. Признак смиренного сердца – не домогаться духовных утешений, считать себя недостойным их. И вот тогда сердце исполнится непревратного утешения, даруемого Царем Небесным, Утешителем, Духом Истины.

– Главная моя беда – нет смирения.

– А у кого оно есть? – улыбается в ответ отец Тихон.

Степень смирения – степень единства с человеком во всей его целости – от первого до последнего. В смирении – жизнь, в самолюбии – смерть. Трагедия великого иудейского народа – это трагедия фарисея, который, считая себя боговидцем, предает и распинает Бога. Нельзя не плакать о народе, который, гордостно услаждаясь великими дарами и благословением Божиим, духовно слепнет и – проклинается. Как не скорбеть глубоко о народе, который приял телесное обрезание, но требует смерти для Преподавшего обрезание духовное? Достоин сожаления народ, питающийся грудным молоком, когда пришло время вкушать твердую духовную пищу. Гордость народ-боговидец соделывает народом-богоборцем. Поистине велик лишь тот народ, который в величии не считает себя великим. Таким величием на протяжении своей духовной истории исполнена Святая Русь. Эта Русь не надмевалась победами, а славу за них воздавала Богу: «Не нам, не нам, Господи, но Имени Твоему даждь славу»[8].

Но когда смирение добровольное оказывается Руси не по силам, Бог смирял ее неволею – мором, гладом, войной, революцией. Без великих испытаний воспитался бы народ – фарисей и зачахла нива православия. Без животворящего Креста скорбей что бы осталось в православии, кроме буквы обряда? Не будь Голгофы 1917 года и последующего времени – и Святая Русь обрелась бы во гробе смерти духовной.

Молитва – «Господи помилуй» – необходима и находящимся в скорби, и пребывающим в благоденствии внешнем и внутреннем. Благоденствующие, преуспевающие даже более нуждаются в милости Божией, потому что имеют больше поводов к гибельному самовозношению, а чрез него и ко всем прочим бедам. Скорбь поневоле смиряет и призывает быть бдительным, а положение благоденствующего куда опасней: именно потому, что кажется безопасным. Не почивание на лаврах, а сугубая молитва подобает одаренному великими благами и дарованиями. Для распинающего гордость нет зла ни в чем: он не претыкается ни чрез высокое, подобно Адаму, ни чрез низменное, подобно Каину. Лукавый вкупе с людьми может побеждать нас не иначе, как через наше самолюбие и грехи, от него произрастающие. Соблазнители лишь пробуждают дремавшую страсть: первопричина зла не в них, а в нашем собственном сердце, которое добровольно склоняется к соблазну. Случаев, чрез которые можно познавать залоги сокрытого в сердце духа гордого и нечистого, жизнь дает в изобилии – было бы желание искоренять их смирением.

Тяжесть общения с тяжелыми людьми воспринимай как крестный урок смирения. Тебе немощи самолюбивые в лице нескольких человек обременительны, а Бог, волею восшедший на Крест, подъял и искупил бремя грехов всех людей – от первых до последних. Мера твоего мученичества, твоей жертвы, твоего смирения и любви – ничто в сравненье с безмерностью Божественных. Будучи расположен, равнодушен или неприязнен к кому – равно смиряйся, познавая крайнее несовершенство своего самолюбивого устроения в каждом из трех состояний.

Самое трудное – распознать самолюбие в любви. Ревность – один из верных признаков любви самолюбивой. Без помощи благодати Божией не только одолеть самолюбие, но даже и увидеть его в себе невозможно. А благодати нет без смирения: больше смирения – больше и благодати. Все – Божие, и ни на что будто бы свое нельзя полагаться, и нет мгновения, которое можно прожить без Божией помощи. Само дыхание жизни – от Бога. Чем больше даров у человека, тем в большей помощи Божией он нуждается, ибо у много имеющего больше скорбей и испытаний.

Высший из ангелов, блиставший видимым и невидимым величием, возжелал еще большего: «Вознесу престол мой выше звезд Божиих и уподоблюсь Всевышнему».

Стать богоподобным – что может быть достойней такого желания? Но в сочетании с гордостью оно соделалось высотой, во ад низводящей. Надеясь на богоподобие без помощи Бога, ангел теряет величие, низвергается, и уже именуется – сатана, что значит: противник. Противник Бога.

Мир, мера, смирение – слова единого корня, по смыслу близкие. Сатана нарушает первозданный мир между Творцом и тварью: он и сам отступает от Бога, и научает тому человека. Падший ангел, начиная высоким хотя бы по видимости (Уподоблюсь всевышнему!), ниспадает до злобной зависти к блаженству первого человека в раю. Из зависти этот начальник лукавства клевещет человеку на Бога, почему и дано ему еще одно имя – диавол (клеветник). Вслед за лукавым ангелом и человек: лишаясь смирения, наследует самолюбие, простирающееся от гордостного самосовершенства до упоения низменнейшими пороками.

Горе тебе, если умножая имение, не умножаешь смирение: ведь за сугубые дары сугубый и ответ держать станешь.

Мысли, желания, чувства, по видимости самые недостойные, могут стать поводом ко смирению – источнику всякого духовного блага и достоинства. И, наоборот, самое благое и великое может быть поводом к гордости – источнику всякого греха и страдания. Шествующий царским путем православия не уклоняется от смирения ни десницею добродетелей, ни шуйцею пороков. Доброе и злое, радостное и скорбное чудодейством смирения соделываются ступенями, возводящими к богопознанию. Не сами по себе грех и добродетель приближают к Богу или отдаляют от Него, а наше сокровенное отношение к совершенному добру и злу. Отношение самолюбивое или смиренное. Если смиренное, то и недостойное является поводом к достойному. А если самолюбивое, то и благие дела низводят во ад. Чрез искушения, страдания, вольные и невольные, приходишь в сознание своей немощи, смиряешься, и тем самым обретаешь радость и силу от Того, чье иго – благо, и бремя – легко.

Отец Тихон, весело улыбаясь, говаривал: «Мы живы милостью Божией».

Милость простирается на всех – и верных, и неверных, и смиренных, и гордых. Но смиренные привлекают сугубую милость. Сугубую и в скорбях, и в радостях. Мы пребываем в океане милости Божией. Разве не милость дарованное нам дыхание жизни? Разве не милость, когда искушения зримые и незримые путеводят нас к Богу, помогают востекать к созерцанию Несозерцаемого? Разве не милость наряду с радостями претерпевать скорби, чтобы чрез то и другое, как переменное, приобщаться к Неизменному? Так взамен тленного обретаем Нетленное. Так отрекаемся от суетного мира гордости и шествуем к непревратному блаженству смирения. Ибо смирение пребывает неподвижным: чрез приобретения и лишения, утешения и скорби, не пленяясь ими, созерцает Божественную Красоту. Сама по себе превратность нашей внешней и внутренней жизни – разве не ежедневный урок смирения? Урок, без которого мы утучнялись бы в самолюбии день ото дня. Превратность в жизни отдельного человека и целых народов разве не является побуждением, чтобы всецело обратиться к Единому Неизменному – Отцу и Сыну и Святому Духу? Но мы, ежедневно побуждаемые, спим мертвым сном во гробах самолюбия. Воскрешает сила нечеловеческая – Божественное Смирение. Смирение – та чудодейственная среда, в которой снимаются противоречия, устанавливается непревратный мир, неслитно соединяются дух и тело, небо и земля, Бог и человек.

…Не было случая, когда б отец Тихон, умерший для мира, остался безучастен к чужой беде или радости. Подчас батюшка более самого человека сопереживает его горю. Но в сопереживании скорбию не пленяется: минуя как временное, он молитвенно обращен к Вечному. Смирение не унывает в скорбях и не надмевается благами: духовный взором минуя их, как преходящее, нисходит во глубину сердца, где созерцает Несозерцаемого, вмещает Невместимого. Совет смирения самый мудрый, ибо смирение знает цену и место всякой вещи – видимой и невидимой. И вот поэтому к умершему для мира идут за советом, помощью и благословением. Умерший для мира наставляет в делах мира, и это неудивительно: именно так, посредством вещей временных, святой мудро путеводит страстного человека к бесстрастию, погрязшего в тленном – к нетлению, сущего во гробе самолюбия – к жизнодательному смирению.

Будучи живым для временного, ты мертв для вечного, мертв для таких неизреченных благ, Податель которых превосходит неописуемо мир видимый и невидимый со всеми его богатствами и наслаждениями. Стяжавший дар смирения – чудотворец, хотя бы и не творил чудес в расхожем понимании. Отец Тихон – чудотворец. Подвергаться превратности и быть духовно непревратным – разве не чудо? Часами внимать на исповеди человеческим грехам и чрез них востекать к Целителю душ и телес – разве не чудо? Видеть незримую Десницу за чредою событий великих и малых – разве не чудо? Мы ублажаем свидетелей чудес очевидных: сугубо блажен, кто видит чудо незримое – силу Божию, в немощи совершающуюся, видит присутствие вечного, неизменного в человеке, подверженном течению времени и обстоятельств.

Быть всегда и за все благодарным Богу – это свойство природы, преображенной смирением. Для самолюбия – вещь невозможная. Ибо самолюбие, владея даром, не ценит его как дар, а, лишаясь, воздвигает ропот.

***

Крещением воцерковление не завершается, напротив, таинством дается начало и залог, подлежащий беспредельному духовному возрастанию: приобщение к Церкви предела не знает, ибо беспредельно совершенен и глава Церкви – Христос. Все видимое в Церкви является путеводителем к таинственному, сокровенному. Церковь – духовный союз Бога и Человека, основанный на смирении и любви.

…Крестился я в день преподобного Евфимия Великого, а воцерковление было спустя пять лет – в день преподобного Антония Великого. И священник, и крестный отец забыли воцерковить меня (таинство крещения совершалось на дому).

Однажды при виде крещаемых мальчиков, которых вводили в алтарь и воцерковляли, меня пронзило сожаление и недоумение: – А почему же я остался невоцерковленным и можно ли упустить эту часть из таинства крещения?

– Нет, нельзя, – сразу разрешает вопрос отец Тихон, – Чрез воцерковление мы соединяемся таинственно с Церковью, глава которой – Христос. К сугубой убедительности батюшка произносит формулу воцерковления.

До воцерковления я, несмотря на желание единства, несмотря на пасхальные мгновения, все же оставался чужд многому и не чувствовал себя своим в церкви. А – после – все ощутимо меняется: я становлюсь живой частью живого церковного тела. Так на собственном опыте постигаю, сколь нераздельно таинство крещения, сколь важно совершать его во всей полноте.

Крещением воцерковление не завершается, напротив, таинством дается начало и залог, подлежащий беспредельному духовному возрастанию: приобщение к Церкви предела не знает, ибо беспредельно совершенен и глава Церкви – Христос. Все видимое в Церкви является путеводителем к таинственному, сокровенному. Церковь – духовный союз Бога и Человека, основанный на смирении и любви. Союз, утверждаемый Крестом. Союз, побеждающий смерть: чрез временное, преходящее он путеводит к вечному. Единство Церкви видимой и невидимой особенно ощутимо в общении со святым человеком. С таким, например, как отец Тихон. В алтаре ли ты с батюшкой, на исповеди или за чаепитием – везде чувствуешь себя близ Царствия Божия. Ибо сие Царствие отец Тихон несет в своем сердце, где бы он ни был. Батюшка молчалив – тем драгоценнее каждое его слово, исполненное силы и мудрости, смирения и любви. Получить разрешение вопросов из уст отца Тихона – великое утешение: ведь уста батюшки – уста Божии.

– Следует ли осенять свой лоб Крестом перед началом служения словесного (будь оно устное или письменное)?

– Да.

– Правильно ли я беру заочное благословение: «Господи, благослови меня на сей день Господень по молитвам протоирея твоего Тихона»?

– Правильно.

– Необходимо Ваше предварительное согласие, чтобы получать заочное благословение?

– Да.

– Заочное благословение столь же действительно, как и очное?

– Да.

– В благословении важна конкретность?

– Да.

– Отец Тихон, обрести великую милость Божию – значит быть великим?

– Да.

– За особое смирение Иоанн Богослов удостоен высших откровений и избавлен от тех мучений, которым подверглись другие апостолы?

– Да.

– Многие скорби предстоят тебе в жизни, – говорит однажды отец Тихон.

– Скорби по преимуществу внутренние, а не внешние?

– Да.

Видеть отца Тихона – видеть тайну купины. Больной, немощный, окруженный самым что ни на есть земным, прозаичным, глупым бытом, он, минуя сие, восходит к Источнику здравия, могущества, мудрости и красоты неописуемых.

– Замолчи! – прикрикивает однажды отец Тихон на матушку. – Какие ты все глупые речи ведешь!

Это не голос страсти, не знак раздражения и неприязни, а мгновение святой досады на человека, который не дает ни минуты побыть в тишине. Но даже отсутствие тишины внешней не нарушает тишину внутреннего молитвенного предстояния Богу.

Батюшка с матушкой – небо и земля, но надо видеть, как они любят друг друга! Отправляясь на службу, отец Тихон благословляет матушку Татьяну и тихо, благоговейно целует ее в лоб.

– Ты не бросишь меня? Не бросишь?

– Нет, нет, – отвечает батюшка, – нас разлучит только смерть[9].

Иным непонятною кажется сия любовь. Но подлинная любовь не ищет, за что любить: она любит без поводов и сияет, как солнце, на злых и добрых. Но если солнце сияет безотчетно, не различая зла и добра, то святая любовь видит сокровенное: чрез шелуху временного в человеке проникает к вечному образу Божию. Святая любовь скорбит, если образ сей помрачается гордостью, и радуется, если просвещается смирением.

– Вы любите мою матушку? – с особой доверительностью спрашивает отец Тихон.

– Она Ваша половина, но, простите мою немощь: Вас я люблю значительно больше.

Тихий вопрос этот окажется вразумительней пространных наставлений. Благоговея пред святостию одной, не пренебрежем и другой половиной: сей брак являет тайну единения человеческого с божественным в такой мере, в какой это редко бывает. Возможно, матушка явилась для батюшки той лествицей, которая помогала ему взойти на небо смирения. Еще никогда и ни в ком не видел я смирения такой божественной красоты, как в отце Тихоне. Луч из рая!

Пасха – с отцом Тихоном! Отец Тихон несказанно рад моему приезду: «Подойди ко мне, подойди…Жив! А я думал – ты умер…». И целует так благоговейно, нежно и проникновенно, как это умеет только он, отец Тихон. Вещественно его поцелуй почти неощутим, ибо в нем преобладает сила невещественная, сила божественных смирения и любви.

– Увидимся в будущем веке, – выходя из-за пасхального стола, скажет отец Тихон. Действительно, Пасха 1983 года окажется для него последней.

– Воистину воскресе, воистину воскресе, воистину воскресе Христос!

Надо видеть, какою чистою радостью сияет лицо отца Тихона, как живо, в такт песнопению, излучается пасхальная радость всеми его движениями!

В этот же день отец Тихон, перекрестив рукою на четыре стороны, посылает заочное благословение моей маме. Опыт свидетельствует: благословение батюшки имеет особую силу. Трижды получить благословение у отца Тихона на служение Богу словом письменным является для меня знаком великой милости Божией. Сие благословение оставит след на всю жизнь: батюшка неспешно, торжественно, внутренне выступая за предел окружающего, осеняет Крестом пространство перед собою и созерцает тайну, Богом откровенную.

В отце Тихоне, слабом физически, сколь могучая власть: знамением Креста и молитвою к Неизменному соделать сильным свое благословение во всякое время и на всяком месте.

Многочисленные встречи с отцом Тихоном не расчленяются в сознании: все они становятся единым таинством смирения и любви. Быть с батюшкой – именины духа, причастие раю. Хотя и страдает – вместилище блаженства, хотя и беспомощен – всем помогает, хотя пребывает в молчании – его молчание приобщает к Слову. Тленное тело соделывается для него пособием в приобщении к Нетленному.

Тело – великий дар Божий человеку, ибо является живым храмом Начальника Живота. При сотворении человека Бог из собственных уст своих вдыхает в превратное тело непревратный дух. Какое чудо любви к своему созданию! Какое смирение: себя, Безграничного, сочетать с ограниченным! Себя, Бессмертного, даровать смертному! Разве в сотворении первого человека не заложен прообраз явления Богочеловека? Неслитно соединяя в ветхом Адаме дух и плоть, Творец провидит и предваряет собственное воплощение.

«Сотворим человека по образу нашему и по подобию нашему»[10].

Сколь знаменательно, всеобъемлюще это Слово, исшедшее из недр Предвечного Совета Пресвятой Троицы! Само сотворение человека изъявляет готовность Бога к искуплению человека из уз смерти и греха. Господь, созидая человека, уже предвидел грехопадение его, предвидел «нашего ради спасения» свое распятие на Кресте. И потому человек созидается по образу и подобию Креста как в видимом, так и в невидимом отношении.

Творение «по образу» Креста является залогом творения «по подобию» Креста, в котором Божество неслитно соединяется с человечеством. Тайну творения «по подобию» Создатель совершает чрез собственное Воплощение, чрез нисшествие с высоты Неба и Божества на землю, во гроб и во ад плененного грехом человечества. Сие творение, предвечно предусмотренное, как особо великое, как чудо чудес, увенчивает деяния Пресвятой Троицы. Сие творение по единой троичной воле совершает Бог Сын. Христос уподобляется человеку во всем, кроме греха, и так соделывает его Себе подобным. Силою Воскресения и Вознесения обожествляется, становится нетленною и причастною Премирному Царству даже плоть человеческая. Если «по образу» сотворен каждый, то творение «по подобию» – удел избранных. Избранных не только Богом, но и свободно влекущихся к такому избранию. Творение «по образу» – исключительно Божие: не мог соучаствовать в нем тот, кого еще не было. А в творении «по подобию» смирением и любовью участвует и сам человек. Сколь благ и премудр Создатель: не завершая человека творением «по образу», дает ему поистине царское право быть вместе с Ним творцом «по подобию». Источник сего чуда – Крест. Творение «по образу», соделывая человека свободным и разумным, предшествует творению «по подобию» – неслитному соединению Бога и человека.

Преподобный – значит, очень, весьма подобный Богу. Монашеский подвиг преподобия знает начало, но не знает конца: разве может быть последний шаг на пути к Тому, Кто является Путем, Истиною и Животом? Даже кончина – не конец и завершение, а продолжение уже на небе, уже без искушений Пути Креста. И как Крест бесконечно простирается в высоту неба, так для святых нет предела даже в Мире Премирном в уподоблении Бесподобному.

С четверга на пятницу, в ночь на Рождество Богородицы снится, как я пытаюсь разжечь огонь в печи, но никак не могу: бумага обугливается, не загораясь. И вдруг понимаю: мешает злая незримая сила. Поспешно выхожу из дома, приближаюсь к соседским кроличьим клеткам и, наступая на невидимую смерть, обоими руками осеняю Крестом пространство перед собою. И вижу, как из клеток (они стали вдруг прозрачны для глаз) выбегают в страхе перед моим приближением и тут же бесследно тают бесплотные тенеобразные фигурки.

– Бесы! – молнией пробегает в сознании. Подхожу к их обиталищу и со словами «Да воскреснет Бог и расточатся врази его…» многократно совершаю знамение Креста. Понимаю, сколь жуткая опасность грозит мне, но страха нет: каждою частицею своего существа чувствую: Крест – моя сила и победа: без креста я – ничто. И тут же – мысль о необходимости монашества…

Слово из уст самого Бога – Слова свидетельствует: в основе преподобия, или духовного творения «по подобию» лежит смирение. Это та неизреченная сила Божия (сила Креста!), действием которой начинается и совершается творение «по подобию». Чудодейством смирения превратное соделывается непревратным, человеческое неслитно соединяется с Божественным.

Живым примером сего соединения является отец Тихон. Чрез отца Тихона видишь Бога и не можешь пресытиться сим чудо-видением. Будь батюшка в алтаре, у престола, или за обеденным столом – он не прекращает священнодействовать. Покидая пределы церкви зримой, отец Тихон ни на мгновенье не оставляет церковь незримую, престолом которой является его собственное сердце. И это несмотря на недуги и великие досаждения от бесов. Но бесовская рать отступает посрамленною: отец Тихон, вопреки злохудожному замыслу, не удаляется, а еще более приближается к Богу, восходит духовно на Крест и приносит себя в жертву бескровную.

Отец Тихон – созерцатель Троической Тайны и Красоты Креста. Однажды он признался, что видит происходящее и на земле, и на небе. Только сотаинник Креста может быть свидетелем вечного чрез преходящее, блага – чрез скорбь, жизни – чрез смерть. Внутренний путь отца Тихона, как и у каждого причастника Креста, уподобляется Крестному Пути Христову.

Надо видеть, какая полнота в крестном знамени отца Тихона: осеняя себя им или благословляя кого, он изображает сим жестом свою внутреннюю сообразность Кресту. Отец Тихон сам вкупе со Христом присутствует в крестном знамени и так являет свою причастность Великому Троичному Пути. Ведь в этом лаконичном крестном движении содержится весь искупительный жертвенный Путь Бога – Слова.

…Знаменательно, что в начале церковного года вслед за Рождеством Пресвятой Богородицы идет другой великий праздник – Воздвижение Креста Господня: через Богородицу и просиял Крест. Не случайно, что Воздвижение на седьмой день за Рождеством: седмицами измеряется земной век, и в конце его, в последний Седьмой день, пред наступлением нескончаемого Дня Восьмого – воздвигнется и воссияет, как никогда, пред лицом всей Вселенной Знамя Креста. Знамя, преводящее из тленных седмиц в Восьмой День – «День, Егоже сотвори Господь».

Богослужения православного года ведут Путем Непобедимой Победы. Сколь премудра последовательность их, сколь поучительно уже само начало: Рождество Пресвятой Богородицы открывает Путь к Победе, а Воздвижение Креста Господня указует то Оружие, которым мы можем низложить всю сопротивную силу.

Каждый великий праздник являет и часть Божественного Пути, и целое. Великий пост исполнен предощущением Пасхи. Перед началом поста в Прощеное воскресение уже веет пасхальной радостью. Великопостная четыредесятница, имея в себе залогом десятину от каждого времени года, объемлет весь Путь Непобедимой Победы. А разве не Путь каждая Божественная литургия? В богослужениях церковного дня и церковного года мы проходим Путь Непобедимой Победы, обозреваем начало и конец мира, приобщаемся к Премирному Миру Пресвятой Троицы.

Умер отец Тихон…

Поначалу отмахнешься от сей вести, не поверишь ей, пока не прочтешь письмо от келейника отца Тихона. Но и тогда не оставит недоумение: как это могло произойти?

Все думали, что после кончины матушки отец Тихон еще поживет. Иные втайне даже хотели, чтоб матушка поскорей освободила его: тогда, мол, не будет препятствия к постригу, и отец Тихон, не обремененный заботой о жене, еще более приблизится к Богу. И он приблизился, но иначе: так, как внушили ему любовь и смирение.

Сразу после исхода матушки отец Тихон сам отслужил заупокойную литию и, от всего отрешившись, весь ушел в молитву. Казалось, лишь телом он оставался еще в этом мире. Ко всему и вся безучастный, он точно перестал воспринимать видимое, и только в момент причастия обнаруживалось несколько, что восприятие вещей им не утрачено. И когда спросили, где похоронить матушку, он ясно ответил: «Здесь».

Заходил кто или говорил что, – взгляд отца Тихона был невидящим: батюшка всецело погрузился в созерцание Несозерцаемого. За три часа перед исходом лицо и глаза его радостно оживились: он видел что-то перед собою…

Отец Тихон мог еще пребыть с нами: для меня сие несомненно. Но связанный молитвенным обещанием, он идет вслед за матушкой, идет выручать ее – это тайна, не ведомая хладному и безучастному сердцу.

4/17 июля 1983 года – день блаженного успения отца Тихона. День для батюшки втройне праздничный, ибо в сей день с его отшествием соединились Воскресение, Причастие и Собор новгородских святых.

«Страдалец от чрева матери своея» (так он именует себя в письме к патриарху Пимену) преселяется в страну нетленной радости, приобщается к лику святых созерцателей Тайны Пресвятой Троицы – Тайны Креста. Чрез Крест отец Тихон, будучи на земле, пребывал на Небе. Чрез Крест он, будучи теперь на Небе, пребывает на земле: не оставляет попечения о нас, грешных. Устремляясь выше и выше – к Триипостасному Солнцу, продолжает по-матерински заботиться о своих чадах. Однажды батюшка, светлый-светлый, является в сновидении мне, и осеняет Крестом мою склоненную голову – благословляет еще раз (уже оттуда!) на служение Слову – словом.

В другом сновидении отец Тихон входит в комнату как бы за помощью, а потом спокойно усаживается на диван и говорит: «Атомной войны не будет».

Моя знакомая, вовсе не знающая отца Тихона, сидит за рабочим столом и, закрыв на мгновенье глаза, видит вдруг прямо перед собою, на воздухе, престол, на котором сидит улыбающийся старец с слегка склоненною головою. Он пытается привстать. И одежды, и престол излучают такой яркий золотистый свет, что невозможно понять, какого они цвета.

Немного позже по фотографии эта женщина в явившемся старце узнает отца Тихона.

Глава 2.

1983–1987 годы.

Сражения за реки. Вино духовное

Сокровенное – источник очевидного. Все самое главное в духовной жизни происходит сокровенно – необъяснимо словом и делом. Истинен Сказавший устами Писания, что Царствие Божие внутрь вас, что Оно не явится приметным образом, а подобно закваске или зерну горчичному, «которое хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков»[11]…Но нельзя знать, что такое Царствие Божие внутрь вас, пока не соделаешься живым одушевленным Гробом и Престолом для «всех Бога и Царя»…

Впервые придти не к живому отцу Тихону, а к его могиле…Впервые приехать в Отрадное и – неудержимо, по-сиротски плакать и плакать…

На исповеди, по обстоятельствам, приходится бывать то у одного, то у другого священника, но отец духовный, с которым у тебя особая сокровенная связь – неизменно один. Это и всегда понимаешь, но особо пронзительно, когда сиротеешь. Когда приезд в Отрадное уже не приносит отраду: скрылось солнце, тебя согревавшее и просвещавшее. Постепенно, спустя время, вновь ощутишь свет и тепло батюшкиной любви, проявляющейся более незримо и тонко, чем когда он был рядом с тобой. Неизъяснимые тепло, радость, мир ощущаешь в незримом общении с отцом Тихоном: либо это взаимное безмолвие, либо советуешься с батюшкой, и тотчас в сердце слышишь ответ, либо обращаешься за благословением, за помощью…Сие таинственное общение происходит благодаря Кресту, который тебя, земного, может соделать общником Неба, собеседником святых, созерцателем Троической Тайны. Чрез Крест недосягаемое во времени и пространстве становится близким, непостижимое умом постигается, неисполнимое волей исполняется, неощутимое сердцем ощущается.

Кто видел или кто слышал о воскресении Воскресшего? Камень, отваленный от гроба, ангел, на нем сидящий, и погребальная плащаница свидетельствовали женам-мироносицам о воскресении Христовом, свидетельствовал и Сам Он, являясь ученикам. Но как воскрес Христос, как упразднил смерть – нет такого свидетельства: ведь все самое важное происходит неописуемо и сокровенно. Не случайно Победе Воскресения предшествует Суббота Великого Покоя и Безмолвия. Прообразом сей Преблагословенной Субботы явился тот седьмой день, в который Творец почил от всех дел Своих: «И благословил Бог седьмой день, и освятил его...»[12]. Сей день стал средоточием творения. Великим Троическим Безмолвием и Миром венчаются дела Божии и в ветхозаветном творении «по образу», и в новозаветном творении «по подобию». Сие творение, раздельное во времени, едино в Предвечном Совете Пресвятой Троицы. Дивны, недомыслимы слова и дела Божии: еще более дивен и недомыслим сей Божественный Покой, сие животворное Почивание, чрез которое и воссияла нам Пасха Святая.

Великая Преблагословенная Суббота (Суббота толкуется: упокоение) является сокровенным средоточием Троического Совета. Великая Суббота превратность земных седмиц преобразует незримо и неизреченно в Восьмой День – невечерний, неизменный, премирный. Великая Суббота приобщает нас к Троическому Безмолвию – сокровенному, неизъяснимому, превысшему всякого блага и ведения. Великая Суббота гроб нашего сердца соделывает Престолом Троического Совета.

Весь путь отца Тихона – приближение к Великой Субботе. Чем ближе он к Ней – тем в большем безмолвии – очевидном и сокровенном. За две недели перед кончиной он вообще умолкает: субботствующему духу подчиняется и язык. За субботствованием ума, воли и чувства наступает и упокоение тела. За сокровенной Субботой, причастником которой был отец Тихон, наступает и очевидная. Наступает то превысшее всякого слова Безмолвие, которым преисполнен Предвечный Совет Пресвятой Троицы.

Великая Суббота – это и Гроб и Престол, это средоточие вертикали и горизонтали Креста. Великая Суббота – это неизреченная Тайна неслитного, нераздельного Троического Единства. Единства сокровенного и являемого в смирении и любви. Великая Суббота – залог Воскресения, Вознесения и Пятидесятницы. Гроб-Престол Великой Субботы – это средоточие Предвечного Совета: Пребывающий во Гробе безмерного смирения пребывает и на Троическом Престоле безмерного величия.

Пока не сойдешь во гроб смирения, во глубину собственного сердца – не станешь причастным троической любви. Без смирения любовь иссякает. Смирение обнаруживается любовью: Тайна Гроба Великой Субботы является в пасхальном торжестве Воскресения. Чудо чудес: Тайна является и пребывает сокровенной. Сокровенной более, нежели явленной. В этом и вечная притягательность ее. В этом же неизъяснимая притягательность отца Тихона…

Человек интересен, пока он таинствен. Причастный Троической Тайне Гроба-Престола Великой Субботы всегда интересен, всегда таинствен. Тайна Единства лиц Пресвятой Троицы сокрыта во Гробе-Престоле: здесь средоточие Креста, здесь совокупляются высота-глубина смирения и широта любви. Здесь сосредотачивается творение по образу и подобию Божию. Как в Ветхом Завете шесть дней творения увенчиваются божественным почиванием в день седьмой, так и в новом завете упокоением во Гробе венчаются деяния Бога Слова. Сокровенное Троическое творение, непостижимо, предвечно происходящее во Гробе Великой Преблагословенной Субботы, безмерно превосходнее красоты очевидного творения.

Сокровенное – источник очевидного. Все самое главное в духовной жизни происходит сокровенно – необъяснимо словом и делом. Истинен Сказавший устами Писания, что Царствие Божие внутрь вас, что Оно не явится приметным образом, а подобно закваске или зерну горчичному, «которое хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков»…Нельзя знать, что такое Царствие Божие внутрь вас, пока не соделаешься, как отец Тихон, живым одушевленным Гробом и Престолом для «всех Бога и Царя».

Но Гроб-Престол Великой Субботы не сразу: ему предшествует Великий Пост, который, как и Крест, объемлет все творение. И вот сие творение, развернутое в бесконечном пространстве и времени, сосредотачивается во Гробе-Престоле, из которого произникает немеркнущий День Воскресения.

Тайна монашества – это тайна Великой Субботы. Для монаха сей величайший и таинственнейший из дней года сугубо велик и таинствен. Смиряясь чрез иго и бремя Креста, монах приобщается благу Бесстрастия Великой Субботы. В иго крестное входит и оставленность человека Богом: «Боже мой, Боже мой, вскую Мя еси оставил». Оставленность – это ад прежде ада, предел страдания, тоска смертная, предваряющая Жизнодательный Покой Великой Субботы. Чрез оставленность монах постигает бесконечную немощь собственного человечества. Чрез оставленность монах оценивает, как никогда прежде, жизнодательное всемогущие Божества: Господь самый гроб соделывает источником Воскресения и престолом непреходящего Царства. Что может быть вожделенней Гроба-Престола Великой Субботы? Ведь в нем средоточие Тайны и Величия Троических. В нем неслитно соединяются тлен и Нетление: тлен неизреченно преображается в Нетление.

Страстная седмица увенчивается Бесстрастием Великой Субботы. Промысел в самой последовательности: к Троической Тайне Гроба-Престола приближаешься чрез вольное страдание. Из ада греха, скорби и мрака возводит на небо блага и совершенства не любое страдание, а лишь вольное – причастное Кресту смирения и любви. Всемогуществом смирения бремя соделывается легким, а иго становится благом. Скорбь же, сопряженная с самолюбием, приобщает неволе, смерти и аду. Сию неволю Господь дает испытать каждому: иначе оценишь ли по достоинству свободу Божественного ига?

Брак в Кане Галилейской: поначалу все участники пира упиваются, веселятся вином человеческим, естественным, а под конец, когда его недостало, подается вино от Господа – сверхъестественное. Поначалу человек услаждается вином самолюбия, вином страстной любви, а когда упиется и почувствует его недостаточность, от Господа ему подается вино смирения, вино бесстрастной любви. Подается в свое время – ни раньше, ни позже. Вино духовное подается лишь после упоения чувственным, лишь после хождений по мукам самолюбия. Господь медлит подавать – ждет, пока перегорит страсть и не минет младенческое упоение вещами чувственными. А мы не умеем ждать: без мудрого терпения поспешая к совершенству, ломаем и свою душу, и души ближних. И – сугубо безумные – вменяем себе это в заслугу.

Отец Тихон умел ждать: никого не торопил в шествии по лествице совершенства, никогда никому ничего не навязывал. Даже представить невозможно, чтобы он кого-нибудь поучал, обращал к Богу: его воздействие на людей было более сокровенно и неотразимо, чем обычное наставление. Его молитвенное безмолвие, исполненное смирения и любви, обращало к Богу сильнее самой талантливой и убедительной проповеди. Были случаи, что люди, лишь увидев его, начинали верить.

Сила самолюбия проявляется, по преимуществу, очевидно, и ее действие вызывает неизбежное противодействие. Она побеждает и терпит поражения. Сила смирения и любви проявляется сокровенно, и ее действие не знает противодействия и поражения: ведь источник ее Сам Владыка «видимым же всем и невидимым». Чудодейством Его премудрости и всемогущества всякое противодействие становится содействием, поражение – победой. Весь крестный путь Христа не о том ли свидетельствует?

Путь отца Тихона: сколько на нем было скорбей, противодействий, но все они незримо споспешествовали возрастанию непобедимого победителя, безмолвие и слово которого действовали неотразимо потому, что к ним уже не примешивался яд самолюбия. Ведь только оно привносит отраву в самые хорошие отношения, в самые благие мысли, намерения, поступки. Но постепенно чрез горечь отравы, чрез тяжесть бремени самолюбия душа обретает жажду Мира неизменного, Блага непревратного, Победы непобедимой. Мера смирения – мера возмужания, умудрения, освобождения духовного.

Из толп народа, которые ходили за Ним, Христос избирает 70 апостолов, более близкими были 12 апостолов, еще ближе – Петр, Иоанн, Иаков, а возлежал на персях Господа и предстоял Кресту только один – Иоанн Богослов. Здесь тайна дружбы: самый верный в любви – один. Как мать, отец, так и друг, ни в чем не изменный – один. Он разделяет радость твоих празднеств, он возлежит на твоей груди, внимая самым сокровенным тайнам, он сраспинается, когда ты на Кресте, он сопрестольник твоего незримого и безмолвного седения одесную непостижимой Троической Тайны. Иметь такого друга – сотаинника – особая милость Божия, особое духовное утешение, которого если нет, то и не сетуй. А есть – благодари Бога.

Дружба, как и брак в Кане: вначале упоение человеческим вином несовершенной любви, а потом подается вино от Господа – духовное, и сердца друзей уже соединяются Крестом смирения и любви. Непревратно, нераздельно и неслиянно. А пока не настало время любви совершенной и дружба не прошла через горнило самолюбия, мужественно, с мудрым терпением минуй большие и малые превратности в отношениях.

Самое, пожалуй, главное – не довлеть над дорогим тебе сердцем, не навязывать ему свою волю, мысли и чувства, а давать место его свободе и Промыслу Божию. Давать место молитве о человеке, который так много значит в твоей жизни: молитва совершенно, неназойливо, незримо исполнит то, что ты сделал бы неуклюже. Молитва привлекает помощь Божию к обоим сердцам: она умягчает, умиряет и просветляет их духовной любовью. Она постепенно и сокровенно претворяет союз младенческий, обуреваемый самолюбивыми превратностями, в союз совершенный, скрепленный Крестом смирения и любви.

Полагать душу за друга – разве здесь может быть мера? Ведь христианство – это мера безмерная, разум неуразумеваемый, грань безграничная, смерть жизнодательная, скорбь радостная. И все это благодаря Кресту: ведь Он неслитно соединяет ограниченность человечества с беспредельностью Божества.

Один ум – не воин. Пока – через Крест – не откроются глаза сердца и воли, ты не встанешь на путь любви совершенной, ты не испытаешь тихую и тонкую радость свободы от бремени самолюбия. Ум быстродвижен: готов и на Синай воспарить, и тельцу самолюбия поклониться. Сердце, напротив, никуда не торопится. Поэтому как ни спешишь в совершенствовании, излишне доверяя уму, от постепенности, необходимой сердцу, никуда не уйдешь. Ясное для ума еще долго, чрез пот и кровь искушений, будет доходить до сердца и воли. Крест – единственная Сила, которая может привести высоту ума, глубину сердца и широту воли в Троическое единство и совершенство. Ведь в Предвечном Совете человек создается по образу и подобию Троичному, по образу и подобию Креста. Образ зримого и незримого Креста есть в каждом: ум, сердце и воля начертывают невидимый, а тело видимый образ.

53Образ Божий есть в каждом, но не в каждом подобие. Нам дан образ Божий как залог совершенства. А само совершенство – подобие Богу – мы обретаем чрез восприятие Креста Христова, Который неслитно, нераздельно соединяет ум, сердце и волю в сокровенной глубине Гроба-Престола – в глубине сердца. Силой Креста в уме начинается, в сердце продолжается, в воле завершается освящение, единение и совершенство по подобию Троичному.

Начертанным в Евангелии, в Вечной Книге объясняется многое в жизни каждого христианина. Внешне может не совпадать, но внутренне Путь, пройденный Богочеловеком – это Путь всех, кто взял на себя Его благое иго. К примеру, Христос, Первенец из крещеных, подвергается искушениям в пустыне вслед за Своим Крещением. Его искушения – прообраз наших. Испытывается свобода человека: пойдет ли он на поводу у злобы духовной или останется верен Тому, чьим храмом соделался при Крещении, Миропомазании и Причастии.

Одно из испытаний по Крещении – уныние. Уныние, как и всякий грех, ослепляет, уводит от блага непревратного, представляет вещи в ложном виде – придает значение тому, что значения не имеет, и, напротив, не замечает величие, силу и красоту внутрь сокровенного Царствия Божия.

Бывают дни, когда сумерки уныния спускаются на сердце, но не сгущаются до адского мрака: в глубине души ни на едино мгновение не угасает лампада незримая. Утешаться сокровенно, не имея никаких поводов к утешению – знак веры и великодушия, знак милости Божией и смирения. Чем больше соединишься с Христом – Лозой истинной, тем сильнее и сокровенное утешение, которое неподвластно никаким скорбям. Пред лицом этого рая сердечного бессилен ад. Если Царствие Божие внутрь, что тогда может сделать злоба духовная? По видимости – никакого ни в чем просвета, торжество ада, а внутрь – неизреченный мир, благо неизъяснимое.

Сие Царство не принуждает быть верным Себе, и поэтому мера причастия Его неизреченным благам – в руках нашего свободного произволения. Предлежит постоянный выбор между очевидными благами самолюбия и сокровенным благом Креста. Поначалу выбор в пользу очевидного неизбежен: из младенца в вере не соделаешься тотчас мужем совершенным. Ведь и Господь на браке в Кане галилейской не спешит подавать вино духовное, а ждет, пока упивающиеся вином чувственным придут в недостаток: «И недоставшу вину»…

В этом первом чуде Бога – Слова содержится тайна и всех последующих: Бог путеводит и приобщает человека к Своей сокровенной Силе, Красоте, Величию чрез видимое и чувственное. Не тотчас, а – чрез. Сему свидетельство – Его воплощение и Распятие. Весь земной Путь Бога – Слова, все православные богослужения и таинства учат постепенности, последовательности в шествии человека чрез трисоставный Крест ума, сердца и воли к сокровенному совершенству Троического Гроба-Престола. Трисоставный Крест ума, сердца и воли является лествицей от превратного блага к Непревратному. Происходит чудо: ум пребывает неопальным, чрез него – от Лозы истинной – живительная чистота целомудрия сообщается чувствам, желаниям, проникает в тело. Неопальность – естественное состояние ума свободного. Уму пленному она кажется сверхъестественной.

Ум, который вчера услаждался тленом, смущался унынием, малодушием, надмевался гордостью, сегодня пребывает в неопальности: ведь такой рай для души! Вино духовное тогда и оценишь, когда упьешься вином чувственным и поймешь его недостаточность.

***

Сила злобы духовной действительно пленяет, порабощает, умерщвляет лишь тот народ и того человека, которые добровольно – чрез самолюбие – отпадают от Источника благих. Поэтому на вопрос – кто виноват? – есть один ответ: сами виноваты.

Пасхальная ночь 1987 года выдалась тревожная, с ветром. Пасхальный день – пасмурный, холодный. Но тем ярче, сильней воссиял в сердце непобедимый свет:

– Христос Воскресе!

Крестный ход я совершал один. Один был и в соборе Успения Пресвятой Богородицы. Один и у святых мощей преподобного Кирилла Белоезерского. Но ни на миг не покидало ощущение единства со всею Церковью, точно я соучаствовал во вселенском богослужении. Границы времени и пространства утратились, земля и небо соединились в радостном ликовании: «Христос воскресе»!

В соборе Успения Богородицы ощущается не музей, а Монастырь и Вечность. В светлом восхищении знаменую Крестом четыре стороны света: – Христос воскресе! – Воистину воскресе! Перед глазами встает пасхально счастливый отец Тихон. Вспоминается, как он, обычно недвижный, скупой на слово, весь приходит в невыразимо радостное движение и поет: «Воистинну воскресе, воистинну воскресе, воистинну воскресе Христос»! Непобедимой, непревратной радостью веет от отца Тихона. Пред лицом такой радости бессильны время, пространство, обстоятельства. Она проникает ум, сердце и волю: Воскресением Христовым воскресает и человек.

Пред всемогуществом пасхальной радости бессильна скорбь, бессильна злоба духовная. И чем, казалось, сильнее свирепствовала злоба вчера, тем большее бессилие она обнаруживает сегодня – в праздников Праздник и Торжество торжеств. Так в жизни человека. Так в жизни народа. В особенности – русского народа. В жизни и человека, и народа ничего не бывает случайно, без премудрого Промышления. Если ты постигаешь пути Божественного Промысла, то не станешь благословлять одну историческую эпоху и проклинать другую. Ибо устрашишься производить суд над судом Промысла Божия. Чрез подлость эпохи, чрез жестокую личину монгольского, польского и масоно-сатанинского плена увидишь иной Лик. Чрез очевидное торжество злобы духовной увидишь ее смертельное поражение Победой Пасхальной.

Господь временно, в пределах века сего, попускает торжествовать злобе духовной. Сие время, невыносимо продолжительное для нас, является ничтожным мгновением в сравнение с Божественной Вечностью. Однако даже ничтожно краткое торжество над человеком попускается сатане ради прославления и увенчания человека. Пленение грехом и изгнание из земного рая явились для человека началом того скорбного пути, которым Господь вводит его снова в рай, но уже в небесный. Вводит не прежнего человека, а прославленного несравнимою славою светлого Христова Воскресения и Вознесения. Нет, не рассчитывала на это злоба духовная, когда лукаво советовала вкусить с запретного древа. Желая отлучить от Бога, содействовала сугубому соединению с Ним. В лице Богородицы человеческий род вмещает Невместимого, становится Царем не только земли, но и Неба.

В плену Россия у масоно-сатанистов или нет? Действительно, руками масонов сатана держит Россию в плену видимом и невидимом уже много десятилетий. Ведется изощренный физический и духовный геноцид русского народа – свидетельств тому несть числа. Казалось бы, все идет так, как предначертала лукавая мудрость начальника злобы духовной. Казалось бы, остается или быть скорбным наблюдателем вселенского масоно-сионистского заговора или бросить ему отчаянный вызов, заведомо обреченный на провал. Но, признавая всемогущество мирового зла, не ставим ли мы под сомнение всемогущие Силы и Премудрости Божией?

Масоно-сионизму, как сатанинской рати, Бог попускает пленять мир видимым и невидимым образом. В этом проявляется великое Троичное Промышление о мире и человеке. Той же самою «тайною беззакония» был искусно пленен и первый человек, чтобы во Христе, сокрушившем силу плена, наследовать сугубую свободу. Великий урок на все времена всем сомневающимся. Урок преподают и святые всех времен и народов: всевозможно пленяемые, поражаемые, они побеждали врага силою Победы непобедимой. Многолетние хитросплетения, искуснейшие расчеты начальника злобы духовной вдруг не просто рассыпались в прах, но – к сугубой Славе святых! – оказывались содейственниками спасения народа и человека.

Такою содейственницею явилась для русского народа Великая Отечественная война: сколько храмов и монастырей открылось, сколько сердец обратилось к Богу. Велика не столько победа на поле видимой брани, сколько победа и Торжество Православия в сердцах человеческих. Сие Торжество было бы невозможно без молитвенной помощи русских святых: война началась в день Всех святых, в земле Российской просиявших, в день преподобного Кирилла Белоезерского. Не случайно пределы русской Фиваиды на севере, сердцем которой является обитель преподобного Кирилла, оказались вне театра военных действий: такова сила молитвы сего великого русского святого. Именно молитвою преподобного был сокрушен и другой сатанинский замысел против Святой Руси: переброска северных рек на юг так и не состоялась.

Когда в 25 километрах от Кирилло-Белоезерского монастыря начались работы по повороту рек, преподобный Кирилл воочию предстал одной благочестивой женщине с воинственным ликом и в шлеме монашеском, одетом поверх митрополичьего клобука. Было это осенью 1985 года: оглянувшись на церковь преподобного Кирилла, женщина вместо главы церкви увидела главу преподобного, который строго и повелительно смотрел в сторону Святых врат, но поверх их – далеко-далеко за пределы монастыря. Спустя год с небольшим, в день Происхождения честных древ Креста Господня решением властей работы по переброске рек были остановлены. Усилиями Церкви земной и Небесной бесславно рухнул демонический план по беспримерному искажению Божия творения. Наши святые молятся и о мире всего мира, и о том уделе Божием, в котором почивают жизнодательно своими мощами. Тайна русских святых – это тайна Пресвятой Троицы, которая является чрез Царство, Силу и Славу Креста Христова.

Нет, не поражением был для православной России 1917 год, а началом еще одной дивной победы. Более страшного духовного плена Россия еще не знала – тем блистательней и чудеснее будет освобождение из уз адовых.

В безмерных бедах, свалившихся на страну и народ, обвинять исключительно масоно-сионистов и их лукавого предводителя? Пожалуй, это им только на руку: не такой взгляд на вещи ведет к прозрению и освобождению.

Вспомним, что и Адам по вкушении запретного плода обвинил в этом жену, а жена сослалась на змия-диавола. В поисках ответчиков за зло мы, подобно первому человеку, самолюбно оправдываемся и киваем на масонов и диавола. Грешен и виноват кто угодно – только не я. Самолюбие ведет к ложному пониманию себя и своих отношений с миром. Вооружаясь на авторов и исполнителей современного плена, мы обречены на бесплодную борьбу, ибо поражаем не корень, а лишь его отрасли. Начальник злобы духовной, глядя на такое воительство, может лишь радоваться: сколько людей и с какою энергией устремляются в его ловушку!

Да, опасность от видимых и невидимых полчищ сатаны невероятно велика. Но для единых с Лозой истинной она неопасна, иллюзорна. Сила злобы духовной действительно пленяет, порабощает, умерщвляет лишь тот народ и того человека, которые добровольно – чрез самолюбие – отпадают от Источника благих. Поэтому на вопрос – кто виноват? – есть один ответ: сами виноваты. Мы все несем бремя общей вины: грешные по грехам своим, а святые, подобно Христу, несут сие бремя из жертвенной любви к нам, падшим. Мы сами охладели к Богу, сами захотели в духовный плен, поэтому малодушно перекладывать всю ответственность за происходящее с собственных плеч на плечи злобы духовной и ее наземных служителей. Никто бы и никогда не отвел Россию в духовный плен – пребудь она неизменной и неослабной в любви к Богу. Если ты перестаешь быть уделом Божиим, то неизбежно отводишься в плен и становишься уделом злобы духовной: пеняй на себя, а не на лукавого.

Корень зла поищи в себе, а не в сатане и его наместниках. Позор и иго плена свидетельствуют о твоей измене Свободителю душ. Измене, которая рождается в сокровенной глубине сердца при сочувствии ума и воли. Корень, начало всем злым, как и добрым, в сердце: отсюда исходят помышления злая, здесь невместимо вмещается либо Бог, либо сатана.

– Христос воскресе, радость моя, – говорил всегда вместо обычного приветствия преподобный Серафим Саровский. Говорил, внутренне к тому побуждаемый – от избытка воскресной троичной радости. Святой знал о бедствиях, грядущих на Россию и Русскую Православную Церковь. Знал и – радовался: «Христос воскресе!»

И этот возглас являлся пророческим возвещением о восстании Святой Руси из бездны духовного плена.

От сотворения человека и по сей день накоплен огромный опыт и вселенской святости, и вселенской духовной злобы. Почему же, точно не было этого опыта, каждое поколение и каждый человек вновь и вновь, подобно первобытному Адаму, искушается духовным пленением? Каждый раз это пленение имеет черты, исторически и лично неповторимые, и в то же время почерк духовной злобы неизменно выдает своего хозяина, какую эпоху или какую судьбу ни возьми.

На Благовещение Пресвятой Богородицы (1986 год) одна женщина видит во сне:

-Кругом ее искры: в воздухе, отчасти скрытая мглой облаков, идет борьба двух воинов – злого и доброго. Один с мечом, другой – добрый – безоружен, но он сильнее. Она крестится, крестится, чтобы победил добрый. Женский голос обнадеживает – Победит.

Чрез молитву, чрез обращения к преподобному Кириллу и отцу Тихону, чрез сновидения посылалось и мне уверение в победе, и это окрыляло, придавало силы и мужества, благословляло на битву за спасение северных рек, в успехе которой многие (даже из православных) сомневались. Высказывались, по логике человеческой, соображения резонные, подчас неотразимые. Предостерегали насчет меры и осторожности, насчет того, что главное – твоя душа, а не хлопоты о спасении Русского Севера. Даже подкрепляли свои мудрые выкладки цитатами из Св. Писания. Но вера была не в эту логику, а в божественную, пред которой разумность человеческая оказывается безумною.

Не внимая опасности, точно на крыльях, несся я навстречу врагу: написал десять писем во множестве копий, заказывал молебны преподобному Кириллу Белоезерскому от нашествия иноплеменных, как мог – молился.

Вот отрывки одного из писем:

Уважаемые члены Правительственной Комиссии…К вам обращаются жители села Никольский Торжок…которое стало эпицентром строительства «канала века»: ведь здесь сосредотачивается та техническая мощь, которая должна повернуть северные воды на юг…До каких пор будет продолжаться преступное, глубоко продуманное и целенаправленное разрушение русской культуры, природы, а чрез них – и русского человека?... Надежд на то, что Минводхоз СССР оставит в покое Русский Север, с каждым днем все меньше и меньше: уже кажется чудом тот день, когда прекратится его драконовская деятельность. Общественное мнение искусно успокоено: на самом высоком правительственном уровне уверяют, что переброса не будет. А, между тем, полным ходом идет строительство необходимых перебросчикам дорог…Подчас кажется: в Отечественную войну было проще. Ведь Минводхоз СССР, являясь государством в государстве, не обращает никакого внимания ни на решения коммунистического съезда, ни на Академию наук, ни на широкое общественное мнение, выраженное в печати и в письмах. Можно уже писать многотомную историю разрушения культурно-природной среды обитания русского человека. Деятельность Минводхоза на нынешнем этапе явится последним томом. Русский Север, в частности, Волок Славянский – это последний плацдарм…

Борьба утихла, теперь даже письма писать некому, и только, наверное, от жителей села Николы вы слышите просьбу о защите нашего общего дома – России. Скоро уже как два года идут работы по неутвержденному проекту переброса. Какая Сила способна, наконец, обуздать незримого врага, нагло играющего могучими мускулами Минводхоза?

Следом за мной участницей незримой Отечественной войны стала и мама: она собирала подписи. Она одержала победу на встрече с первым секретарем райкома, который пытался убеждать собравшихся в необходимости переброса. А накануне встречи одна женщина, закрыв глаза, видит гору, которая открывает пасть, и выходит огонь, но не пожигает, а, усмиренный, отступает за гору.

По видимости – обычная борьба двух противоположных человеческих мнений, незримо же – борьба с князем бездны. Не случайно маме после собрания сказали: тебе Бог помогал.

– Правда, – ответила она.

Но чем сильнее благое действие, тем больше и злоба противодействия. Проявления же злобы весьма различны. Маму она настигла болезнью, которая дважды ставила ее на грань смерти. А мамина болезнь это и по мне удар, это еще одна капля в чашу скорбей и искушений, которую мстительно поднесит нам злоба духовная. Можно было и в тылу отсидеться, можно было отступить после первого же ранения и дождаться исхода войны в госпитале. Но поступить так столь же немыслимо, как не дышать.

Наглое всемогущие перебросчиков было так очевидно – и вот повержены…Радость Победы разлита по вселенной: ее не понять теплохладным, ее не оценить тем, кто видит только видимое. Радость такой Победы не угасает: она не подвластна превратностям времени, она сокровенным светом будет согревать твое сердце и подавать надежду в минуты безнадежия и наглого торжества темных сил.

Война шла, главным образом, незримая, поэтому и победа более сокровенна, нежели очевидна. Пред лицом этой божественной Победы забываешь скорби, раны, иго тяжелого пути кажется благом, а подъятое бремя – легким. А ведь были дни адского удушья – ниоткуда помощи, ниоткуда надежды. Они пришли после отправки первого же письма. Те самые люди, которые пошли за мной, вдруг испугались и готовы были предать, растерзать. Вчерашние ублажатели стали обвинителями: – Если что… то на Вас будет поставлен крест, – как бы подвел черту один из них.

Человек познается не за чашкой чая. Я и всегда это знал, но особо пронзительно после истории с «перебросом»…

Нет, меня не постигло разочарование: напротив, душа, уже искушенная в превратности человеков, встретила предательство с грустным спокойствием. Да и не в людях я видел главную вину, а в действиях начальника злобы духовной. Он возбуждал мятеж, он вселял страх, он раздражал их против меня. Он действовал зримо – чрез людей, и незримо – чрез тонкое ядовито-духовное воздействие прямо на мою душу. Когда духовная злоба поражает чрез человеков – дышать трудно, когда сама поражает – дышать нечем: ты лицом к лицу с адом, мысль, воля и чувство парализуются безысходной тоской, душа объемлется непроницаемым мраком, чрез который – так тебе в сей момент кажется – бессильна дойти даже молитва. Что там человеческие наскоки в сравнении с смертоносным дыханием ада! Если благодать окрыляет, просветляет, умиряет, то действие на душу отца лжи и отчаяния прямо противоположно. Благодать одевает душу светом яко ризою, а духовная злоба окутывает ее ледяною мглой.

Две недели я был на грани жизни и смерти, надежды и безнадежия. Казалось, ад торжествовал, и душа вот-вот увянет от дыхания его черной ненависти. Но самою глубиной своего существа я понимал, что сила злобы духовной бессильна, безжизненна пред лицом Победы непобедимой.

Темным поздним декабрьским вечером я, как обычно, подошел к церкви преподобного Кирилла, к месту почивания мощей святого, и, воздев руки в молитве, ощутил радость и свет соединения с Небом, услышал в сердце неслышный ответ, что помощь послана, и победа в борьбе с переброской рек будет за церковью Божией.

Еще долго продолжалась война зримая и незримая. Еще не однажды подступала к сердцу скорбь при виде победоносного шествия вражеских полчищ. Но в самой сокровенной глубине сердце освещалось и согревалось неслышным уверением в Победе, которое я услышал чрез отца Тихона и преподобного Кирилла Белоезерского. И, напротив, как я понял из беседы с рабочим-перебросчиком, у многих из них руки опускались, точно в глубине понимали обреченность своего дела. Да и кто не обречен из служащих делам злобы духовной? Ведь и сама она, при всем очевидном могуществе, при несомненном владычестве над городами и странами, незримо обречена, поражена, побеждена.

***

Семидесятилетний плен в многовековой истории России – это своего рода Страстная седмица. Время великое, особое и по очевидным, но более по сокровенным событиям. Время чрезвычайного унижения, ослабления, умаления, разрушения видимой Церкви и – торжества, усиления, умножения, созидания Церкви не от мира сего.

В 1930-е годы, когда рушили церкви и губили десятки миллионов людей, иные из православных радовались и ликовали: чрез сновидения им было открыто, что придет и другое время…

Дело даже не в том, придет ли сие время, доживешь ли до него. Ведь мученики не дожили, а они умирали и – радовались, потому что имели в сердце сокровенное непреложное уверение в пасхальном торжестве силы Божией и в бессилии, обреченности начальника злобы духовной. Ведь сатана и сам знает о своей обреченности – отсюда и отчаяние безысходное, ненависть неистощимая.

История с перебросом рек – урок борьбы и победы над начальником злобы. Бесценный опыт духовный для предстоящих сражений. Пусть вновь в чем-нибудь враг будет превозмогать и торжествовать победу – не поверю, ибо всем существом знаю обманчивость его триумфа и бессилие его силы пред лицом Божиим. Если знаешь об этом только из книг – ты еще малодушный мальчик. А если незримый фронт прошел через твое сердце, и оно опытом познало всемогущество Божие и уязвимость коварного врага – ты уже воин, мужественный и бдительный пред лицом любых превратностей. Бдительность – наряду с мужеством: ведь подлинное мужество не знает пагубного самоуспокоения, понимая, что враг не только уязвим, но и коварен, искусен в ведении брани. Даже пораженный, он спешит низложить тебя помыслами самонадеяния, самодовольства: ведь ты теряешь победу, присваивая ее только себе, забывая о помощи Всевышнего. Его милосердная рука хранила тебя в брани. Разве могло бы твое воинское искусство соперничать с опытом тысячелетних духовных войн, которые ведет начальник злобы?

Не тая греха, признаюсь: был момент, когда, устрашенный, я бежал с поля брани…Даже это – по его милосердию: чтоб не превозносился, чтоб позаботился о смирении – единственном оружии, которое побеждает тысячелетнее искусство злобы духовной.

…История с перебросом не существует для меня без Саши. В самый критический момент не предал, хотя и не были мы тогда друзьями; некрещеный – остался при кресте моем; безбожник, как это иногда нарочито подчеркивал, и – вступил в рать церкви Божией. Тем более удивительно. Дивен Бог в созидании Победы над сопротивником!

Очевидно господство разрушителя в России было безраздельным: повсеместно закрывались и разрушались храмы, успешно проходила атеизация, шло покорение природы, умам внушались ложные истины. Но в то же время десятки миллионов человек чрез мученичество соделывались уделом Божиим: мистическая власть сатаны терпела поражение. Действительность очевидная свидетельствовала: Бог отступил от человека. А действительность сокровенная утверждала обратное: Бог премудро спасал человека, и чрез иго сопротивного духа путеводил его в Царство небесное. Акафист «Богородице Державной» духовно свидетельствует: «Новую показа милость всех Творец и Владыка наш Господь, егда положи во гневе Своем наказати род человеческий огнем, мечем, гладом и болезньми, сотвори сие наказание для многих человеков ко вразумлению во спасение душ» (Икос 7).

Народ иудейский за богоотступничество на 70 лет отводится в вавилонский плен. Казалось бы, враг получает безраздельную власть над народом. Но не над всем: три отрока иудейских остаются верны Богу. Три отрока побеждают мистическую силу плена: ввергнутые в огнь печи вавилонской – остаются невредимы. Три отрока, поющие песнь Богу в печи вавилонской, очевидно и сокровенно свидетельствуют: плен – это премудрое действие великой милости Божией. Чрез предание во власть мучителя Промысел зиждет спасение народа и человека. Три отрока учат: единство с Богом побеждает плен и обращает мучение на голову мучителя. Три отрока учат: не в множестве сила, а в святости, ибо чрез святых Бог спасает народ.

Вавилонская печь с тремя отроками – средоточие плена: именно здесь злоба сатаны достигает и наибольшей силы, и терпит наибольшее поражение. Именно здесь заключена тайна плена, тайна Креста. Плен и Крест сопряжены, о чем свидетельствует своим великим примером Сам Господь. Он тоже был взят в плен слугами начальника злобы и возведен на Крест, и положен во Гробе. Чем ближе к Кресту и Гробу, чем уже кольцо плена и очевидней торжество сопротивной силы, тем ближе победа Воскресения, тем сверхъестественнее сокровенное всемогущество Божие. По мере усиления плена ограничивается более и более возможность видимых действий. Но чем очевидно беспомощнее Богочеловек, тем сокровенно могущественнее: именно великое Бездействие – Безмолвие во Гробе становится залогом и источником Воскресения, Вознесения и Седения одесную Отца. Чрез таинство плена и Креста совершается соединение Бога и человека. Сила Креста, сила Святых Даров освобождает из уз плена, воскрешает, возносит и дарует (по причастию) Седение на Царственном Троичном Престоле. Но этот Дар человек утрачивает по небрежности и вновь на время отводится в плен начальником злобы. Так происходит до тех пор, пока не придет опыт различения мыслей, чувств и желаний. Только духовное зрение может видеть их подлинный источник.

Обычно же для неопытных в невидимой брани все внутренние движения кажутся свойственными лишь собственной природе, точно нет ни Бога, ни сатаны – ни Источника благих, ни источника злых. Обычный человеческий разум не может узнавать действия сопротивной силы. Обычный разум, как правило, в плену у сопротивной силы, и плен этот считает за свободомыслие, за гениальные философские и религиозные озарения. Только смиренное приятие Святых Даров сокровенно приобщает к Источнику благих, который подает неоскудно силу разуметь и отражать происки злобы духовной. Не сами собой ум, сердце и воля освобождаются из плена, а только благодаря сокровенному содействию Святых Даров.

Епископ Игнатий Брянчанинов писал: «Ясные признаки пришествия к нам и действия на нас падшего духа суть внезапно являющиеся греховные и суетные помыслы и мечтания, греховные ощущения, тяжесть тела и усиленные скотские требования его…пришествие к нам падшего духа всегда сопряжено с ощущением нами смущения, омрачения, недоумения».

Мысль выражена предельно ясно и кратко, но ее ни за что не усвоят пленники начальника злобы, который удерживает в незримом омрачении ум, сердце и волю. Поэтому человек, видя, не видит и, слыша, не разумеет. Не разумеет ни в жизни внешнего мира, ни в жизни собственной души. А, между тем, самоуверенно берется и за перестройку мира, и за самосовершенствование. Бедный пленник: ты ничуть не подозреваешь, в чьей незримой власти находишься, каким одержим духом в своей казалось бы свободной духовной жизни. Чем дальше от Бога, тем больше власть сопротивной силы и над человеком, и над целым народом.

…Отступление от Бога начинается незримо и постепенно. За несколько веков до 1917 года стала готовиться Россия к добровольной сдаче под иго сатаны. Это и раскол церкви, и реформы Петра, и разрушительная деятельность богоборческой, демократической и еретической интеллигенции уже в XIX – начале XX века. Русское православное тысячелетие завершила, восполнила скорбная чаша семидесятилетнего плена.

Чаша, по видимости ужасная, исполненная крови, но сокровенно, по милости Божией – спасительная для народа и Церкви. Спасительная не только для русских, но и для народов всего мира. Сокровенно Россия в лице своей Православной Церкви уподобляется Христу, а поэтому в едином теле человечества является главой, сердцем и волей духовными. Мир стоит молитвами Святой Руси. Для начальника ада в разрушительном шествии по миру Святая Русь – главное препятствие. Поэтому и главные удары всегда направляются на нее. И очевидно, и сокровенно Россия несет сугубое бремя, сугубые скорби за грехи свои и всего мира. В семи десятинах плена богоборческого заключается сакральная полнота непобедимого крестного пути.

Семидесятилетний плен в многовековой истории России – это своего рода страстная седмица. Время великое, особое и по очевидным, но более по сокровенным событиям. Время чрезвычайного унижения, ослабления, умаления, разрушения видимой Церкви и – торжества, усиления, умножения, созидания Церкви не от мира сего. Время такой великой жатвы святых мучеников, какой еще не знала всемирная история. Время средоточное, сокровенно единое с былыми годами Вавилонского плена, с великим путем на Голгофу и Воскресением, с предначавшимся возрождением Церкви нашей, с предстоящим воцарением Антихриста и последней победительной бранью церкви Божией с церковью сатаны.

Сила Креста собирает воедино все исторические эпохи. В средоточии Креста едины высота нескончаемого будущего века, глубина века минувшего, широта и долгота века настоящего. Державе Креста подчиняется и пространство. Творческая сила Креста бесконечно простирает вселенную в высоту, глубину, широту, долготу и в то же время соединяет все концы в своем сокровенном Божественном Средоточии. Святые чрез причастие всемогущей и вездесущей Державе Креста не подвластны злобной силе плена – будь он вавилонский или иудейский, сатанинский. Напротив, по мере ужесточения, усугубления плена церковь Божия становится сильней и непобедимей. Это утверждает своим пленением и распятием глава Церкви – Христос. Об этом свидетельствуют прообразовавшие тайну Креста три отрока в пещи вавилонской. О том же нас уверяет сокровенно и Святая Русь – крепость, неодолимая начальником ада.

За 70 лет плена море неправды и злобы смыло почти всю почву православия с лица Русской земли: порушены и храмы, и души; в пустыне безбожия уцелели лишь немногие островки жизни, но и там оскудение духа. Нет былой мощи и в тех обителях, где вновь затеплились лампады. Перед глазами не Святая Русь, а отблеск ее, обескровленное подобие. Однако, пусть даже в самых общих чертах, это далеко не вся истина. Ибо Святая Русь, нераздельная и неслиянная со Крестом, живет не только в широту-долготу мира видимого, но и в высоту-глубину мира невидимого. Главное же, есть Источник этой жизни, знаменуемый сокровеннейшим Средоточием, Центром Креста. Незримое единство с Божественным Источником делает Святую Русь непобедимой пред лицом самых невероятных испытаний и скорбей.

История России, в том числе и период сатанинского плена, оценивается обычно в пределах земной широты-долготы. Нет главного – сокровенной высоты-глубины и неизмеримо сокровеннейшего источного Средоточия. Без причастия Троичному единству Креста невозможно постичь исторический путь мира, страны, народа, человека. Ибо это путь Креста – и для всего человечества, и для отдельного человека. Крест, как лествица спасения, дается Промыслом каждому народу и каждому человеку. Но одни премудро смиряются чрез грехи, скорби, испытания и улучают блаженство в троичном царстве Креста. А другие безумно упорствуют в гордости – житейской, научной, религиозной, государственной – и становятся адским уделом.

К своему величию Россия шла, не величаясь: в поражениях и скорбях винила себя, а заслуги побед приписывала Богу, служила благодарственные молебны. Россия всегда терпеливо несла и несет свой Крест, ибо в глубине души считает премудрым и милосердным наказанием Божиим все, что ни приключится: мор, глад, смуту, раскол, нашествие иноплеменных, сатанинский плен.

Были, конечно, всегда и Емельки Пугачевы с дубиной вместо креста, была и революционная интеллигенция, и еретики, и масоны, и прочие пленники сатаны – вольные и невольные. Но не множеством пленников определяется подлинное лицо России, и не легионам начальника преисподней принадлежит последнее слово. Нет и нет! У Бога Свой счет во всем, и в конечном итоге не земным мудрованием определяется участь земных дел, и не наукой вычисляется соотношение сил зла и добра. Ибо правда Божия и во зле, и в немощи совершается. Перед нами вечный пример и урок: зло предателя Иуды и немощь отрекающегося Петра не помешали Победе над смертью.

Судить о России только по ее немощам и грехам – значит видеть в ней презренную страну с презренным народом. Людей с подобным воззрением всегда было много. В пределах земной широты-долготы люди эти чувствуют за собой правоту, не догадываясь, что незримый внушитель ее – долу пресмыкающийся змий. Являясь мудрейшим князем века и мира сего, змий однако не знает тайн премирных и бессилен не столько перед лицом России видимой, сколько перед лицом России невидимой – страны святых. Чем более пленяет и поражает дракон немощное и греховное тело России в пределах земной широты-долготы, тем несокрушимей, могущественней страна святых – Святая Русь. Начальник плена и тления пленяет и разрушает лишь то, что не причастно сокровенной, премирной Державе Креста. Об этом свидетельствуют и три отрока в пещи вавилонской, и Святая Русь.

Три отрока – так мало в сравненье со множеством плененных и пленителей! Но через эту очевидную немощь и совершается Божественная Победа над пленом и смертью. Тем более удивительная и всемогущая. Три отрока являют Тайну Креста прежде ее совершения. Три отрока являют тайну Святой Руси и российского плена прежде ее крещения и пленения. Три отрока являют тайну антихриста прежде антихриста. Короче: три отрока – явление Вечного во временном, Божественного в человеческом. Ибо чрез Крест прошлое, настоящее и будущее приводятся в сокровенное единство, приобщаются Царству не от мира сего. Именно Крест сообщает сокровенную действенность всем семи церковным таинствам, всему православному богослужению, которые воспитали и неслитно соединили Святую Русь с Троичной Державой.

Таинства, особенно евхаристия, сообщают немощному и греховному телу России силу, жизнь, освящение. Святая Русь – это сокровенная жизнь России во Христе – в непревратном Триипостасном Царствии Отца и Сына и Святаго Духа. Средоточием жизни в Боге являются русские святые. Христос, Солнце Правды, сообщает Крестом освящение всему телу России, но с особенной полнотой оно восприемлется русскими святыми: они-то и являются ликом нации, ее сердцем духовным, несокрушимым ядром Святой Руси. Животворящая благодать Божия источается неоскудно на все народы, на всех человеков и освящает без принуждения: каждый волен приять или отвергнуть, каждый, уже по приятии, волен либо остаться бесплодным, либо предать Дарованное, либо принести плод сторичный. Россия в лице своих святых многочисленных приносит плод сторичный: в этом ее величие и особое место в среде прочих народов. Не самозванно является Россия средоточием нашего мира, а по избранию Божию – за верность Кресту, за живость веры и взыскание Царствия Божия прежде всего.

***

Вера глубокая не станет спрашивать: где ныне Святая Русь? Вера неколебимо знает: Святая Русь с нами! Не одинока та малая святость, которая еще теплится в нашем разрушающемся, загипнотизированном сатаною мире. Неисчислимая рать Церкви премирной, в том числе и армия русских святых, неустанно помогает малому отряду земной Церкви. Святая Русь в царстве земном и Святая Русь в Царстве премирном – единая Держава Креста, пред которой бессильны адские полчища.

Реалисты, которые судят обо всем в пределах очевидного, возразят: а где она сейчас – Святая Русь, если повсюду безверие или скудость веры и святости? Действительно, великая Россия в великом разрушении – и физическом, и духовном. Итог опустошительного сатанинского плена. Но опустошительного в пределах земной широты-долготы и – бессильного против Церкви и Царства не от мира сего. Вот этого и не может понять реализм, по сути своей всегда маловерный или вовсе неверный. Вера глубокая не станет спрашивать: где ныне Святая Русь? Вера неколебимо знает: Святая Русь с нами! Не одинока та малая святость, которая еще теплится в нашем разрушающемся, загипнотизированном сатаною мире. Неисчислимая рать Церкви премирной, в том числе и армия русских святых, неустанно помогает малому отряду земной Церкви. Святая Русь в царстве земном и Святая Русь в Царстве премирном – единая Держава Креста, пред которой бессильны адские полчища.

Мы, члены видимой Церкви, часто ослабеваем, впадаем в лень и грехи – Церковь невидимая непрестанна и неослабна в своих молитвах за нас: будем же достойны этой безграничной любви, восходя от силы в силу, от славы в славу! Мы, члены Церкви видимой, можем ошибаться в оценке происходящего, просить о том, чтоб минула нас чаша сия – Церковь премирная безошибочна в знании милосердных и премудрых Путей Промысла Божия, и поэтому молится не о миновании плена и Креста, а о даровании, ибо вне Креста нет и Воскресения ни человека, ни народа. Иго плена и бремя Креста по-разному несут все – и праведные и грешные. Святые несут подобно трем отрокам в пещи Вавилонской: неопально опаляемые, пленяемые и поражаемые – сокрушают плен и пленителей. Грешные же уподобляются или благоразумному разбойнику, или безумному: или соединяются со Крестом, наследуя Царствие, или проклинают, хулят его, нисходя в бездну.

Не бессильна была Церковь премирная умолить всех Творца и Владыку об избавлении России от плена сатанинского. Но тогда не было бы и жатвы святых, величайшей в веках. Крест семидесятилетнего плена – особая милость, посланная России Богом по ходатайству Церкви премирной. Вразумление сугубыми скорбями понадобилось как спасительный ответ на умножающееся маловерие, лжеверие, неверие и явное богоборчество.

Незримым вдохновителем и двигателем всех революций является сатана. Этот первый революционер в мировой истории отверг силу и правду Царствия Божия, которая сосредоточена в центре Креста, и увлекся безжизненным призраком самообожения: «вознесу престол мой выше звезд Божиих и уподоблюсь Всевышнему». Призрак самообожения порождает другой призрак – идею светлого будущего, земного рая. В погоне за обманным земным раем, который обещают революционные учения, люди теряют рай подлинный – единство с Богом. Теряют самое насущное и не получают обещанного: неизбежный итог поклонения безжизненным идеям «отца лжи». Как ни называй разновидности идеи земного рая – капитализмом, социализмом, коммунизмом или другим именем – в основу ее заложено идолопоклонство, служение церкви сатаны.

Служить сатане можно даже не подозревая о том – следуя тленным идеям, желаниям, чувствам. Следуя – благодаря тончайшим незримым внушениям начальника злобы и лжи. Невольником этих внушений можно быть не только в период сатанинского плена. Ближайший пример тому – русская интеллигенция XIX – начала XX века, обычно в марксистских книгах именуемая передовой. Действительно, эта интеллигенция в своем гордом революционном поиске оказалась впереди всех на том пути, который вел страну к злоначальному плену. В самой православной стране мира оказалась и самая сатанинская интеллигенция: где ярче свет, там гуще тьма. Сатанинская не только в атеистических, но – что опасней! – в своих ложных религиозных находках, наитиях, тончайше внушаемых незримым первонигилистом и первоеретиком.

Начальник ада стал разрушать церковь изнутри чрез утонченных религиозных мыслителей, подобных Н. Бердяеву и П. Флоренскому. От смертоносного воздействия вновь нарождающихся ересей Церковь спаслась в крови гонений: Россия по милости Божией отводится в сатанинский плен. Разрушителю было выгодней не идти открытой бранью на Церковь, а продолжать действовать исподволь – через ереси и свободу совести, которая однако никогда не бывает свободна от нечистых внушений. Но, упиваясь полученной властию и омрачаясь беспредельной злобой, начальник ада решил, не откладывая, раз и навсегда покончить со Святой Русью. Что ж, сатана всегда верен собственному безумию. Чрез иудеев предал Христа на смерть, и этим содействовал Победе над смертью. Опять же чрез иудеев (руками масоно-евреев) оклеветал Святую Русь, свершил революцию, воцарил неправду, залил страну океаном крови, и этим содействовал беспримерной жатве святых, Воскресению народа и Церкви.

Сей плен, как сугубое искушение народа, как сугубая власть сатаны имеет начало и конец. Но ни на мгновенье не прекращается желание ада поглотить любого человека, пока в нем есть дыхание жизни: стоит чуть изменить Державе Креста – и душа уже в плену льстивых внушений «отца лжи». Духовное пленение или освобождение происходит независимо от того, что на дворе – власть православных государей или наместников сатаны. Время сатанинского плена не только усугубляет возможность прельщения, но и чрез особые скорби содействует спасительному восшествию на Крест.

Страстная седмица в российской истории выявила не только беззаконие, низость, слепоту, зависть, жестокость, безбожность пленившихся пленом, но и духовное величие бесчисленного множества безымянных мучеников, которые в огне искушений или пришли к Богу, отрекшись от сатаны, или еще больше приблизились к правде Царства Божия. Как Христос не миновал плена, так и каждого из нас пленяет сатана тем или иным образом. Пленяет – всех, но одни так и остаются в плену, а другие, подобно трем святым отрокам, сокрушают силу ада Державой Креста.

Три отрока изображают, насколько возможно, неизобразимое таинство причастия, таинство неслитного соединения трех сил душевных с Пресвятой Троицей. Святые Дары освящают, приводят в нерушимое Троичное единство ум, сердце, волю: пред лицом плена душа соделывается крепостью неодолимой. Частое – со смирением – приятие Святых Даров больше и больше уподобляет человека Пресвятой Троице. Чрез восприятие Тела и Крови Христовых человек приобщается непобедимому триединству Креста, сила которого сокрушает гениальные внушения, чары и обаяния великого гипнотизера – сатаны.

Мы причащаемся и осеняем себя крестным знаменем, но многие ли при этом восприемлем умом, сердцем и волей сокровенную силу Креста? Оба разбойника, распятые по сторонам Христа, были на Кресте, но причастным спасительной Силе стал только один – благоразумный. Тот, который со смирением всецело и сокровенно восприял, а не отверг иго Креста.

Путь Росси – путь Креста. Крещение Руси в 988 году явилось выбором и началом этого пути Победы непобедимой.

Крест – основа человека, семьи, государства. Подрыв этой троичной державной основы приводит неизбежно к распаду в человеке, семье, государстве. Тело и душа сотворены по образу и подобию Креста, по образу и подобию Троицы. Тело (фигура и распростертые руки) – образ Креста видимого, а душа (ум, сердце и воля) – образ Креста невидимого. Крест просвещает и неслитно соединяет с Премирным Триединством высоту ума, глубину сердца, широту-долготу воли. Троичное начало в семье (отец-мать-дети) и в государстве (православие-самодержавие-народность) всецело зиждется или разрушается в зависимости от того, с кем един человек – с Богом или сатаною. Третьего не существует. Изменяя Троичной Державе, ты неизбежно оказываешься в мистическом плену у великого гипнотизера.

Какова душа народа – таково и государственное устройство, а не наоборот, как этого хотелось бы всевозможным революционерам. Формирование и процветание в России самодержавной монархии явилось естественным следствием единодержавности ума, сердца и воли в православной душе русского народа. Той единодержавности и духовной цельности, которая созидается и утверждается Крестом. История свидетельствует, чрез какие разделения, смуты и скорби шла Россия к единодержавию. Что ж, великий гипнотизер не дремал: внушал злобу, зависть, смятение, междоусобную брань…Но все успехи разрушителя, по видимости впечатляющие, сокровенно – силой Креста содействовали возрастанию российского могущества, величия, единодержавия.

Истина всегда проста и едина, как прост и един в своем существе ее Источник. Ложь всегда сложна и множественна, ибо и отец лжи многообразен в личинах. Диавол – главный плюралист, республиканец, анархист, демократ, тиран, нигилист, богоборец, революционер, марксист, религиозный фанатик, еретик, интернационалист, социал-националист, экуменист, экстрасенс, маг, НЛО, гуманоид, масон, либерал, террорист…Несть числа личинам того, имя которому – легион.

Демократия, к примеру, только по видимости является народовластием, а по существу это незримая власть сатаны над стадом овец без пастыря доброго. Злохудожная мудрость князя века сего удобно применяется к историческим обстоятельствам и состоянию сердец. Главное – власть над душами, а уж через анархию, демократию или тиранию – не суть важно. Главное – увлечь людей за собой, удалить от Пастыря доброго очередной новой идеей, новой пагубой в личине добра. Пленять души незаметным тончайшим внушением, внушением и еще раз внушением – вот одно из главных оружий начальника ада. Оружие, однако, совершенно бесполезное в борьбе с причастниками Троичной Державы. Ибо сила демонского внушения и обмана неизменно сокрушается в душе, верной Кресту. Враг не смеет даже приблизиться, напротив, позорно бежит от человека, в котором ум, сердце и воля силой Креста собраны в державное триединство.

Изменяя Пастырю доброму, мы становимся беззащитны, и начальник ада без труда ловит нас своими незримыми сетями, соделывается тайным вождем душ и народов, устанавливает тиранические режимы или демократические республики с многопартийными системами, наконец, завершая пленение, добивается явного себе поклонения и служения религиозного. В эпоху антихриста, в эпоху величайшего прельщения народов, власть сатаны над душами станет небывалой, беспримерной по своей пагубности. Чрез антихриста, невиданного Прельстителя всех времен и народов, сатана привлечет в свои ряды даже некоторых из избранников Божиих.

Тайна погибели, тайна сатанинской Церкви, воплощающаяся в антихристе, всегда противоборствует спасительной тайне Церкви Божией, являющейся чрез Крест Христов. При воцарении антихриста на 3,5 года брань эта усугубится. Семидесятилетний плен стал для сатаны генеральной репетицией пред явлением тайны погибели во всей ужасающей адской бездонности, безвидности, безысходности. Сатана будет действовать через антихриста, который воссядет на вселенский престол, вооружится на тайну Креста и станет по видимости одолевать Церковь Божию. Торжественное восшествие Прельстителя на престол совершится не без Промысла Божия: чтобы тем сокрушительней и позорней было окончательное поражение сатаны в глазах всего видимого и невидимого мира. Прельститель, где только сможет, устранит знамя Креста и соделает мерзость запустения в храмах. Но сила Креста и Церкви Божией в годину антихриста не умалится, а станет лишь менее очевидной. Присущее Кресту всемогущество Божие не прибывает и не убывает, а во веки веков неизменно в своей неизмеримой полноте. Крест не подлежит обстоятельствам – напротив: обстоятельства подлежат Кресту. Тайна погибели по видимости иногда превозмогает Церковь Божию, но сокровенно, существенно – всецело во власти Креста, непобедимая сила которого проникает в глубочайшую глубину ада.

Начальник погибели торжествовал победу, когда по его тайному внушению Христа предали, осудили и распяли. Напрасно ликовал сатана: тайна Креста сокрушила тайну погибели: так будет и во время антихриста! Так будет, даже несмотря на временное отступление благодати Божией от последних православных христиан. Отступление, подобное тому, какое испытал Сам Господь на Кресте: «Боже мой, Боже мой, для чего Ты Меня оставил?»[13]

В состоянии богооставленности человек чувствует себя беззащитным пред лицом ада и смерти. Дух-погубитель по премудрому действию Промысла получает свободу угнетать душу небывалой скорбью. Такая скорбь может посетить любого человека, даже не дожидаясь антихриста. Ибо всякий, кто избрал путь Креста, рано или поздно должен испытать смертельную тоску богооставленности. Крест приобщает не только к премирному Троичному Царствию, но – на какой-то момент – и к аду, к области вечной безысходной муки, чтобы душа опытно и неслитно прикоснулась к беспросветному отчаянию, мрачнейшему самого черного мрака. Причастник Креста, погружаясь во ад богоставленности, не становится, подобно богоборцам, законным и вечным узником сатаны. Ибо не сам оставляет Бога, но Бог премудро и по-отечески попечительно испытывает его своим оставлением. Испытывает величайшим из испытаний, потому что провидит: причастник Креста со Креста не сойдет, пребудет верным Троичной Державе: «С Креста не сходят: с Креста снимают», – часто говорил отец Иоанн Крестьянкин.

Искусительное предложение – изменить Кресту – много раз слышала и слышит Россия. Слышит и каждая душа христианская. Многих и многих обольщает этот пагубный совет великого гипнотизера. Но Россия, подобно Христу, не внемлет внушениям благодетеля из преисподней. Россия, как духовное средоточие мира, пребудет до конца верной Кресту – своему величайшему и непобедимому выбору. Более тысячи лет назад принимает Россия знамя Креста из слабеющих рук Византии, и с тех пор становится сокровенным средоточием мира. В истории страны есть немало жестокого, постыдного, бурного, мятежного, смутного, точно это жизнеописание удалого разбойника. Но за калейдоскопом лиц и событий, для всех очевидных, живет сокровенно и другая – Святая Русь, которая служит не преходящим истинам и властям мира сего, а вечной правде Царствия Божия, правде Креста.

***

Нет момента в нашей тысячелетней православной истории, когда бы мы были свободны от брани с церковью сатаны. Надеяться на отдохновение – самообман, ибо начальник злобы не знает ни минуты покоя в изобретении новых и новых способов пленения душ. Ловушка увиденная уже не опасна, и поэтому начальник погибели с поразительной быстротою и гениальностью приспособляется к духу времени, обновляя свои личины.

Сила Святой Руси действует настолько непобедимо, что искра Божия не угасает даже в падших душах. Могущество Церкви и ее преподобных измеряется не статистическим большинством: малый квас святости все народное смешение квасит. Грех властвует, но уже не безраздельно, и души падших, подобно благоразумному разбойнику, открыты для покаяния и восприятия правды Креста во всей полноте, без оговорок, к которым так любит прибегать отец лжи. В смутах, междоусобицах, во глубине зол Россия никогда не погибала, напротив, восставала в царственном величии, ибо за уподобление благоразумному разбойнику Бог спасал страну из уз адовых. Русь грешная и Русь святая благодаря Кресту всегда нераздельны, неслитны: покаянное благоразумие сообщается разбойнику по молитвам русских святых – жителей и земной Церкви, и небесной.

Россия, как государство, как физическое тело имеет пределы во времени и пространстве, которые то увеличиваются, то умаляются. Но Святая Русь, будучи в этом теле – телом не ограничена, не подлежит условиям времени и пространства, не ведает ослабления и умаления даже в период сатанинского плена и богооставленности. Святая Русь, в мире распинаемая и сокрушаемая – премирно торжествует. Полагаемая во гроб – попирает начальника смерти победным воскресением. Отвергаемая, презираемая и ненавидимая – ставится во главу угла, соделывается избранием Божиим, ибо добровольно идет путем Креста. Чрез причастие Державе Креста Святая Русь обладает той духовной полнотой и царственностью, которая не ограничивается ни географией, ни историческим временем. Это не мировое экуменическое гражданство, сочиненное отцом лжи и подхваченное интернационалистами и космополитами: нет и нет! Гражданство Святой Руси – в Мире Премирном, царство – в Царстве Троичном.

Власть начальника ада и смерти ограничена пределами места и времени. Держава Креста – беспредельна и в видимом мире, и в невидимом. Крест державно соединяет высоту будущего, глубину прошедшего, широту-долготу настоящего. Поэтому святые, в какую бы эпоху ни жили, причастны чрез Крест не только всей исторической полноте сего превратного мира, но, главное, неизреченности мира и царства Троичного. Крест знаменует, изображает, начертывает неизобразимую, неописуемую тайну Пресвятой Троицы. Движения по вертикали и горизонтали, видимые и разнонаправленные, соделываются в центре Креста недвижны, едины, невидимы. При внимательном изображении знамени Креста в пространстве человек становится проводником и причастником величайшего сокровеннейшего действия Божия, которое державно просвещает и собирает воедино вся концы.

Тайна Креста всегда побеждает сатанинскую тайну погибели. Вне этой истины мировая и российская история становятся необъяснимы. Как, например, объяснить, что в начале сатанинского плена русская Церковь вновь обретает патриаршество, а в разгар его открываются тысячи храмов, и главный мучитель, побежденный мучениками, исповедуется и причащается перед своею кончиной? Непостижимы без постижения тайны Креста ни история человечества и народа, ни жизнь человека. Нет не только периода, но даже момента в нашей тысячелетней православной истории, когда бы мы были свободны от брани с церковью сатаны. Надеяться на отдохновение – самообман, ибо начальник злобы не знает ни минуты покоя в изобретении новых и новых способов пленения душ. Ловушка увиденная уже не опасна, и поэтому начальник погибели с поразительной быстротою и гениальностью приспособляется к духу времени, обновляя свои личины. Приспособляется и к каждому человеку в каждый день, час и мгновение его жизни. Если не успевает в главнейшей внутренней брани, воздвигает брань внешнюю. Но чаще всего, движимый злобною неустанностью, воюет на оба фронта.

Святая Русь – крепость неодолимая и в период торжества православия, и в период сатанинского плена. Многие десятилетия чрез поругание, распятие и погребение Россия, подобно Христу, шла к своему Воскресению. Тысячелетний путь Креста, сквозь скорби – радостный, великий и чудный, Россия проделывает, чтобы, как и Христос, восстав из гроба, под конец озарить мир светом славнейшей, блистательнейшей Победы. Вся вселенная поразится восстанию России из мертвых, наука и язык человеческий умолкнут пред беспредельным всемогуществом Божиим. Заградятся, онемеют, устыдятся уста, которые с презрением хулили и оплевывали великую державу. Уста людей слепых и несчастных, подобных тем, которые во Христе не увидели Христа, и требовали у Пилата: «Распни Его!»

Как заговор иудеев против Христа лишь умножил славу Воскресения, так – будем верить! – и современная церковь сатаны, вопреки своим злым замыслам, сослужит сугубую службу Церкви Божией и Святой Руси.

В 1917 году сатана, получив мистическую власть над Россией, начинает воплощать давнюю адскую мечту: через своих служителей предает, пленяет, распинает и прилагает печать ко гробу Державы, верной Кресту. «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма», – сказано теми, кто вызвал этот призрак из преисподней.

Через тончайшее внушение сочетаясь с человеческими душами, призраки обретают сугубую силу: ибо сатана уже не один, а вместе с человеком ведет брань против Бога. Казалось бы, целые народы и страны собираются под знаменами сатаны, и сила начальника ада отнюдь не призрачна. Казалось бы, все меньше и меньше душ, не подвластных злым чарам, ибо широк путь пагубы и разрушения, и многие устремляются на него во все исторические времена. Верным небесному Пастырю остается лишь «малое стадо». Такова очевидная действительность, от которой опускаются крылья, и душа не видит выхода никакого, теряется в поисках истинного пути. Но такого пути в выходе из себя и не может быть, ибо Царствие Божие находится внутрь – в мире сокровенном, премирном. Об этом сам Христос свидетельствует: «Аз есмь Путь и Истина и Живот»[14].

В эпохи смут и революций сила внушения – пленения возрастает благодаря чрезмерной политизации общества: человеческие стремления перемещаются от главного к второстепенному, от внутреннего к внешнему, от Царствия премирного к царству земному, от Бога к златому тельцу. Иерархия наоборот неотвратимо ведет ко греху, к идолопоклонству, к служению сатане, поначалу невольному, а затем и вольному.

Философия прогресса и светлого будущего очень пагубна: увлекает душу призрачными ценностями земного рая, удаляет от Бога, постепенно приуготовляет человечество к приходу антихриста. Вначале сатана внушает людям жажду избавления от социальных зол, а затем в лице антихриста явит и долгожданного избавителя. Иерархия наоборот лежит в основе диавольских злохудожеств. Во всех своих видимых и невидимых действиях сатана паразитирует на Божественном творении: вместо державной троичной полноты Креста хозяин ада обещает блага, лишь призрачно подобные Божественным. Иначе и быть не может, ибо сатана – это призрак, который начальствует над призраками.

Великий гипнотизер всегда увлекает человека к призрачным представлениям, ощущениям и целям. Разве не призрачны по сути своей всевозможные сомнения, смущения, недоумения, безысходные печали, страхования, заговоры, вражды, зависти и все виды грехов? Ибо перед лицом Креста они тотчас устраняются, бесследно исчезают. Где сила иудейского заговора против Христа? Где сила ада и смерти? Призрак ее был сокрушен победою Воскресения! Перед лицом этого вечного Примера стоит ли в маловерии и малодушии ужасаться страхом новых заговоров сатанинских! Мы ищем и объявляем виновников разрушения России, но при этом, в жажде справедливого возмездия, не хотим понять глубоко примирительную истину: чаша сатанинского плена была дана нам от руки Божией и – по великой милости Божией.

Источник сокровенной причины плена в нас самих (и это всегда так!), а враги видимые и невидимые лишь злобно помогли поработить Россию. Не поиск и наказание виноватых, не парламент и демократия, не создание правового государства, не политика перестройки с пакетом реформ в руке освободят Россию: нет и нет! Только сила Креста спасет нас, а не новый призрак земного рая, которым хочет еще раз обмануть и пленить великий гипнотизер.

Многое тайное сделалось явным, и мы хорошо знаем, кто предавал, пленял и распинал Россию. Возникает искусительное желание – отомстить разрушителям, и в час расплаты ответить на ненависть – ненавистью. Но опомнимся: кто внушает и разжигает такое желание, а сам, исконный человекоубийца и главный заговорщик остается в тени? Сатана воздействует на наши души всей силой тайного внушения, чтобы отвлечь внимание от брани невидимой, которая сокрушает зло премирной силой Креста, к брани внешней, умножающей зло. Если нужна и победительна внешняя брань, как на поле Куликовом или в Отечественную войну, то лишь при содействии главной – сокровенной брани под знаменем Креста: именно ее трепещут полчища сатаны, именно она разоряет тактические и стратегические замыслы верховного человекоубийцы.

Победа на поле Куликовом, как и все наши ратные успехи, всецело зависела от нашей верности Державе Креста на фронте незримом. Колебания в вере неизменно приводили к потрясению оборонных устоев государства. Победа русского оружия в первой мировой войне, вот-вот ожидавшаяся, была похищена все возраставшим бесовским, революционным шатанием умов. А несомненное для Гитлера поражение нашей армии во второй мировой войне соделалось блистательной победой, благодаря незримому собиранию многих душ под знамена Креста.

Мы не поймем жизнь народа и человека, если за чредой очевидных событий не увидим духовным зрением их сокровенный источник. Одного человеческого ума, самого гениального, недостаточно, особенно в постижении России. Не случайно поэт сказал: «умом Россию не понять…в Россию надо верить». Вера – это сверхразумное знание вещей сокровенных, словом неописуемых. Понятиями географии, истории, политики, экономики, культуры, нации, государства Россия не объемлема: ее отечество не только земля, но и небо. Восприятие небесного гражданства знаменовалось Крещением Руси в 988 году. Русь уже раньше склонялась идти путем Креста, но окончательный и решительный выбор сделан при равноапостольном князе Владимире. Обращение ко Христу неузнаваемо изменяет князя: неистовый во грехе становится равноапостольным – неистовым в распространении православия и в верности Кресту.

Отныне и навсегда Россия сочетается со Христом. Отречение сатаны и всех дел его дается с трудом: отсюда пленения, смуты, междоусобицы, революции, перестройки в нашей истории. Но все дела и тайные внушения сатаны оказываются бессильны совратить Россию с пути Креста. Напротив, своим тленом, безобразием и лжедобром лишь еще более укрепляют в любви к Премирному Отечеству, к вечной правде Царства Божия, которая сосредоточена внутрь, а не вне.

…По видимости страна сейчас на грани хаоса и катастрофы. Но в то время, как на глазах у всех рушится царство земное, сокровенно идет собирание духовных сил. Люто сопротивлялась духовная злоба основанию монастырей – свирепеет и сейчас, всячески препятствует возрождению святых обителей. Свирепеет в предчувствии своего скорого поражения. В ход пускаются все средства – от прямых атак и клеветы на Церковь до изощренных уловок научно-музейного характера.

Глава 3

1988–1990 годы.

Лихолетье. Молитва за врагов

Лихолетье сатанинского плена в России явило легион ложных личин мудрости, добра, силы и красоты, ибо все, исходящее от начальника ада, тленно и призрачно. Мы ищем обвинить и наказать разрушителей России, а главный разрушитель остается незамечен и недосягаем для самых могучих человеческих сил: это ему и нужно, ибо он внутри нас. Мы полагаем, что вот-вот сломим силу очевидного плена, а сами еще во власти сокровенного пленителя душ, которому только на радость наши междоусобицы, наши внешние интересы. Не странно ли: духовно плененные борются за освобождение России?

Появление музеев на месте закрытых монастырей и храмов, переход икон и церковной утвари из богослужебной среды в среду светскую были глубоко оправданны на период семидесятилетнего плена. Все это произошло по особому Промышлению Божию: даже плененные музеями, предметы православной культуры продолжали свидетельствовать о Беспредметном. Тленные вещи безмолвно напоминали плененным душам об Избавителе. Музеи поневоле оказались проповедниками Свободителя душ наших, хотя своей главной задачей считали прямо противоположное – идолопоклонство. Культ вещей, профессионально обязательный в музейной среде, является разновидностью идолопоклонства. Содействуют этому и основные виды музейной деятельности – собирание, хранение, изучение и пропаганда предметов той или иной культуры, в данном случае – православной.

Хранение вещей, подчас любовное и самоотверженное, становится для человека важнее Невещественного. И это страшно, ибо задача вещей – путеводить к Невещественному. Налицо сатанинская иерархия наоборот. Великий гипнотизер внушает научно обоснованную заботу о сохранении культовых вещей, чтобы сам культ стал чем-то второстепенным, даже вовсе ненужным. Но сила злого внушения не беспредельна, и в музейной среде, вопреки ее идолопоклонническим традициям, взрастало желание иной – божественной иерархии.

Такое же желание взрастало и в обществе: красота икон, храмов, богослужебной утвари воспринималась человеческою душой в условиях плена как свидетельство о сокровенной красоте Царства Премирного. Воздействие образов красоты Божественной оказывалось сильнее ложного музейного внушения о том, что предметы культа являются прежде всего предметами искусства. Настал момент отступления лжи и освобождения храмов и монастырей из уз культурного музейного плена. Значительная часть музейщиков станет сопротивляться освобождению не на жизнь, а на смерть. Люди несчастные, плененные злоумными внушениями великого гипнотизера. Люди, вообразившие себя законными владельцами чужого богатства. Люди, в ожесточении ложной самозащиты не желающие признать себя временными приставниками, для которых настал час вернуть благоговейно Божие Богу. Для них вернуть равнозначно ужасному концу. По сути так и есть: кончается мистическая власть сатаны над Россией, силой Креста возрождаются храмы, монастыри, избавляются плененные души, и злобный ужас начальника ада пред этим сообщается всем его вольным и невольным служителям. Семидесятилетний плен издыхает в предсмертной агонии – мучительными конвульсиями злобы охвачено все наше Отечество…

Православная Церковь, пожалуй, единственный, кто не участвует в современной перестрелке всех со всеми. Церковь – это не отдельные личности и церковные учреждения, которые подчас втягиваются в междоусобицы. Церковь – это прежде всего Тело Христово, не делимое ни временем, ни пространством, чрез Крест единое, святое на земле и на Небе. Нельзя допустить мысль, чтобы Церковь была святою только на Небе: живительная река святости никогда не усыхает и на земле, а лишь меняет характер своего течения, в существе оставаясь неизменной, как и ее источник – Крест.

В лицах, событиях, народах и государствах мир течет к своему концу – Держава Креста пребывает во веки веков. Богослужениями и таинствами Мать-Церковь живет в неслитном и нераздельном единстве с Троичной Державой Креста. Как Крест, не гнушаясь, проникает в преисподняя земли, так и Мать-Церковь не отвергает до конца нечестивых чад своих: даже сурово наказывая за отступление от Бога, оказывает этим великую милость. Мать-Церковь силою Креста, действующей в богослужениях и таинствах, сообщает могущество, единство, освящение и человеку, и государству.

На протяжении веков единство великой России поддерживалось разве лишь государственными структурами и механизмами? Нет и нет: не внешние формы, а сокровенная сила Креста является главным здателем единства душевного, семейного и государственного. В оценке событий отечественной и мировой истории почти не учитывается сокровенная Первопричина всего происходящего. Почему Россия устояла вопреки пагубным замыслам и действиям незримого разрушителя? Почему устояла, даже отступив от Бога и добровольно предавшись во власть сатаны? При самом большом запасе человеческих сил выдержать все то, что выдержала Россия, невозможно. Только по великой милости Божией – премудрой и сокровенной. На протяжении веков русский народ укрепляла и освящала таинствами любящая мать – Православная Церковь.

Святая Русь рождена и воспитана таинствами. Таинства воцерковляли народ, путеводили в Царство Премирное, соединяли с Богом, созидали в душах могучий духовный залог, благодаря которому можно было пережить и татаро-монгольское лихолетье, и смутное время, и темную ночь сатанинского плена. Залог, который необходим человеку и в этом, и в будущем веке. Очевидною пищей возрастает очевидное тело – силою незримых таинств воспитывается незримая душа. В пище – залог тления, в таинствах – залог нетления, неслитного единства с Богом.

Мать-Церковь воспитывала Святую Русь и сокровенно – таинствами, богослужением, и явно – красотою храмов, икон, утвари, устным и книжным словом, пением, звоном колоколов. Оба воспитания нераздельны, ибо видимое – ступень к невидимому. Однако воспитание сокровенное несравнимо превосходнее по силе освящения и соединения ума, сердца и воли. Разве сопоставимо музейное и любое другое просветительство с полнотою животворящего, освящающего любовного воздействия на души Матери-Церкви? Просветительство внецерковное, даже основанное на самых высоких принципах, подобно безжизненному лунному свету. Наука и культура невоцерковленные неизбежно становятся, помимо желания, областью незримого разрушителя. Человек и народ невоцерковленные тоже волей или неволей подчиняются незримым внушениям сатаны.

Только постепенное отчуждение от Матери-Церкви могло привести Россию к порогу 1917 года. Такую Россию уже не могли удержать от добровольного плена ни государственная и духовная мудрость Царя, ни крепость самодержавного устройства. Но Церковь не отреклась от России, не изменила своему божественному призванию – быть Матерью – всегда и во всем. Церковь, на протяжении десятилетий поругаемая и распинаемая, думала не о мести, а молилась и приносила себя в спасительную жертву за страну и народ. Такое по силам только бесконечно любящей Матери.

В православном сознании Матерь Божия и Мать-Церковь нераздельны: Церковь – это рожденное Богородицей Тело Христово. Рожденное в Предвечном Совете Пресвятой Троицы прежде всех век. Церковь, как и Богородица, божественно предусмотрена еще до создания мира. Церковь, как и Богородица, является лествицей Креста, которая в таинствах соединяет Бога и человека. Крест, Богородица, Церковь – это единая тайна спасения, Тайна Пресвятой Троицы. Премирная Троичная Тайна обращена к нам ликом Богородицы – ликом мудрой любящей Матери. Великая милость Божия в том, что это именно так, а не иначе: Мать Божия любит и понимает всех – злых и добрых, глупых и умных, больных и здравых, малых и великих, верных и неверных – над всеми простирается Материнский Покров Богородицы. О спасении всех душ воздыхают в своих молитвах и Церковь, и Богородица. Даже о тех, кто вслед сатане поднял пяту на Бога, кто восстал на Промысел и захотел устроить внешний и внутренний мир без Креста. Но без Креста ничего не получается. Без Креста мир лишен мира: повсюду и во всем одни личины безжизненные.

Лихолетье сатанинского плена в России явило легион ложных личин мудрости, добра, силы и красоты, ибо все, исходящее от начальника ада, тленно и призрачно. Безумна и гениальность злобного духа, иначе бы он не стал наущать иудеев требовать смерти для Бессмертного. Вся сила гениально продуманного заговора обратилась на великого заговорщика. Тайна погибели предвечно обречена служить тайне спасения. Мы ищем обвинить и наказать разрушителей России, а главный разрушитель остается незамечен и недосягаем для самых могучих человеческих сил: это ему и нужно. Мы полагаем, что вот-вот сломим силу очевидного плена, а сами еще во власти сокровенного пленителя душ, которому только на радость наши междоусобицы, наши внешние интересы. Не странно ли: духовно плененные борются за освобождение России? Под видом освобождения России готовят новое – демократическое рабство.

Зло повторяется – на сей раз в личинах плюрализма, многопартийности, всевозможных свобод и общественных благ. Новая приманка, которою гипнотически уловляет нас начальник ада и плена. Вся сила тайного сатанинского внушения направлена на то, чтобы отвлечь Россию от спасительного Крестного Пути, по которому ведет ее к Свободителю душ Мать-Церковь. Доверимся Матери-Церкви всецело и безраздельно, и она утолит нашу жажду Источником бессмертным, Который умирит мятеж наших душ, воспитает, приведет в державное триединство ум, сердце и волю, соделает причастниками вечных неизреченных благ в сокровенном Царствии Отца и Сына и Святаго Духа.

Поиск виноватых в бедах России – это пагубный выход из неодолимой крепости внутреннего Царствия Божия в область внешнюю, подвластную духу злобы и разрушения. Сатана отлично знает: ум, сердце и воля, собранные силой Креста в державное триединство – непобедимы. Поэтому отец магов и чародеев мобилизует всю силу тайного внушения, чтобы, очаровывая человека новыми и новыми призраками, вывести его из недосягаемой крепости и вовлечь в брани, в которых человек обречен на поражение.

Политизация общества увеличивает смуту в наше и без того смутное время. Силы ада упиваются зрелищем предсмертной агонии России. Большинство народа не знает, на что надеяться и чего желать. Дух злобы слепит глаза, и мы не видим единственный путь веры, надежды, любви, который бы воскресил нас, возвел в утраченное царское достоинство. Устами Христа Мать-Церковь зовет: «Приидите…» А мы упорствуем, и поэтому сами на себя собираем жесточайшие скорби. Вот эти скорби и подвигнут Россию сознательно и решительно вернуться на спасительный путь Креста. И тогда на удивление всему миру наша держава восстанет со смертного одра в своем царском достоинстве и величии. Есть тому могучий небесный залог, ибо не напрасно молится о Церкви земной Церковь Небесная, не напрасно пролилась кровь новых российских мучеников, не напрасно Богородица простирает Державный Покров Креста над Россией. Этот сокровенный залог начинает уже проявляться: спадают цепи плена, и один за другим по лицу всей русской земли возрождаются монастыри.

– Но где взять настоящих монахов, а, главное, святых старцев? Нет, не на радость открываются храмы и монастыри – спустя время все равно они станут уделом антихриста.

Так возражает торжеству православия маловерие, которое не видит далее очевидного и всегда колеблется под внушениями начальника ада и сомнения.

– Ненадолго открывать – стоит ли? Вера без колебаний ответит: – Стоит даже ради одной литургии! Ибо цена единения с Богом в таинстве евхаристии – бесценна.

Неверие и маловерие оценивают лица, события, вещи по шкале Иуды Искариота, которому показалось бессмысленно тратить целый сосуд драгоценного мира ради Христа. Для неверных и маловерных тленное вещество превыше Творца всяческих, а суббота дороже человека.

Господь в лице Матери-Церкви идет исцелить расслабленную Россию, а мы, уподобляясь евангельским фарисеям и законникам, в позе праведного негодования защищаем субботу, отвергаем великую милость Божию под видом необходимости музейного сохранения храмов и монастырей. Какие безумные в своем бесстрашии: поднимаем пяту на Бога. Но милость Божия неизмеримо сильнее ожесточенных хранителей субботы: Господь исцелит Россию, и сокрушится злобная зависть новоявленных иудеев, ревнивых блюстителей тленного. Такие блюстители тленных личин закона и благочестия есть в любом народе, в любое историческое время. Но особенно умножается рать верноподданных начальника ада и лжи в периоды плена и смуты. И это естественно: изменяя жизнодательной Державе Креста, мы становимся уделом смуты, плена и смерти.

Сатана не тотчас накладывает оковы: пленению как души, так и государства предшествует смута. Смута – надежнейший сигнал грядущей опасности. Мы знаем: ни иноземное, ни сатанинское иго не последовали за смутою начала XVII века. Ибо вовремя опомнившись, Россия погасила разгорающийся мятеж, расширила и собрала воедино свои пределы, стала еще более великой и державной. Но в смутах княжеских междоусобиц и революционно-демократических движений мы не услышали сигнал опасности, не увидели тайное приближение разрушителя, не сокрушили отца смутьянов Крестом – и угодили в плен. Не захотели услышать, ибо лживым внушениям разрушителя поверили более, нежели Богу. Не захотели увидеть, ибо всецело увлеклись внешнею бранью вместо внутренней, оставили непобедимое оружие – Крест Христов.

Отчего сила сатанинского плена так медленно сдает позиции? Ничего удивительного: Россия в лице каждого из нас тоже не спешит под державный Покров Креста. Узы греха и ада только в такой степени отпустят наши души, в какой мы приобщимся к тайне Креста. Сатана отступил и уже не имеет огромной мистической власти над страной и народом, но еще близ России, чему очевидным подтверждением является великая смута нашего перестроечного, реформационного времени. Не Начальник Тишины правит сердцами, а дух злобы и мятежа, смрадный дух демократии. Сейчас, когда узы плена спадают, великий гипнотизер делает могучую попытку заменить старые личины и внушения, обман которых открылся, на новые. «Демократия», «плюрализм», «многопартийность» – в объятия к этим и другим личинам зла люди устремляются толпами, точно слепые. Сатана прилагает все усилия, чтобы отвлечь Россию от Матери-Церкви, от Креста – единого пути ко спасению. Отвлечь смутой, множеством новых и новых впечатлений, событий, обещаний, мифов. Отвлечь иллюзией движения вперед, к светлому будущему, а если это не удается – погрузить в черное отчаяние с помощью сомнений и разрушительной критики всего и вся. Бесчисленные ухищрения сатаны сводятся к двум задачам: или низринуть человека в бездну безысходного отчаяния или вознести на престол творца тленных ценностей земного рая. Именно таким творцом гордо представляет себя и сам сатана. Именно сатана тончайше внушает нам идею земного рая и воплощает ее нашими руками. Земной рай – без прикрытия личинами социализма, коммунизма и прочими – это мир, устроенный без Бога, во главе с сатаной. Мир пагубный, ложный и в материальной, и в духовной основе. Венцом этого гипнотического тленного мира станет универсальная религия антихриста. Россия является главным препятствием на пути повсеместного распространения адской культуры. Все видимые и невидимые российские победы это не только достояние истории, но и действенный залог наших побед в настоящем и будущем. Ибо все эти победы освящены и собраны воедино силой Креста Христова. Богатый залог побед поможет России и в ее нынешнем восстании из гроба, и в грядущей борьбе с антихристом. Все верные Кресту и Матери-Церкви, независимо от места и времени, участвуют в единой брани во имя единой победы над полчищами сопротивного. Не случайно же в Символе веры мы возглашаем: – Верую…во едину святую соборную и апостольскую Церковь.

Церковь едина и свята в своем видимом и невидимом бытии во времени и пространстве, на земле и на Небе, в храмах рукотворных и нерукотворных. Сам себя отчуждает от Церкви, кто не ищет единства и святости, кто явно или тайно изменяет Державе Креста.

Вся история человечества от сотворения и до конца мира является по сути Предвечной Победой тайны спасения над тайной погибели. Эта Предвечная Победа осеняла и поле Куликово, и фронты Великой Отечественной. Великий гипнотизер и пленитель составляет заговоры, посылает на Россию полчища видимых и невидимых завоевателей: несчастный, ослепленный гордостью сатана не знает, что вся его разрушительная мощь лишь содействует Предвечной Победе.

Оставим без колебаний духовную расслабленность маловерия, малодушия, уныния и печали, ибо сокровенный Покров Предвечной Победы осеняет и Россию, и каждого из нас.

Сатана облагает душу узами недоумения, сомнения, смущения, расслабления, разленения, омрачения, очарования и всякого греха. Как источник погибели и всех зол, сатана виноват в пленении человека. Но виноват и сам человек – своим отступлением от Бога, ибо лишь добровольная измена Кресту Христову делает душу беззащитною перед лицом ада. Измена начинается с тайного сочувствия личинам зла, с тайного самопревознесения. Гордость уловляет душу из неодолимой крепости триединства ума, сердца и воли и обрекает скитаться вне, по чужбине греха, по чужбине призрачных материальных и духовных благ.

«Вознесу престол мой выше звезд Божиих и уподоблюсь Всевышнему», – вот главная лжезадача сатанинской духовности, гордой и безумной. Глава падших ангелов изначально наделен от Бога великим, гениальным умом, богатым сердцем и сильною волей. Но сатана вознес престол – вышел из сокровенного пребывания в Боге, изменил триединству и недвижному средоточию Креста, и отныне ум его обезумел, сердце опустошилось, воля соделалась разрушительной. Отныне самые гениальные расчеты и тщательнейше продуманные заговоры против Бога обречены служить сокровенно славе Божией и Предвечной Победе. Маловерие и неверие не ведает сокровенных тайн премирного Царства, и поэтому унывает при виде торжественного шествия начальника мирового зла. Но сатана торжествует лишь в тленном да и то в меру, определенную премудростью Промысла, и ни на йоту более. Об этом говорится в книге Иова: сатана изображен здесь как послушный слуга Бога. По существу так это и есть. Представляясь могучим противником Бога, «отец лжи» обманывает и нас, и себя: это одна из его личин, устрашительная только по виду.

Поиск вины вне себя в любое историческое время приводит к недовольству властями и существующим порядком вещей. Обвинители и ниспровергатели существующего строя наивно полагают, что смена правительства облегчит решение многих вопросов. Но вместо одних вопросов появляются другие, подчас еще более сложные. По внушению сатаны все общество заражается недовольством, ненавистью через гениальных смутьянов. Эпидемия недовольства, ненависти простирается во все пределы, и обвиняется уже не только правительство, но все и вся, вплоть до Господа Бога. Ненависть ослепляет, разрушает, сеет смерть.

Поиск вины вне себя приводит к изгнанию из рая, обрекает на смуту, страдания, смерть. Если б Адам покаялся после преступления заповеди Божией, он бы не утратил рай. Но вину отступления от Бога Адам возложил на Еву, а Ева – на змия. В лице первого человека подобное творит каждый из нас. Виноваты обстоятельства, правительство, ближние, проклятое прошлое, сложное и смутное настоящее, сомнительное будущее, кто угодно и что угодно – только не я. В конечном итоге исходищем всех злых является сатана. Да, внушает злой совет сатана, но исполняет его человек. Сатана разделяет вину внушения, а человек – вину сочетания со злом. Поиск вины вне себя отвлекает нас от покаяния – признания собственной вины перед Богом в грехах больших и малых, делом, словом и помышлением совершаемых. Таинством покаяния побеждая собственную вину и воссоединяясь в таинстве причастия с Богом – только так, а не иначе – мы участвуем в торжестве Предвечной Победы над державою смерти и зла. В торжестве пока еще сокровенном, неведомом для маловерия и неверия, но очевидном для всех при Втором пришествии Христовом. Христос, как Здатель Премирной Предвечной Победы, не нуждался в тленном царствовании и политическом превосходстве над сопротивниками видимыми и невидимыми. Христос не искал виноватых, а за вину всего рода человеческого восшел на Крест и искупил ее. Сила Матери-Церкви в том, что она – как Христос. Сила России тоже в этом.

Не поиск виновных избавит Россию от злых чар, а взыскание Премирного Царствия Божия. Виновные же расточатся не судом человеческим – силой Креста, ибо только Бог является Высшим Судией. Не лжет Свидетельствующий: «Мне отмщение, и Аз воздам».

***

Значение России, и без того великое, усугубляется тем, что это держава последнего времени. Времени великой жатвы. Времени исполнения конечных предначертаний Предвечного Совета Пресвятой Троицы.

В периоды великих смут в российской истории происходит при зримом разрушении незримое созидание. В годовщину своего отречения от престола 2/15 марта 1918 года император Николай Второй записывает в дневнике: «Сколько еще времени будет наша несчастная родина терзаема и раздираема внешними и внутренними врагами? Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего желать? А все-таки никто, как Бог! Да будет воля Его святая!»

В словах Царя-мученика, скорбного свидетеля предсмертной агонии самодержавной России, чувствуется вера-надежда-любовь к Небесному Самодержцу, святая воля и власть Которого лишь во благо и не может быть разрушительна. Легионы начальника ада и смуты посягнули на престол земного самодержца, но Престол Самодержца Небесного пребыл премирно недосягаем, предвечно непобедим. Свидетельством и подтверждением тому было чудесное явление иконы «Богородица Державная». В очередной раз начальник злобы обманулся в своих надеждах. Сатане так и не удалось похитить российский скипетр: его удержала Сама Царица Небесе и земли. Удержала по высочайшему праву, ибо Россия – предвечный удел Богородицы и Креста.

Значение России, и без того великое, усугубляется тем, что это держава последнего времени. Времени великой жатвы. Времени исполнения конечных предначертаний Предвечного Совета Пресвятой Троицы.

Самое чудесное и великое совершается Богом всегда под конец: сотворением человека и божественным почиванием от всех дел увенчивается создание мира; почиванием во Гробе Великой Субботы, Воскресением, Вознесением и Седением одесную Отца завершается победоносный Путь Богочеловека; наконец, венцом Премирного Промышления о человеке и мире являются события Второго Пришествия Христова. Именно при кончине мира во всей полноте и совершенстве заявят о себе и силы злобы духовной, и силы святости. Тайна беззакония, веками, поколениями возраставшая в злых сердцах, вполне обнаружится и принесет плод нечестивый в человеке-антихристе. Антихрист соделается небывалым средоточием зла видимого и невидимого. Тайна беззакония, тайна погибели, присущая любому историческому времени, в полноте своего злохудожества явится только в антихристе. Ибо только антихрист сможет вместить неслитно и нераздельно всю нечистоту духа нечистого. Но даже в царство антихриста, в этот звездный час сатаны, господство злобы не будет безраздельным. Для обличения начальника нечестивых придут пророки Господни Енох и Илия. Придет и Святая Русь во всей славе и духовном могуществе. Нет, не во всех храмах и монастырях утвердится престол сатанинский. Монастыри, сильные новыми преподобными, соделаются державой необоримой для чар и злобы антихриста.

Бог воспитал и призвал великих преподобных для основания великих русских обителей. Теперь, при кончине мира, перед успением монастырей, возрастут в их стенах попечением Божиим еще более великие преподобные. Без этого не процветет Святая Русь и не принесет свой последний краснейший плод в житницы небесные. Без этого как соделается русский народ священным народом, избранием Божиим? У великого, у священного народа должны быть и пастыри великие. При Успении Святой Руси в особенности. Великою была Святая Русь в рождестве своем, при Крещении. Еще более великою соделается при Успении. Ибо Успение является средоточием земного и небесного пути российской Державы. В Успении завершается земной путь и начинается небесный. Путь единый, благодаря Кресту. Крестный путь, совершенный Христом и Богородицей, пройдет во всей полноте и Святая Русь: от Рождества до Успения. Необходима, знаменательна, спасительна каждая часть этого пути, но особо величествен конец. Святая Русь – воспитанница Христа и Богородицы. Как средоточием земной жизни Христа явился Победный Конец Распятия, Великой Субботы, Воскресения и Вознесения, так и события российской истории принесут свой главный плод при кончине мира.

Россия, как держава последнего времени, сосредоточивает всю силу и славу, все зло и добро многих малых и великих царств, которые сменяли друг друга в мировой истории. В России во время сатанинского плена, как еще никогда от сотворения мира, обильно плодоносило не только зло: величайшая, небывалая жатва святых мучеников была собрана Богом на русской духовной ниве. Впереди еще большие испытания: чем ближе к концу, тем совершенней во зле становится начальник ада. Верхом совершенства во зле соделается антихрист, который под видом поклонения Богу станет повсеместно учреждать культ сатаны. Но как во время иудейского плена, так и при антихристе торжество сатаны не будет существенным: явятся не чудеса, а лишь личина чудес, не победа над Церковью Божией, а лишь личина победы. Ибо как может начальник тления и князь мира сего одолеть Нетленное и превзойти Премирное? Тайна беззакония, которая при иудейском плене обнаружилась лишь отчасти, при антихристе явится в полную силу своего злохудожества.

Сколько существует сатана, столько же обольщает человека тайна беззакония, тайна погибели. Возрастают добрые плоды в мире – возрастают и плоды беззакония. Поэтому и сатанинский плен, и царство антихриста приходят ни раньше, ни позже, а во время, предусмотренное и попущенное Божественным Промыслом, Тайной Спасения. Для 1917 года должны были созреть и Россия, и «тайна беззакония». Только великая православная держава могла подъять бремя великого сатанинского плена и принести великую жатву святых. Явилась великая милость Божия в таком небывалом наказании России за богоотступничество. Иначе и нельзя было обратить сердце народа к Державе Креста.

Держава эта не вне, не в заоблачной выси, и даже не в голове, а внутрь сердца, которое является средоточием, престолом нашего одушевленного храма. Само значение слова свидетельствует, что сердце – это центр, середина. Центр Креста, по образу которого сотворен и видимый, и невидимый человек. Если ведущие душевные силы не сосредоточены в сердце, то это уже искажает образ Божий, образ Креста. Поэтому и ум, как наше духовное око, должен быть в сердце, а не в голове, и уж тем более не скитаться по вещам внешним и воображаемым.

Сатана – первый, кто выступил умом из сердца мыслию: «Вознесу престол мой выше звезд Божиих…» Сатана и человека увлек из неодолимой сердечной крепости обольстительною идеей – вкусить плод с древа познания добра и зла. Ум, восседающий в голове, а не в сердце, становится легкой добычей начальника лжи и прельщается любым прельщением. Такой ум не может уже и в голове усидеть, но скитается повсюду, куда ни повлечет незримым внушением великий гипнотизер и вечный скиталец. Ум, отчужденный от сердца, от недвижного средоточия Креста, волей-неволей соделывается бездомным перекати-полем. Ум, обитающий в голове, воображает Царствие Божие вне себя, в некиих отдаленных заоблачных пространствах. Такой ум на словах исповедует вездесущие Божие, а на деле отрицает, считает человеческое естество чуждым для Содержащего вся концы. Ум, пребывающий в голове, а не в сердце, весь устремлен во вне, и оказывается во тьме кромешной, подобно начальнику демонов, который возмечтал вознести престол свой выше звезд Божиих. А престол находится внутрь, в сердце. В центре, в сердце Креста находится и Царство Божие.

Все тончайшие ухищрения и уловки великого гипнотизера направлены на то, чтобы внушить нам быть вне сердца, в области кромешной, подвластной силам ада. Если ум не стоит вниманием в сердце, то легко обольщается и отводится в греховный плен вместе с чувством и волей. Какой вид греха ни возьми, залогом каждого является измена средоточию, сердцу Креста. Быть вне сердца – значит быть в гордости и прелести, в смущении и недоумении, в сладострастии и гневе, в унынии и печали, короче – быть вне Бога. Только собравшись, сосредоточившись в сердце, можно стать гражданином Троичной Державы, зрителем Премирных Тайн, причастником несокрушимого Блага, победителем демонов, самодержцем души и тела, сокровенным Властелином вселенной. Ибо в центре, в сердце Креста совершается таинство неслитного единения с Источником дарований, с Помазующим во пророка, священника и царя.

Умом скитаясь вне сердца, мы волей-неволей приобщаемся тайне беззакония, приближаем звездный час великого самозванца. Только заключив ум и волю в сердце, в державном средоточии Креста, можно стать неподвластным внушениям великого гипнотизера. Именно в этом суть монашеского ухода из мира. Помыслами и желаниями пребывая вне сердца, мы добровольно становимся областью князя мира сего, областью прелести и греха. За пленением душ естественно следует пленение вещей и природы: полчища сатаны вполне по праву отнимают храмы, разрушают природную и архитектурную среду нашего обитания. Отъятие происходит в самых разнообразных формах: от взрыва храма Христа Спасителя до устроения музеев в монастырях. Музеи – искуснейший вид плена для православных святынь. Музеи собирают, хранят, реставрируют, изучают, показывают, пропагандируют эти святыни. Но любое делание, самое на вид благородное, по сути своей мертво, если всецело не посвящено Богу. Ибо только Бог животворит и освящает начало, средину и конец всякого дела, чувства, желания и помышления.

Музеи расценивают православные святыни в их второстепенном качестве – как памятники искусства, истории и архитектуры. Главное богослужебное назначение этих вещей выносится за скобки. Налицо искуснейшая сатанинская подмена: вещественное ценится выше Невещественного. Не измени мы Кресту – подмена была бы невозможна.

Со времен Авеля Богу жертвуется лучшее и драгоценнейшее. Но всегда есть и подобные Каину – с жертвой скупой и неугодной. При возврате Церкви ее законных сокровищ музеи ведут себя как Каин: возьми от нас, Боже, что нам негоже. Причина такого положения вещей даже не столько в музеях, сколько во внутреннем состоянии всего общества: мы разуверились в обольстительных призраках, но и Богу еще всецело не предали себя.

Смута и двойственность в душах – смута и в государстве. Общество в первую очередь озабочено восстановлением порушенных храмов, расстроенной экономики, разрушенной природы. Но мало кто обращен взором внутрь себя – на уничтоженные или поруганные грехом духовные храмы. Кто скорбит об этих внутренних развалинах и ненасытимо желает припасть к Источнику живота и созидания? Только те немногие, которые войдут в малое стадо избранников Божиих. Для спасения остальной России идет великая скорбь – знамя великой милости Божией, знамя Креста. Да, опять скорбь, ибо каждое поколение шествует на Голгофу волею или неволею. Скорбь обращает внимание от тленных вещей внешнего царства к Царству непреходящему, сокровенному, сосредоточенному в сердце, в центре Креста.

Путь исихии (безмолвия от страстей) – это путь Креста, ведущий к Царству Божию внутрь нас. Крест собирает в неслитное державное триединство ум, сердце и волю. Средоточие триединства – в сердце. Царствие Божие – в сердце. В Предвечном Совете Пресвятой Троицы созидается человек: по образу и подобию Божию, по образу и подобию Креста. Троичность, крестообразность, присущие всему видимому и невидимому творению, наиболее полно заложены и выражены в венце творения – в человеке. Крест читается в чертах лица, в устройстве тела (фигура и распростертые руки), в устройстве души (высота ума, глубина сердца, широта воли). В сердце находится центр Креста – сокровенный Источник всемогущия, вездесущия Божия и Премирного Троичного Царствия, Мира, Единства.

Умом и молитвою пребывать в сердце – значит пребывать в Боге. Отнюдь не случайно у молящейся Богородицы в иконах «Знамение» и «Оранта» на груди, в области сердца, изображается Христос: неисходно быть молитвою в сердце – значит вмещать Невместимого. Заключаясь вниманием в сердце, душа становится недосягаемой для пагубных внушений и воздействий великого гипнотизера и разрушителя. Сосредоточиваясь в сердце Креста, душа приобщается неслитно к Источнику всемогущия и вездесущия Божия: предельно устраняясь мира, побеждает мир и незримо (по причастию) царствует над высотой-глубиной, широтой-долготой видимого и невидимого творения.

Великим содействием к триединству ума, сердца, воли является таинство причастия. По приятии Святых Даров душа исполняется безмолвия: во гробе сердца нашего почивает Начальник Тишины. Какой дар может сравниться с несравнимостью Святых Даров? Все видимое и невидимое творение – земля и пепел в сравнение с Источником бессмертным, Который неиссякаемо изливается из сокровенного сердца Креста и напояет, просвещает, содержит высоту-глубину, широту-долготу всего мироздания – от начала и до конца..

По видимости в Святых Дарах приемлем часть Тела и Крови Христовых. А незримо Царь царей всецело присутствует в Святых Дарах: всецело вмещается в нас Невместимый. Целое присутствует в части, и часть – в Целом: такова тайна Церкви, тайна Креста, тайна семи Таинств. Семь Таинств, по видимости раздельные, есть по сути единое Таинство – Троичное Таинство Креста, в Котором человек неслитно соединяется с Богом.

В первом из Таинств, в Святом Крещении, заложены уже все остальные. Крещение – это облечение во Христа не отчасти, а всецело. В первом из Таинств есть уже и последнее – Таинство Священства. Очевидно далеко не каждый соделывается причастником всех Таинств, особенно священства. Но сокровенно каждому крещеному во всей полноте даруется Источником бессмертным благодать – неописуемый залог Божественной силы и славы всех Таинств. Предлежит выбор: или пренебречь благодатью, или решительно встать на путь Креста, который чрез семь таинств ведет к животворящему Единству с Пресвятой Троицей.

В год своего Крещения Русь отрекается от сатаны и всех дел его. Начальник ада не знает прощения и мстит жестоко за отречение как человеку, так и державе. Злоба нечистого духа изобретательна в казнях: междоусобицы, иноплеменное иго, войны, глады, моры, смуты, сатанинский плен, наконец, приближающееся царство антихриста. Все эти казни Россия не только вынесла и вынесет, но, более того – усугубит с их помощью свое духовное величие, употребит для спасения себя и мира.

Путь Креста – это полнота истощания, страдания вкупе с полнотой совершенства. «Свершилось!» – этому последнему возгласу умирающего Христа предшествовал ад богооставленности. На примере собственного Пути Богочеловек показывает: Крест чрез полноту страдания ведет к полноте совершенства и блага. Каждое поколение несет бремя своего лихолетья. Будь иначе – Россия бы изменила своему непобедимому Пути. Поколения, эпохи, по видимости раздельные, Крестом соединяются. Крещение Руси, ее тысячелетие и конец есть едино Рождество и Успение, Един Крест.

Понятиями Русь, Россия в течение многих веков мы объемлем не только русский народ, но и множество ему сопредельных. Одни народы волей входили в состав державы, другие неволей. Но уже будучи частью России и не теряя при этом лица, каждый народ так или иначе чувствовал себя под защитой могучего государства и испытывал (обычно безотчетно) материнское тепло Православной Церкви. Даже иноверцы, безбожники и хулители Креста Христова в сокрытой от сознания глубине существа своего тянутся к Матери-Церкви. Плененные сатаною очевидно враждуют на Святую Русь, а сокровенно признают в ней живительную силу и поневоле подчиняются ей. Ибо еще не совсем погиб в этих народах и людях образ Божий.

В каждом поколении Россия переживает богооставленность, но особенным образом в поколениях последнего времени. Чем ближе к концу мира, тем более великие события происходят. Иначе и быть не может: завершается Крестный Путь рода человеческого. Поэтому очевиднее и очевиднее проявляется во всем своем адском безобразии «тайна беззакония», которая увенчается царством антихриста. Напротив, сокровеннее и сокровеннее действует тайна спасения, ближе и ближе к сердцу Креста, к непобедимому Троичному Единству и Царствию. В сокровенных действиях тайны спасения Россия является ведущей державой, о чем свидетельствует беспримерный плен сатанинский. Только великая держава может стать средоточием великих испытаний. Спасение России не в ропоте и проклятиях, не в поиске виноватых, не в войне всех против всех, а в неотступном следовании за Христом – в пути на Голгофу, в богооставленности, в сошествии во ад. Неповторимая особенность победного христианского пути в том, что вкупе с сошествием во ад и человек и держава испытывают, переживают восхождение в Царствие Божие. Не случайно же на иконе «Воскресение» изображено сошествие во ад. Залог восхождения, возрождения, воскресения державы и человека – в снисхождении во ад, в подобии тому Снисхождению Божественному, которое было предначертано еще в Предвечном Совете Пресвятой Троицы.

***

Победа над сатаною в отдельном сердце такова, что по своей природе и великим последствиям безмерно превосходит физические пределы одной личности. Победа, причастная Кресту, оказывает сокрушительное воздействие на мировое зло. Такая победа не ограничивается текущим днем, не заключается лишь в одном человеке, но – чрез Крест – простирается в вечность и на все человечество.

Движения нисхождения и восхождения, которые мы изображаем крестным знаменем, соединяются в центре Креста. Здесь, в центре Креста, средоточие и Божественного «Я» («Аз есмь Сущий»), и «я» человеческого, сотворенного по образу и подобию Существа Триипостасного. Здесь, в Центре Креста, Царствие Божие – Триединство Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святаго. Сопрестольником этого Троичного Царствия, центром мироздания становится и человек, если сосредоточится в сердце Креста чрез смиренное сошествие во ад и воскресение. Только так мы обретаем свое подлинное богоподобное «Я», соделываемся Личностью (Ипостасью, Персоной), которой трепещет начальник греха и смерти.

Сошествие во ад происходит не вне человека, не в воображаемую преисподнюю, а внутрь – в сердце. Так же и восхождение совершаем не во внешнем пространстве, а опять – в сердце. Здесь же, в сердце, и сокровенный центр Креста. Чрез Крест в человеке присутствует не только высота-глубина, широта-долгота всего мироздания, но в сокровеннейшем средоточии сердца обитает и Сам Творец всяческих. Если человек признается микрокосмом, то тем более это определение применимо к сердцу – к средоточию человека. В сердце невместимо вмещается и высота неба, и глубина ада, и широта-долгота земли. Именно в сердце вселяется древний дракон и пленяет несчастные души всяким пленением, внедряется незримо в чувства, мысли, желания, парализует в движении по лествице совершенства и делает одержимыми, неустанными на путях злобы и смерти.

Сюда же, в сердце, незримо нисходит и сокровенно обитает в нем благодать Божия. Благодать или самооткрывается в благих помыслах, ощущениях, желаниях, или скрывается, подчас настолько, что человек чувствует себя богооставленным. Но даже в богооставленности Бог не оставляет человека, а лишь испытывает на верность Кресту особым испытанием. Только всецелая преданность Кресту помогала мученикам превозмогать мучения, побеждать мучителей. Мученики не отрекались от чаши страданий, но с готовностью, даже с радостью приступали к ней. Отречься от чаши значило отречься от Христа, Воскресения и Царствия, ибо путь к царскому достоинству пролегает чрез Крест.

Пустыни, в которых основывались монастыри, были жилищем бесов. Поэтому преподобные в знамя сокрушения нечистого духа воздвигали Крест. Сейчас, при возрождении монастырей, тоже надо вооружиться Крестом. Ибо главная брань идет не с учреждениями государства, в плену у которых оказались храмы и монастыри, а с начальником плена – с сатаною. Одно из свидетельств тому – нечеловеческое ожесточение и остервенение, крик, вопль и ненависть, которые вдруг возникают в том месте, где открывается монастырь. Так – чрез ослепленных человеков, внушая им злобу, давая силу и ум для сопротивления – борется с Святою Церковью сатана. Чада Церкви подчас тоже поддаются внушениям великого гипнотизера и увлекаются борьбой с человеками, забывают про нераздельную силу Креста и молитвы, не замечают ухищрения и козни главного запинателя, а это ему только на руку. Сатана торжествует и потешается зрелищем нашей бесплодной борьбы с мнимым неприятелем. На вопрос – как быть? – вечным примером Креста отвечает Христос. Нет, не с людьми была брань Богочеловека, а с начальником ада, который ослепил и пленил их сердца. Обличая фарисеев, Христос указывал на источник их лицемерия – на незримого отца лжи. Так обличая, помогал прозреть и отречься от сатаны и всех дел его. Но помощь была со злобою отвергаема: фарисеи сами себя обрекали на общую участь с дьяволом.

Крест и молитва нераздельны. Крестообразно воздеты руки молящейся Богородицы в иконах «Богородица Оранта» и «Богородица «Знамение»«. В иконе «Покров Богородицы» тоже начертан Крест: фигура молящейся Приснодевы являет вертикаль, а руки с омофором, которыми она покрывает нас, изображают горизонталь Креста. В десятках, в сотнях различных богородичных изображений отчасти выявляются неповторимые грани единой, всеобъемлющей тайны Креста. Богородица являет Крест, а Крест являет Троицу. С Богородицей, Крестом и Троицей соединяет молитва. Содействием молитвы в душе начертывается знамя Креста: ум чрез смиренное нисхождение в сердце восходит к Богу. Движения нисхождения-восхождения соединяются в центре Креста: ум, сердце и воля становятся неслитны и нераздельны, уподобляются Пресвятой Троице. Смиренное сошествие ума в сердце неизменно привлекает благодать Божию, и поэтому предельное страдание у причастников тайны Креста несовместно совмещается с предельным блаженством. Невозможное в мире человеческом является совершенно естественным в мире богочеловеческом, в котором чрез Крест соединяются неслитно небо, земля и преисподняя.

…Как Луна не нужна при появлении солнца, так уже не нужен музей при возрождении храма, монастыря. Ибо монастырь не только выполняет традиционные музейные задачи (хранение, собирание, просветительство и т.п.), но подчиняет их главному – живому соединению человека с Богом. Мертвец воскресает: в нем появляется дух жизни. Разве не мертвец храм, превращенный в музей? Этот красивый мертвец охраняется (подчас ревностно!), изучается, рекламируется и безмолвно, невольно напоминает о забытом Боге. Изначально, конечно, не музеи виноваты в пленении и омертвлении храмов. Начавшееся сокровенно богоотступничество музеи лишь очевидно довершили и явились одним из знамений сатанинского плена. Плен сатаны во всех формах, в том числе и в музейной, Премудрый Промысел употребил во благо – «ко вразумлению, во спасение душ». Сатанинский плен – это для России распятие и сошествие во ад, это спасительный урок невольного смирения, преподанный за гордое отступление от Бога. Сошествие во ад, необходимое для победы над адом. Пленение и смерть, необходимые для воскресения к большей свободе. Отъятие великих благ ради дарования величайших.

Адам теряет рай на земле, чтобы по милости Божией войти в рай превосходнейший – на небе. В лице Адама Бог изгоняет из рая за согрешение весь род человеческий, каждого из нас. Но изгоняет по величайшей Любви, которая готова взойти на Крест за человека и даровать ему воскресение, вознесение и царственное седение одесную Отца. Изгоняет Адама человеком, а вводит Богом по причастию.

Подобное произойдет и с Россией. Перед будущей славою Воскресения и Вознесения человеческое естество умирающего Христа испытывает неописуемую скорбь богооставленности. Так и Россия испытывает невероятные скорби и лишения перед славою и силою великого освящения и соединения чрез Крест с Троичной Державой. И человек, и страна, и Церковь в своем вольном последовании за Христом совершают подобие Его Крестного Пути.

Страдания России и всех людей, народов, ее населяющих, сугубою болью отзываются в сердце Матери-Церкви. Как младенец во чреве живет дыханием матери, так и Россия живет молитвенным материнским дыханием Церкви земной и Небесной. Материнство Церкви, России воспитывает Богородица. Россия – мать множества народов. Не столько хлад меча расширял и удерживал в единстве российские многонациональные пространства, сколько святое тепло самоотверженной Матери-Церкви. Верные и неверные, друзья и враги Церкви – все ощущают на себе, ведая или не ведая, тепло молитвы, которая воздыхает с любовию за злых и добрых, за всего человека – от сотворения и до конца мира.

Человек, несмотря на величайшее множество отдельных личностей, в существе своем един. Постижение единства человека происходит чрез Крест и молитву. Крестом неслитно соединяются в целого человека личности будущего, настоящего и прошлого, личности небесные, земные и преисподние. Такою соединяющею силой в Кресте являются смирение и любовь.

В единстве человека заложено единство мировой истории. История монастыря от основания и до успения тоже едина. Для Творца един день – и первый и последний, един человек – и первый и последний, едино пространство – небесное, земное и преисподнее. Это единство сокрыто в сердце, в центре Креста. Постигает единство ум, который вниманием пребывает в сердце. Пока ум не соединится с сердцем, человек все видит разделенным: нет единства в душе – нет единства в восприятии окружающего и себе подобных, нет любви. Только ум, неслитно единый с сердцем, способен живо, со властию и теплотою свидетельствовать об Истине.

Всякая человеческая мысль, всякое человеческое слово несет великую или малую, Божию или сатанинскую силу – энергию. С величайшим вниманием, с чрезвычайной осторожностью следует относиться и к собственному слову, и к слову ближних: из какого источника исходит оно, что несет твоей душе – созидание или разрушение? Подлинно внимательным в различении лжи от истины бывает только осердеченный ум. Человек, ум которого упокоился Троичным Покоем и Безмолвием в сердце Креста, соделывается неколебим и непобедим перед лицом врагов видимых и невидимых, перед лицом самых немыслимых испытаний славой и бесчестием, богатством и нищетою, раем и адом. Человек смиренно умом пребывающий в сердце Креста, не надмевается раем и не поглощается адом: Он, по благодати, подобно Христу, – «Во гробе плотски, во аде же с душею яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле…»[15]. Такой человек становится неслитно причастным высоте Неба, глубине ада, широте-долготе земли, а главное – Троичному Престолу. Имеющий начало человек приобщается чрез Крест к Безначальному Бытию Пресвятой Троицы.

В сокровенном сердце Креста заключается наше единство с Творцом, а вертикаль и горизонталь Креста соединяют с творением, простирающимся во времени и пространстве, прежде всего, с венцом творения – с человеком во всех поколениях, от первого до последнего, во всех личностях – и злых и добрых. Если нет любви к человеку – к другу или врагу – значит нет в тебе любви к Богу, и душа не причастна Кресту, ибо ум твой еще не сошел в сердце и не сотворил там брань с сатаною. Пока ум, уподобляясь Христу, не сойдет со смирением в сердце, сатана обитает там и пленяет душу всяким пленением. Ум, который нисходит в сердце, привлекает обильную благодать Божию – и сатана бежит: юдоль мрака и смерти духовной озаряется Светом Воскресения, и душа встречает Жизнодателя.

Победа над сатаною в отдельном сердце такова, что по своей природе и великим последствиям безмерно превосходит физические пределы одной личности. Победа, причастная Кресту, оказывает сокрушительное воздействие на мировое зло. Такая победа не ограничивается текущим днем, не заключается лишь в одном человеке, но – чрез Крест – простирается в вечность и на все человечество. Без таких побед, совершаемых в сердцах святых, мир бы давно погиб. Победа над сатаною, которую одержали в своем сердце преподобные Сергий Радонежский и Кирилл Белоезерский, помогает и ныне стоять неодолимо двум великим обителям – Троице-Сергиевой лавре и Кирилло-Белоезерскому монастырю.

Как сердце – средоточие человека, так монастырь – средоточие государства, народа. Церковное тело едино, и поэтому множество православных монастырей является по сути одним монастырем, в котором возносится молитва за весь мир и за всего человека – от первого до последнего. Единство, святость, соборность сокровенно сообщаются Церкви в семи таинствах от самого Господа. Сообщаются чрез Крест, которым начинаются, продолжаются и увенчиваются все священнодействия в Церкви. И рукотворная, и нерукотворная Церковь тоже увенчивается Крестом.

Множество разрушенных храмов и разрушенных душ получила Церковь в наследие от семидесятилетнего плена. При нашей нищей экономике трудно восстановить рукотворные храмы, несравнимо труднее, но и несравнимо важнее воссоздать храмы нерукотворные. Души, разрушенные невидимым разрушителем, обновляются сокровенною силой Креста, силой смирения и любви, силой Божественного Безмолвия. Духовное возрождение невозможно без желания внутренне уподобиться Кресту, жизнодательная сила которого соединяет ум, сердце и волю. Возрождение, которое идет только вширь, а не вглубь, не в сердце Креста, лишено победительной силы, и никогда не приведет к святости и преподобию. Монастырь не монастырь и монах не монах, если нет смиренного молитвенного нисхождения ума во ад сердца.

Третьего нам не дано: в сердце царствует Бог или сатана, смирение или гордость. Гордость сочетает с сатаною, отвлекает ум от пребывания в сердце, и человек, послушный внушениям великого гипнотизера, борется со злом вне себя – в людях, в обстоятельствах, в правительстве, в социально-экономическом и государственном устройстве. Князь тьмы торжествует: борьба с внешним злом содействует процветанию зла. Князь тьмы торжествует: люди, плененные злом и послушные тончайшим внушениям разрушителя, мнят себя созидателями и освободителями. Да, строят, но – храм сатаны и царство антихриста; освобождают, но – всякий вид греха и беззакония; охраняют, культивируют и изучают, но – по-язычески.

…В течение сатанинского плена музеи, как правило, по-язычески хранили, изучали и преподавали христианские святыни. Нет, совсем не случайно язычники нового времени культивировали историко-художественное достоинство вещей и пренебрегали их сокровенно – богослужебным назначением. Налицо один из дьявольских приемов: если не удается разрушить явным образом, то идти к пагубной цели под благою личиной: искусно внушить людям важность тленного, второстепенного и никчемность, даже вред Нетленного, Животворящего, Освящающего. Сила пагубного сатанинского внушения проникает во все области нашей жизни, в том числе и в культуру, поэтому неудивительно, что музеи тоже оказались на службе у разрушителя.

Семидесятилетний богоборческий плен завершился, но шествие разрушителя продолжается, правда, уже иначе – в образе Великой Смуты. Однако и Смутою не окончится брань Церкви Божией с легионами сатаны. После очередной передислокации адских сил начальник духовной злобы, при содействии антихриста, продолжит разрушение душ еще более хитро и изощренно. Зная об этом, ни на мгновение не оставляет поле невидимой брани Церковь воинствующая. Церковь воинствует не на заблудших и плененных, а на того, кто пленяет. Воинствует не мечом, не против плоти и крови, а оружием мира – против духов злобы. Церковь всегда смиряется, молится за врагов и в то же время с Крестом в руке защищается, наступает. Ибо молиться за врагов не значит во всем уступать им. Напротив, поступаясь в периоды гонений тленным, Церковь всегда неприступна в основополагающих догматах и таинствах, в том, что соединяет ее с Нетленным.

Эту святую неприступность Церковь проявила даже во время семидесятилетнего плена, даже несмотря на все мыслимые и немыслимые компромиссы с богоборческой властью. Грех компромисса иерархи сознательно брали на себя ради того, чтоб народ мог причащаться. В стране с миллионами верующих вся Церковь не могла уйти в катакомбы. Так солдат, жертвуя личным совершенством, идет на войну за Веру, Царя и Отечество. Разве не в условиях жесточайшей осады находилась русская Церковь все последние десятилетия? Да, были предатели, пьяницы, блудники и мародеры, но не они определяли характер брани и историческое лицо Церкви. Главное – догматы и таинства – осталось неприкосновенным! Осада не прошла даром: много раненых и больных, много обессиленных лихолетьем. Нет, не любовь движет теми, кто и в России, и за ее рубежом осуждающим перстом указывает на изъяны нашей церковной жизни. И уж никак не смирение дышит устами этих праведных обвинителей. Ведь врач не обличает больного, не показывает публично его гноящиеся язвы. Да и любой из нас неужели поступит иначе в отношении любимого человека?

Как, увы, часто мы видим: холодный, ревностно обличающий ум, но нет мудрого милующего сердца. Эта-то непримиримость ко всем и вся, которую искусно внушает нам дух злобы, является питательной средой для Смуты. Без благодати Божией мы даже понять не можем, какой дух движет нами, заражая смущением, раздражением, неприязнию ко врагам, обидою на несправедливость. Перед нами вечный Пример: Христос, ни в чем не повинный, молился за врагов. Путь Креста – это и молитва за врагов, которые не ведают, что творят. Действительно не ведают, ибо восприяли тьму от князя тьмы и уже действуют всегда и во всем в полном согласии с пагубными внушениями разрушителя.

Не злобою, а только молитвой сокрушается тайный союз злобы между человеком и сатаною. Заражаясь неприязнию ко врагам, мы и сами волей-неволей вовлекаемся в этот пагубный союз, и уже не побеждаем, а побеждены. Если нечто, а, вернее, некто мешает нам молиться за врагов, то честно признаем, какой дух владеет нашей душою. Да, тот самый дух, который сидит и в наших врагах. Разрушитель удерживает от молитвы за врагов под благим предлогом соблюдения справедливости. Но мысль о справедливости, если ее внушает отец лжи, обязательно несправедлива. Ибо все, внушаемое тайным гипнотизером, даже по видимости доброе и богоугодное, имеет примесь какого-либо греха, и этот квас зла все смешение квасит.

Молитва за врагов и нашу душу очищает от кваса неприязни, и врагам помогает освобождаться от черной мистической власти начальника злобы. Молитва за врагов видимых соединяет нас с Силой, сокрушающей врага невидимого. Молитва за врагов дает мудрость в беззлобном, но мужественном противоборстве с ними. Иного пути к победе нет, ибо по сути брань всегда идет с сатаною, а не с человеками. Напротив, увлекаясь борьбой с человеками, мы, независимо от очевидного исхода войны, терпим поражение и плен от врага незримого. Сатана может охотно помочь разделаться с неприятелем, но победа с таким лживым союзником приносит душе великое поражение и болезнь. Да и как не поражение, если сатана предвечно сокрушен Предвечною Силой Креста.

Сатана как князь и победитель в пределах мира сего, в пределах тления, может даровать или отъять здоровье, богатство, власть, славу. Но дарует и отъемлет с тайною ненавистною целью – пленить и погубить душу. Дарует и отъемлет тленное, дабы отлучить нас от Нетленного, Предвечного, Премирного Мира Пресвятой Троицы.

Властно, богато, торжествующе живет западная цивилизация. Цивилизация сатаны. Гордая, пустая и свободная во всяком грехе и беззаконии. Свободная от Христова смирения, присущего Святой Руси.

Петр прорубил окно в Европу, и какая нечисть хлынула оттуда, чтобы погубить Святую Русь! А сейчас и двери распахнуты: культура сатаны наступает и видимо – через средства массовой информации, и невидимо – через внушение греховных мыслей, чувств и желаний. Со времени Крещения Руси перед нами всегда стоит выбор: Бог или сатана, тайна спасения или тайна беззакония. Иногда решительно, как при князе Владимире, иногда с колебаниями, как в периоды смут, иногда даже отрекаясь от Бога, как во время семидесятилетнего плена, мы все равно ведомо-неведомо идем к Богу. У предсмертной черты Россия, подобно благоразумному разбойнику, всегда решительно отвергает тайну беззакония. Чары и наваждения лукавого духа не проникают в самую глубину русского сердца, которое даже на путях беззакония и безбожия сохраняет готовность к покаянию и обновлению. Готовность к покаянию обнаруживается на Голгофе, на грани жизни и смерти.

Нет, не прошло напрасно тысячелетнее воспитание России семью Святыми Таинствами! Не напрасно в духе смирения и любви молится за народ и за врагов своих Православная Церковь. Только силою молитвы и стоит наша Держава до сего дня. Молитвою стоит, молитвою побеждает и молитвою возродится Россия. Торжество над врагами – в молитве за врагов, ибо так исполняем тайну Креста, тайну победы над сатаною.

Любовь к врагам может рождаться только в смиренном сердце, которое неподвластно гордым внушениям разрушителя. А потому вся наша непрестанная брань с начальником злобы идет за смирение. Смирение содержит ум в сердце, и это дарует душе неизреченный предвечный Мир Великой Субботы и величайшее торжество Воскресения.

…Неусыпающий князь мира сего ни на мгновенье не прекращает свои злохудожества: опознанный и посрамленный в одних личинах, он изобретает и надевает другие. Никакая искуснейшая личина нас не обманет, если пребудем в непрестанной молитве. Передышка, которую Церковь получила после семидесятилетнего плена, дана не для отдыха, а для мобилизации и передислокации сил – видимых и невидимых. Ибо предстоит небывалая брань с царством антихриста.

Молитвенными слезами орошалось основание русских обителей – силой молитвы они и вновь возродятся. Христианство держится монашеством, монашество держится старчеством, а старчество держится Крестом. Путь Креста, однажды избранный, Россия пройдет до конца. Россия должна быть такою, какою она нужна Христу. Сила нашей державы и залог ее духовного воскресения в святых, которые, подобно Христу, подъемлют на свои плечи заблудшую овцу – все множество неверующего и маловерующего народа.

Приятие Святых Даров является залогом не только радости, мира но и скорби. Иначе не может быть. Скорби сопровождают жизнь любого из нас, идем ли мы Путем Креста или нет. Да, на Пути Креста бремя скорбей усугубляется, но бремя это, при всей невыносимости, «легко есть», ибо помогает его нести Сам Господь. Подлинно печалиться подобает об угнетенных бременем сатаны. Третьего не дано: ты несешь или бремя Божие, или бремя сатаны. И Путь Креста, и путь сатаны ведут во ад. Но Крест низводит во ад ради воскресения и вознесения в жизнь вечную, а сатана – ради муки вечной и пагубы. Нисшествие во ад со Христом – Сокрушителем ада – соделывает тебя причастником Предвечного Совета Пресвятой Троицы. Напротив, союз с начальником ада приобщает державе смерти, угнетает тоской, злобой, завистью, раздражением и всяким видом греха. При сочетании с сатаною самые высокие мысли, желания, чувства и дела незримо исполняются духом лжи и пагубы. При сочетании со Христом дух пагубы расточается, и удел смерти становится уделом жизни: сердце озаряется блистанием Божества, исполняются слова молитвы – «да приидет Царствие Твое».

Глава 4

1991 год.

От Великого Поста – до Кириопасхи

Великим потрясениям в государстве обязательно предшествует разрушительная сила великой болтовни. Диавол, как отец лжи, знает лучше кого бы то ни было пагубную гипнотическую силу мысленного и словесного внушения. Он умело облекает свою смертоносную энергию в личину самых разнообразных слов – от глупых и пустых до умных и благих. Если мы доверимся личине – сатана уже победитель, ибо с ложным словом или помыслом в душу проникает и пагубная энергия отца лжи.

 

В текущем 1991 году мы стали свидетелями редчайшего и глубоко знаменательного соединения праздников Благовещения и Пасхи Христовой. Начало и конец непобедимого Божественного Пути сосредоточиваются в сердце Креста. Благовещение и Воскресение, нераздельные в Предвечном совете Пресвятой Троицы, ныне, даже в земном течении времени, являют нам свою нераздельность, предвещают Воскресение России и сугубо свидетельствуют, что свой Крестный Путь мы пройдем до конца. Концом, средоточием Пути является жизнодательное величественное Безмолвие во Гробе Великой Субботы. Не тотчас, но лишь после великого плена, смут и потрясений сосредоточится Россия в живоносном сердце Креста. Не случайно в Светлую Пятницу, через неделю после Страстной Пятницы, мы отмечаем празднование богородичной иконе «Живоносный Источник». Рожденный Богородицей и Распятый на Кресте становится для нас Живоносным Источником. Свою Живоносную Силу Христос чрез Крест и Богородицу неоскудно сообщает всем жаждущим и приемлющим, всем притекающим к бессмертному Источнику…

Уже в самом начале и во все продолжение Великого поста в глубине православного сердца звучит победная песнь: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав». В богослужениях Страстной седмицы, по мере приближения к Великой Субботе, все ощутимей становится Сила Воскресения. В Великую Пятницу, в день Распятия Христова, в день Его наибольшего позора и страдания, чувствуешь, как Крестом отверзается Небо, и сокрушение ада становится неотвратимым. Господь страждет, а душа приближается к Бесстрастию. Господь умирает позорною смертью, а грудь наполняется живоносным воздухом победы. В Великую Субботу «да молчит всякая плоть» в невыразимом изумлении перед жизнодательным Безмолвием Христа во гробе. Достигнута цель Крестного Пути, свершилось неслитное соединение небесного, земного и преисподнего: Гроб – Престол Великой Субботы стал троичным средоточием, сердцем Креста, соделался источником Воскресения и живота вечного. События Страстной седмицы, в которых сосредоточен земной Путь Христа, свидетельствуют: чем ближе к непобедимой радости Воскресения, тем ожесточенней и могущественней наступает князь мира сего. Сатана в тайном предчувствии собственного поражения бросает все силы, всю злохудожную свою гениальность против Христа и успешно достигает желаемого, но тут же покрывается вечным позором пред лицом Светлого Христова Воскресения.

…Каждый человек прикасается в своей жизни и к тайне погибели, и к тайне спасения. Со времен Адама душа ежедневно делает выбор: или служить разрушителю, поверив его ложным внушениям, или чрез Крест Христов быть причастным Царству не от мира сего. Шествие разрушителя, обольщение душ неусыпным отцом лжи не прекращается ни на мгновенье во все времена – от первого человека и до последнего. К концу времен сатана соделается лишь еще более искусным в злохудожестве и еще более овладеет земным царством под личиной универсальной мировой религии. Но никогда торжество сатанинской церкви не будет безраздельным, ибо ни на мгновение не сложит непобедимое «оружие мира» Церковь Божия. Удел разрушителя – быть всего лишь князем мира сего – мира тленного, преходящего. Удел Церкви Божией – вечное Царство не от мира сего, Троичная Держава Креста.

К сему Премирному Бытию мы приобщаемся в богослужениях и святых таинствах, в молитвенном соединении ума, сердца и воли в недвижном предвечном центре Креста. Ум пребывает вниманием в сердце безвидно, безобразно, безмолвно, бесстрастно, сокровенно. Увлечение молвой помышлений, даже благовидных, рассеивает ум, расслабляет сердце и волю. Именно внушением помыслов начинает пленение души великий гипнотизер – великий обаятель, мыслитель и мечтатель.

Не человеческая сила, а Сила Святых Христовых Таин постепенно соединяет наше сердце с живоносным сердцем Креста. Сокровенное воздействие на душу Святых Таин усиливается по мере нашего смирения, по мере таинственного нисшествия ума в сердце. Ибо только так душа может очиститься и освободиться от мысленного гнета, которым неустанно угнетает и умерщвляет начальник духовной злобы и смерти. Ум по природе своей не терпит ни минуты праздности, и поэтому служит либо сатане, либо Богу: третьего не дано.

По характеру своему первое служение напоминает путь широкий и пространный, вводящий в пагубу, а второе – путь узкий и тесный, вводящий в Царствие Божие – в сердце Креста. Очевидно свободное витание ума в пространствах греха и злохудожной философии по существу всецело подчинено воле великого гипнотизера – поработителя и человекоубийцы. Напротив, заключение ума во гробе сердца сообщает ему Силу Свободителя душ наших.

…Возьмешь в руки газету, роман, и ум, как правило, начинает почти без препятствий, с легкостью читать... Но стоит стать на молитву, как ум одолевают всевозможные помыслы, чтобы не дать сосредоточиться. Столь разное состояние ума объясняется незримым воздействием демонов. Тонкий демонский ум искусно препятствует молитвенному соединению ума с сердцем и, напротив, весьма содействует всему, что отвлекает нас от сосредоточения в сердце Креста.

Окружающий нас мир князя тьмы щедр на информацию, на впечатления, события – все новые и новые. И все это направлено к отвлечению человека от единого на потребу. Но не пленив изнутри, нельзя пленить и совне. На передовой линии в брани с сатаною стоит рать монахов во главе со святыми. Монашество принимает и отражает первый удар. Если дрогнет монашество, то не устоят и другие отряды. Монашеское призвание заключается в непрестанной, мужественной и искусной брани с силами ада. Монашество не привилегия, а сугубый подвиг, ответственность и опасность. Не удивительно поэтому, если иные из монахов терпят позорнейшее поражение и являются не примером в духовной брани, а соблазном для многих.

В отношении к падшим приличны не укоризны и злорадство, а мудрое сострадание и молитвенная помощь. Именно в молитве наиболее выражается сила любви к согрешающим. Ибо молитва из всех образов любви и милосердия – самый сокровенный, и поэтому самый действенный и непобедимый. Протянутую руку, объятие, слово увещания, подарок можно оставить без внимания, даже отвергнуть. Молитва – неотразима. Молитва побеждает время и расстояние, ибо соединяет с сердцем Креста. Ум, скитающийся вне сердца, не знает молитвы, хотя бы и произносил сотни молитвословий. Но если мы не умеем и не можем молиться, то это не повод для оставления молитвы. Лень, расслабление, скитание ума, рассеяние, обуревание помыслами, помрачение, уныние, печаль, сонливость являются искусными сатанинскими воздействиями, чтобы отвлечь нас от молитвенного делания. Если отвлечь не удается, тогда злоначальник незримо привносит в молитву яд гордости. Но через все отвлечения и прельщения, какими пленяет великий гипнотизер, мы должны идти к совершенной молитве – к сердцу Креста. Древний змий и великий гипнотизер, обитающий в сердце, не выдерживает такого смирения и позорно бежит…

Сердце, в котором сокрушен сатана и воздвигнут Крест, уже не ограничивается собою, но становится беспредельным. Слово, исходящее из такого сердца, исполнено непобедимой силой Креста, которая низлагает демонов и просвещает, укрепляет, соединяет, воскрешает, возносит в Предвечное Троичное Царство. Сама интонация намоленного и благодатного слова проникает до оснований души и возбуждает к жизни плененное державой смерти. Напротив, слово из нечистого сердца, даже по видимости благое и созидательное, является не благим, а пустым и бессильным, безжизненным и разрушительным. Ибо незримым соавтором и вдохновителем подобного слова является тайный гипнотизер и разрушитель. Энергия пустого и бессильного слова разрушительна, ибо за его личиной скрывается смертельная бездна.

Слово от нечистого сердца, как праздное так и гениальное, отнюдь не безобидно: оно отвлекает от Бога, сочетает с князем мира сего. Лавиною празднословия извне и лавиною помыслов изнутри наступает на нас великий гипнотизер. Область так называемого подсознания является тоже областью великого гипнотизера. Теория подсознания является искусною личиной, которой прикрывается сатана – подлинный источник мирового зла. Эта теория дает ложное объяснение причин зла, оправдывает зло, как нечто неподвластное человеку. Да, мы бессильны перед лицом зла и всецело зависимы от тонких демонических внушений, если не воздвигнем Крест в своем сердце. Только Крест может оградить душу от черного смертоносного дыхания ада. Океан зла, океан греха непрестанно устремляет на нас незримые волны. Ум, пребывающий в голове, не замечает, как даже к естественным душевным и телесным движениям примешивается, приражается тончайшее греховно-демоническое воздействие. Например, в спокойно-естественное представление о ближнем неведомо как привносится яд неприязни или сладострастия, или бесчинного восторга, или зависти, ревности, боязни – да мало ли еще что может внушить нам тончайшим внушением великий гипнотизер!

В одном злом слове или неприязненном образе заключается подчас колоссальнейшая, разрушительная сила, которая уязвляет и сокрушает весь душевный состав. Несомненно: природа этой силы – демоническая, ибо человек становится одержим обидой, смущением, неприязнью, недоумением, истерией, раздражением, завистью, подозрительностью, мнительностью, злопамятством, растерянностью, отчаянием, унынием, расслаблением, напряженностью, бессилием, нетерпением, гневом, укорением, боязнью, двоедушием и всяким иным видом духовной злобы.

Словами извне и помыслами изнутри начальник злобы заражает нас и пленяет грехом, а сам остается невидимым, ибо умелым внушением успешно отводит наше внимание от себя, представляет ложные причины зла, царствующего в душе и в мире. Вину ищем в действиях ближних, в проклятой среде, в подсознании, в греховных наклонностях человеческого естества. К примеру, есть утверждение, что каждый десятый ребенок уже от утробы матери предрасположен к содомскому греху. Сходным образом, с помощью научных наблюдений можно подтвердить предрасположенность к любому другому греху. В действительности нет никакой фатальной предрасположенности человека к какому-либо греху, а есть лишь непрестанные внушения сатаны и наше свободное подчинение этим нечистым и злобным внушениям.

Душа, не сосредоточенная в сердце Креста, сокрушается от одного слова, отравленного злобою сатаны: такая в нем огромная энергия смерти. Напротив, слово, причастное Кресту и Молитве, воскрешает. Врачует сама интонация такого слова.

В каждой человеческой мысли, слове заключается энергия – сила. Эта энергия никогда не бывает исключительно человеческой: в большей или меньшей степени любому слову незримо присущи или духовная злоба, или Дух Божий. С великою осторожностью подобает относиться ко всякому слову: благое воспринимать, а злое и праздное отвергать. Болтовня, на первый взгляд безобидная, может успешно разрушить сердечный мир и подготовить душу к принятию начальника злобы.

Так Великое пустословие в зале Государственной Думы и в органах российской либерально-демократической печати предшествовало великому кровопролитию революции и гражданской войны. Великим потрясениям в государстве обязательно предшествует разрушительная сила великой болтовни. Диавол, как отец лжи, знает лучше кого бы то ни было пагубную гипнотическую силу мысленного и словесного внушения. Этот гениальнейший писатель и мыслитель умело облекает свою смертоносную энергию в личину самых разнообразных слов – от глупых и пустых до умных и благих. Если мы доверились личине – сатана уже победитель, ибо с ложным словом или помыслом в душу проникает и пагубная энергия отца лжи. Не случайно же сердечному вниманию и борьбе с находящими помыслами святые отцы придают такое значение. Самое по видимости безвредное слово или никчемный помысел могут быть для души троянским конем, вслед за которым в наш сердечный град врывается целое полчище врагов.

…Духовная злоба, чтобы не напугать нас своею смердящею отвратительностью и нечистотою, приближается поначалу под личиною благих и безобидных помыслов. Так сатана отвлекает наше внимание от Бога, так очаровывает и незаметно входит в наше сердце, пленяет ум и волю. А затем, уже не церемонясь, внушает вожделение всякого греха и беззакония, наводит тоску и отчаяние, угнетает смущением и обидою, ненавистью и раздражением, омрачением и ленью.

Сила, которая все эти годы в музейной «личине» всячески препятствует возрождению монастырей, является по природе тою же самой, которая вчера закрывала и разрушала храмы. Музеи, как главные держатели православных церковных святынь, делают все возможное, чтобы сохранить свою власть над ними. Такова видимость ныне происходящего. В действительности же главным держателем и пленителем святынь является сатана. Музеи волей-неволей являются лишь искуснейшим прикрытием для начальника ада. Кто, как не мы сами предали в плен сатане свои видимые и невидимые святыни, свои рукотворенные и нерукотворенные храмы! В нашей воле – Крестом и Молитвой – сокрушить лукавое иго. Земная Церковь не одинока в брани за плененные души и святыни: ей – молитвою – помогает бесчисленная рать Церкви Небесной.

***

Жизнь церковных святынь неотделима от нашей жизни. Стало угасать молитвенное дыхание в наших сердцах, и мы, вместе со святынями, ушли в плен. Стала возрождаться молитва, и мы, вместе со святынями, выходим из плена, возвращаемся в Отчий дом. Но не все слышат зов Матери-Церкви. Дух лукавый, дух немой и глухой начальствует еще во многих сердцах. Одно из свидетельств тому – упорное нежелание музеев вернуть церковное – Церкви.

…Уже минуло 67 лет со времени закрытия Кирилло-Белоезерского монастыря. Не слышен колокольный звон, прекратилось богослужение. Крупнейшая из православных святынь оказалась в плену. Но сила молитвы, которою жил монастырь на протяжении столетий, не иссякла. Именно эта сокровенная сила согревает, просвещает, живит монастырь до сего дня. Средоточием молитвенного духа в монастыре является сам основатель – преподобный Кирилл Белоезерский. Молитвенное дыхание Кирилло-Белоезерского монастыря едино с молитвою всей Православной Церкви – и земной, и небесной. Силою этой неустанной молитвы возродятся и монастырь, и Россия. Музей, как верный служитель начальника плена, содержал святые мощи преподобного Кирилла в заточении. Но сами мощи остались под спудом, в неприкосновенности: случай редкий в истории семидесятилетнего плена. Теперь (в 1991 году) монастырь накануне славного обретения мощей преподобного Кирилла. Но беда в том, что народ забыл своих святых, чтобы, очнувшись, сугубо прославить их и молитвенно соединиться с небесною Церковью. А ведь видимая Церковь в своих святынях, особенно в монастырях, является образом Церкви невидимой! Ярчайший пример тому – Кирилло-Белоезерский монастырь. Вглядимся…

Расположением своих главных храмов Кирилло-Белоезерский монастырь начертывает Крест, в сердце которого покоятся мощи преподобного Кирилла. Крест этот указует путь к Тому, Кто свидетельствует о Себе: «Аз есмь Путь и Истина и Живот»[16]. Пути небесной и земной Церкви в сердце Креста соединяются. Кирилло-Белоезерский монастырь изображает такое соединение: в центре обители находятся мощи богоподобного человека, сердце которого соделалось средоточием Церкви земной и небесной, средоточием Державы Креста. В преподобном сердце Сам Господь обитает – глава Церкви, Источник всякого блага и освящения.

Не только каждое слово другого человека, но каждая мысль, чувство, желание, взгляд, движение несут энергию зла или добра, разрушения или созидания. Святой даже своим молчанием освящает, ибо это молчание исполнено великой молитвенной силой. Святое сердце подобно гробу – престолу Великой Субботы: в нем почивает Начальник мира, чистоты и всякого блага. А в лукавом сердце обитает начальник злобы, греха и всякого беззакония. Лукавое сердце даже в праздном состоянии испускает энергию разрушения, развращения, раскола. Смертоносной сатанинской радиации не подвергается лишь тот человек, который умом смиренно и молитвенно пребывает в сердце Креста. Нет места в поднебесной, свободного от этих адских сетей. Одно смирение недосягаемо для пленителя. Но привычка скитаться так велика, что ум никак не может и не хочет сосредоточиться в сердце…

Но вот начинает спадать сила злых чар, и удерживать православные святыни в плену становится все труднее. Великий злохудожник с большим искусством пытается сохранить свою власть над святынями. В человеческие умы влагает благовидную мысль о том, что святыни являются общенациональным достоянием, и Церковь не может быть их исключительным владельцем. Да, святыни – наше общее достояние, и создавались они иждивением не только Церкви, но и всего народа. Однако не будем лукаво забывать: создавались для Церкви и Бога ради. Не будем забывать: Церковь внутренне никогда не отделяла себя от народа и государства. Церковь, как любящая мать, неустанно молилась за нас даже тогда, когда мы, народ и государство, решили отделиться от Церкви и пошли войной на нее. В этой войне мы захватили богатые трофеи, но у кого? У самих себя! Желая обогатиться, безмерно обнищали. Значение святынь, которые путеводили нас к Источнику благих, мы чрезвычайно обеднили, сузили, расценивая их только как памятники культуры, только как произведения архитектуры, живописи и прикладного искусства. Это подобно тому, чтобы сводить значение человека только к красоте тела. Возвращение святынь в молитвенную среду Матери-Церкви ничуть не умалит нашу национальную культуру – напротив: соединит ее с Источником всякой красоты, чистоты, добра и совершенства.

Жизнь церковных святынь неотделима от нашей жизни. Стало угасать молитвенное дыхание в наших сердцах, и мы, вместе со святынями, ушли в плен. Стала возрождаться молитва, и мы, вместе со святынями, выходим из плена, возвращаемся в Отчий дом. Но не все слышат зов Матери-Церкви. Дух лукавый, дух немой и глухой начальствует еще во многих сердцах. Одно из свидетельств тому – упорное нежелание музеев вернуть церковное – Церкви.

Когда-то на Руси все лучшее посвящалось Богу. Теперь же в лице музеев мы организуем конференции и пишем протесты, идем на все – лишь бы вместе со святынями остаться в привычном плену у начальника тления. Как перевернулись все понятия, как извратились наши души!

Минуют ли Россию великие скорби и потрясения? Судя по состоянию наших окаменелых сердец – нет, не минуют. Прискорбно говорить подобное, но без смертельных испытаний мы не способны всецело обратиться к Богу. Об этом наш Творец и Господь ведает безмерно превосходнее, нежели мы сами. И поэтому, по своей неизреченной благости и милости, Он готовит нам чашу великих испытаний. У каждого поколения своя чаша: предлежит она и нашему поколению. Россия бы изменила своему духовному и историческому призванию, если б свернула сейчас с Пути Креста. Россия, даже изменяя Кресту в эпоху семидесятилетнего плена, изменить не может: не дано – по молитвам русских святых. Сатанинский плен минувшего времени и сатанинская смута настоящего сугубо свидетельствуют: по милости Божией мы обречены пить спасительную чашу – чашу великих испытаний.

«Царство Мое не от мира сего»[17], – свидетельствует Господь. Христос приходит к нам, в мир сей, чтобы возвести в Царство не от мира сего. Церковь, как тело Христово, как Крест Христов, призвание и высший долг свой видит в том, чтобы путеводить нас к этому Царству святынями, богослужением, таинствами, молитвою. Церковь обращена и к Троичной Державе, и к державе земной. Можно юридическим актом отделить Церковь от государства, от народа, от человека. Но Церковь как Мать неотделима от чад своих – верных и неверных, любящих и ненавидящих. Силою своей молитвы Церковь, подобно Кресту, простирается в высоту неба, в широту-долготу земли и в глубину ада. Поэтому не прав, кто ставит нас перед выбором: Христос или Россия? Ибо Христос и Россия нераздельны, неслитны. Да, Христос несравнимо превосходнее и России, и каждого из нас. Но тайна Креста в том, что Господь наш нисходит и в мир, и в Россию, и в каждого из нас. К сожалению, не каждый народ и не каждый из нас открыт для Христа. Открыто для Бога сердце сокрушенное и смиренное. А сердце гордое и самолюбивое открыто для сатаны, для его греховных внушений. Мы не хотим волею сокрушать гордость, и поэтому Бог готовит сокрушение невольное: великая смута и великие потрясения неизбежны для России. Иначе наши сердца не смирятся и не обратятся всецело к Богу.

…Тысячу раз возникал вопрос: минует ли нас чаша испытаний? И тысячу раз в душе звучал ответ: нет, не минует. Ибо мы не хотим смиряться и коснеем во глубине греховной.

События 19–22 августа 1991 года, произошедшие в дни праздника Преображения Господня стали предначатием преображения нашего Отечества. Казалось бы, эти события привели нас к демократии, но отнюдь не демократия суждена России, ибо она призвана быть единовластной Державой Креста.

Демократия разрушает божественную иерархию, а высшее искусно ставит в зависимость от низшего. Демократия стара так же, как и отец ее – сатана. Демократическим путем был приговорен к смерти сам Господь. Глас народа требовал у Пилата: распни, распни Его! Но подлинно ли народным было это желание? Разве не тот же народ расходился с Голгофы, сожалея о содеяном, и бил себя в грудь? Если смотреть в корень вещей, то в демократических волеизъявлениях проявляется незримая воля разрушителя. Демократия – это иерархия наоборот, это одна из благовидных форм сатанинской власти над народом. Князю века сего ничего не стоит внушить народным массам какие угодно идеи и желания. Особенно, если массы удалены от Бога – Подателя Премудрости. Суть и характер нации выражаются не ее подавляющим большинством, а святыми. Святые – духовное сердце нации.

…Бедные, несчастные триумфаторы 1917 года: именно вас, так победно пришедших к власти, более всех пленил сатана! Вы свободно, легко и кроваво распоряжались судьбою страны и народа. Вы повернули историю. Но вы же – самые страшные жертвы семидесятилетнего плена. Вы сознательно обманывали народ, развращали его безбожием, но сами оказались обмануты несоизмеримо более, ибо в обмен на временную власть продали дьяволу свою вечную душу. Погибельна победа, которая приобретается такою страшною куплей. Победы разрушителей во все времена и во всех народах выявляют, репетируют тайну погибели, тайну беззакония, которая во всей силе явится лишь при антихристе. Великий плен и великая смута в России – это репетиция генеральная, это призыв и испытание боем всех сатанинских сил перед последним сражением против Бога. Для сатаны сражение будет действительно последним, действительно самым сокрушительным. Предводитель адских легионов, гениальнейший из полководцев, искуснейший в видимых и невидимых нападениях, не знает однако простейшей истины: борьба против Бога – это борьба против самого себя. Вечным тому доказательством является Воскресение Христово. Искусный заговор, который диавол сплетал руками иудеев, обратился на главу завистливого злохудожника и его несчастных служителей. Этот исторический и духовный опыт не вразумил начальника ада, ослепленного злобой и гордостью. Не вразумил и подобных ему человеков. Где бы и в какое время мы ни жили, на всем историческом и географическом пространстве, на каждый народ, на каждую душу непрестанно воздействует, искусно меняя личины, тайна беззакония. Воздействие разрушителя идет и явно – чрез лица, события, и тайно – чрез внушение мыслей, желаний и чувств, которые удаляют от Источника бессмертного и приобщают к тайне погибели и беззакония. Под воздействием духа пагубы находится весь мир, и нет лица или события, которым бы не хотел овладеть сатана в своих богоборческих целях. Но не все лица, не все события подвластны лукавому духу. Освящаемые молитвенным дыханием и причастием Державе Креста принадлежат уже вечности, а не князю сего тленного мира.

٭٭٭

Напрасно трудились и те, кто на российских просторах создали «дом» безбожного государства. Неизбежен распад подобного государства. Что удивительного, если на наших глазах рушится построенное разрушителем? Не Россия в предсмертной агонии, а богоборческая империя.

 

События 19–22 августа 1991 года являются началом великих потрясений, началом преображения России. И пусть не торжествует предводитель лукавых полчищ при виде великого развала в великом некогда государстве. Развалу и тлению подлежит только тленное, только отлучившееся от Троичной Державы Креста. «Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии»[18]. Напрасно трудились и те, кто на российских просторах создали «дом» безбожного государства. Неизбежен распад подобного государства. Что удивительного, если на наших глазах рушится построенное разрушителем? Не Россия в предсмертной агонии, а богоборческая империя. Богоборчество саморазрушительно и в видимом, и в невидимом отношениях. Это подтверждает вся история человеческой цивилизации. Учреждает цивилизацию во всех ее формах сам князь мира сего. Учреждает, чтобы отвлечь человека от гражданства в Царстве Божием и внушить ему, как главное, заботу о внешнем благополучии. Служение не Богу, а цивилизации приготовляет к служению сатане. Полагая жизнь на алтарь цивилизации, человек постепенно проникается духом нечистым, приучается к аду. Адское зловоние уже не ужаснет того, кто еще в этой жизни исполнился зловонием гордости – матери всех грехов.

Нет, не даром сатана носит титул – князь мира сего. Все области мировой жизни – культура, наука, политика, религия, экономика – подвержены его искуснейшему воздействию. Только «Едина Святая Соборная и Апостольская Церковь» неподвластна власти миродержителя. Поэтому главные удары разрушителя направлены против Церкви. Наука, культура, политика, ереси послушно идут под бесовские стяги, чтобы со всех сторон обложить Церковь. Например, культура успешно музеефицировала, а, точнее, мумифицировала, омертвила многие тысячи православных святынь. Под видом экспозиционной, просветительской, хранительской и научно-исследовательской работы идет пагубный процесс омертвления православных святынь. Кресты, иконы, храмы человек приучается видеть вне церковных служб и таинств – как памятники культуры. Не веет ли духом кладбища от самого понятия – памятник культуры? Объектом эстетического почитания и хладного анализа становятся на равных и египетские пирамиды, и святыни Святой Руси.

Универсализм – это то свойство нечистого духа, которое особенным образом проявляется в нашем веке. Не удивительно: нас готовят к приятию универсальной религии антихриста. Социализм, тоталитаризм, атеизм, капитализм и множество других всевозможных «измов» являются личинами единой нечистой разрушительной силы. Имя им – легион, но все они подчинены одному миродержителю, который гениально направляет и вовремя передислоцирует свои адские полчища. Судя по обстоятельствам, нечистая сила или идет в открытую атаку, или устраивает засаду, или принимает вид друга. В открытой атаке на Церковь ад потерпел сокрушительное поражение. Но брань не оставил, и теперь наносит удары из засады или скрывает свое коварство под дружескою личиной. Выстоять в открытой атаке легче.

«В мире скорбни будете: но дерзайте, Аз победих мир»[19]. Это обращение Христа к апостолам относится и к Церкви в целом (в тленных условиях мира сего), и к каждому христианину, в какое бы историческое время он ни жил. Легких периодов в жизни Церкви и быть не может. Православный Царь или гонитель Святой Церкви во главе государства – скорби неизменно сопутствуют христианину, только видоизменяются. Главный источник скорбей всегда при тебе – твое собственное самолюбие. Доступ в душу начальник вечной муки получает чрез дверь гордости, чрез ум, парящий и скитающийся вне сердца. В поднебесном царстве миродержителя и исконного человекоубийцы скорби неизбежны. Об этом свидетельствуют слова Господа: «В мире скорбни будете…». Однако человек, который путем Креста мужественно и со смирением последовал за Христом, уже не подвластен скорби, и соделывается сокровенным причастником Предвечной Победы: «…но дерзайте, Аз победих мир». Опытом познать радость Победы и Воскресения может лишь человек, который умом смиренно-молитвенно нисходит в сердце, и там пребывает.

Вся история Церкви – это скорбь и дерзновение Победы. Церковь, как тело Христово, смертию смерть попирает. Попирает и в первые века христианства, и сегодня, и завтра – при кончине мира.

Россия в течение своей тысячелетней истории является большою единою Церковью, имя которой – Святая Русь. Святая Русь в дерзновении молитвы превозмогла княжеские раздоры, татаро-монгольское иго, лихолетье смут, войн, революций. Превозмогает сатанинский плен. Превозможет и царство антихриста, которое по духу злобы и лжи окажется сильнее всех прочих царств. Как прах рассыпалась мощь татаро-монгольского гнета и семидесятилетнего плена. Миновали как день вчерашний угрозы иноплеменных полчищ. Где бравурная слава революций? Куда гинула нечестивая сила разрушителей храмов? Еще сокрушительней и позорней будет падение антихриста. В виду всей вселенной бесславно провалится в вечную пагубу повсеместно величавшийся своим злым могуществом. Все козни и бесчисленные ухищрения начальника ада обращаются на главу его силой молитвенного дыхания Святой Церкви. В молитве присутствует вечность, а действия силы сопротивной исполнены лжи и тления. Стоит ли бояться клевет начальника клеветы? Стоит ли страшиться мучений и страхований, причиняемых начальником муки и отчаяния? Они минут и расточатся как призраки.

Святая Русь – это присутствие Вечного и Беспредельного в пределах России. Великая тайна сия совершается Крестом и молитвою в сердцах святых. Да, во Христе Иисусе нет ни эллина, ни иудея, но в то же время Христос познается в Элладе и в Иудее, в Византии и России. Познается каждым народом и каждой душой. Православная вера и соединяет народы в мистическом теле Христовом, и образует в каждом из них неповторимый лик. Причастные Троичной Державе Креста соединяются неслитно, нераздельно, единосущно. Именно в единстве с Крестом каждый народ, каждый человек обретают и подлинную неповторимость, и общее Отечество во главе с Царем не от мира сего.

Как в теле человеческом ни один орган не противополагает себя другим, так и в теле церковном слава Святой Руси является общею славой. Святая Русь как Крест: и сосредоточена смиренно-молитвенно в собственном сердце, и прострирается во все концы времени и пространства, обращена к человечеству. Так и икона: в себе собрана и открыта для человека. Так и монастырь: отделен от мира, сосредоточен в Боге, чтобы просвещать и побеждать мир Премирным Светом Пресвятой Троицы. В русских святых воплощается и живет Святая Русь. Пусть даже Россия будет разнесена в щепки – Святая Русь не погибнет, ибо живет в вечности. Можно сокрушить физическое тело России, но душа ее – Святая Русь – непобедима, ибо причастна Предвечному Царству Отца и Сына и Святаго Духа. Мир прейдет, и небо как свиток свиется[20], а Святая Русь пребудет.

Предвечная Красота Пресвятой Троицы, сокровенно присущая Святой Руси, является в святых, является в иконах, храмах и монастырях. Множество соборов в стране, в том числе и самый главный, в Московском Кремле, посвящены Успению Пресвятой Богородицы. Это свидетельствует, что Россия – держава последнего времени. В облике и жизни храмов, монастырей нет ни одной случайности. Каждый монастырь соответствует характеру своего основателя. Троице-Сергиева Лавра и Кирилло-Белоезерский монастырь несут на себе святую печать преподобных Сергия Радонежского и Кирилла Белоезерского. Молитвенным дыханием святых возникали и созидались обители по образу, им неповторимо предначертанному, в местах, им единственно от Бога предназначенных.

Мы поражаемся одержимой злобе разрушителей храмов. Не менее поразительно слепое бесстрашие тех, кто препятствует возрождению молитвенной жизни в плененных церквях и обителях. Страшно воздвигать пяту на Бога и Церковь. Страшно в первую очередь не для Церкви, ибо врата ада не одолеют ее. Страшно для нас самих – или воинственно безбожных, или равнодушных к Богу, или маловерных. Ибо именно поэтому наше Отечество неотвратимо приближается к черте великих испытаний и потрясений. Иначе мы не одумаемся и не вернемся в спасительное лоно Матери-Церкви. Иначе наш патриотизм будет ограничиваться только физическим телом России, и мы, весь народ, не вздохнем молитвенно, о Небесном Отечестве. Без единства с Царством не от мира сего бессмысленно сохранять царство земное. Уже ничто – только великие испытания и потрясения могут обратить нас к Державе Креста, к Державе Веры, Надежды и Любви.

Отношения Церкви и государства улучшаются или ухудшаются в зависимости от того, насколько мы верные чада Матери-Церкви. В своей силе и святости Церковь пребывает неизменной, ибо глава ее – Христос. Это мы, по внушению начальника греха, подвержены изменениям. И тот самый храм, в котором еще вчера возносилась молитва Богу, сегодня мы омертвляем, опустошаем, превращаем на десятилетия в музей или в иную контору. И монастырь, еще вчера исполненный духовным миром и благодатью, сегодня терпеливо переносит наше поругание, нашу непримиримую озлобленность. Но православные святыни не умаляются, не уничтожаются пленом, попранием, разрушением, ибо духом молитвы они уже принадлежат Вечности.

Святыни сослужили в таинствах, богослужениях, помогали соединению человека с Богом, и поэтому являются не только физическим телом: они причастны божественной благодати, причастны духу молитвы. Намоленный образ, намоленный монастырь: разрушительная злоба ада бессильна пред ними. Можно исказить физическое тело святынь, осквернить, превратить их в прах. Но нельзя горделивой пятою богоборчества умертвить и пленить причастное Источнику бессмертному. Вещество святынь подвергается тлению или сокрушению, а дух освящающий, с веществом не слитный или возвращается к Богу, или сокровенно присутствует в месте обитания святыни.

Так перед разрушением храма некий человек увидел, что святые с изображений один за другим по светлому лучу восходят на небо. И другой пример: уже десятки лет нет колоколов в Кирилло-Белоезерском монастыре, не совершается литургия, а освящение воздухов колокольным звоном и дух молитвы ощутимы и по сей день. Ощутимо и живое присутствие преподобного Кирилла.

…Почти шестьсот лет назад, в 1397 году, начал быть Кирилло-Белоезерский монастырь. Начал, а конца не будет, ибо чрез молитвенное дыхание преподобного Кирилла монастырь живет в Вечности. Мир кончится, а монастырь, как сокровенный удел Предвечной Державы Креста – останется. В сравнение с Предвечным величием монастыря совершенно ничтожны, подобны праху и татаро-монгольское иго и польско-литовское нашествие, и реформы Петра, и революционные бури, и сатанинский плен, и великие потрясения нашего времени, и предстоящее царство антихриста. Музей, который 67 лет пленяет святую обитель и гордо превозносится, минует как день вчерашний, а монастырь останется. Музейный период в монастырской истории – ничто, личинная пустота рядом с полнотою молитвенно-литургической жизни. Музей хранил физическое тело обители, но лишь так, как хозяин хранит своего пленника. Плен сей – по видимости, печальнейшая страница в истории обители – является предтечею сугубого прославления Дома Пресвятой Богородицы и чудотворца Кирилла. Христос чрез временный позор распятия соделывает Вечную Победу над смертию и грехом.

Чрез прах и тлен эпох, событий, в среде которых жил и живет монастырь, он молитвенно путеводит нас к несравнимо превосходнейшему Предвечному Миру Пресвятой Троицы. Этим Миром исполнен монастырь: он в своем величии не замечает мишуру человеческих и исторических страстей, и безмолвно учит этому нас. Монастыри, каждый в отдельности и все в совокупности, являются единой Обителью, единым сердцем Святой Руси, в котором возносится молитва не только за Россию, но за весь мир, за все человечество – живое и усопшее. Только благодаря сей молитве держится мир вкупе с праведными и неправедными. Богоборцы не понимают, что не жили бы и дня без церковной молитвы, ибо и солнце светит, и земля родит по молитвам святых. По неустанному ходатайству Матери-Церкви милость Божия изливается на весь мир – на верных и неверных. Милость действует очень многообразно – применительно к странам, народам и человекам. Милость уже в том, что каждому из нас даровано дыхание жизни, каждому дарован свой крест. Милость усугубляется, соделывается тем более великою, чем с большим смирением несем мы свой жизненный крест.

Сила демократии держится силою злых чар – злым внушением, диавольским наваждением. Воздействию князя мира сего в той или иной степени подвержена любая власть. Лишь святой царь на троне может править поистине независимо и самодержавно, ибо является, как и любой святой, земным образом Небесного Самодержца. Можно держать себя независимо от людей, но быть в несравнимо худшей зависимости от диавола. Свобода в действиях – отнюдь не признак свободы, а сила власти – отнюдь не сила, если властитель находится в незримом подчинении у князя мира сего. Ибо тленны и призрачны, при всем видимом могуществе, и такая свобода, и такая сила. Свобода во грехе и сила в делах беззакония минуют как день вчерашний, сокрушаются в прах перед непобедимой Державой Креста.

Борьба за демократию и независимость оказывается по сути одной из форм установления бесократии. Князь мира сего тонко и вовремя меняет методы управления странами и народами. Сатана, как гениальный обольститель и гипнотизер, находит ключ и к сердцам диктаторов, и к сердцам демократов. Власть имеющие подвергаются сугубому воздействию лукавого духа. Иначе и быть не может: всех, наделенных от Бога малою или великою властью, князь мира сего спешит чрез гордость подчинить своей черной силе. Совершенно очевидно, откуда черпают невероятную энергию и вдохновение злые вожди народов. Человек сам по себе, без поддержки Бога или сатаны, очень немощен. Апостол Петр, отрекшийся от Христа – вечный тому пример. Каждый из нас свободен, с каким духом сочетаться – Духом Божиим или духом лукавым. Любые человеческие мысли, желания, чувства, действия невозможно подлинно понимать без ответа на вопрос: каким духом они движимы? Наша заслуга или вина заключается всегда в свободном выборе между Богом и сатаною: третьего не дано. Это выбор между жизнью и смертью, между тайной спасения и тайной беззакония. По духовной неопытности мы человеку приписываем силу творить чудеса, знать будущее. Однако сила не в человеке, а в Духе Святом, «иже везде сый и вся исполняяй». Святые знают об этом, и потому не превозносятся. По той же духовной неопытности мы человека считаем источником зла, а в действительности великие и малые злодеи, гипнотизеры, колдуны, маги, экстрасенсы, астрологи движимы силою и поддержкою князя мира сего. Симон волхв, изображая ложное чудо, летал по воздуху, но бесславно упал и разбился, как только лишился помощи бесов, побежденных силой молитвы. Но если чада Божии исполнены духом кротости и смирения, то чада лукавого князя являются воплощениями лжи, злобы и гордости. Слово, взгляд, весь облик святых источает благодатную энергию Божественного Мира. А слово, исходящее из лукавого сердца, подобно укусу скорпиона. Смертоносная духовная радиация излучается чадами тьмы. От близости человека с Источником благих или с источником злых зависит мера его жизнодательного или разрушительного воздействия на окружающее.

Искусно и незаметно влагать в человеческое сердце злой помысел – это главное оружие сатаны в невидимой брани с человеком. «И вечери бывшей, диаволу уже вложившу в сердце Иуде Симонову Искариотскому, да Его предаст…»[21]. Вечные слова из Вечной Книги свидетельствуют, как происходит наше предательское отпадение от Бога: диавол влагает, внушает зло, а мы охотно принимаем внушение, открываем для начальника ада свое сердце. И сердце становится адом: удел Божий при нашем содействии становится уделом лукавого миродержца. Так было с первым человеком, когда он открыл дверь лживому внушению змия. Так повторяется с каждым из нас. Без добровольного участия человека сатана не был бы князем мира сего, и шествие разрушителя стало бы невозможным, а приход антихриста никогда бы не совершился. Человек, будучи венцом творения, царем природы, сам уступает дарованную Богом власть силе сопротивной, сам склоняется под ярмо греха и смерти.

«Несть власть, аще не от Бога»[22] – даже если это власть князя мира сего или его адского воплощения в личине антихриста. Творец видимых и невидимых попускает властвовать сатане над тем миром, который сам, в лице человека, изменяет Державе Креста и подчиняется начальнику тления. Но власть злого миродержителя, которая пленяет людей через внушение, бессильна пред сердцем, молитвенно живущим в Царстве не от мира сего. При антихристе сила адского обольщения и внушения усугубится, и поэтому пребудут неодолимы лишь те монастыри, в которых не оскудеет молитва, не ослабеет сосредоточенность в жизнодательном сердце Креста.

٭٭٭

Святые таинства воссоздают природу человека, разрушенную грехом. Воссоздают, освящают в той мере, в какой каждый из нас отрекается от сатаны и приобщается Кресту. Ибо нередко бывает и так, что после крещения человек усугубляет грехи. Но не Святые Таинства бессильны уврачевать, а сам человек не хочет стать здравым, ибо боится понести со Христом тяжкое и спасительное бремя Креста.

Монастыри, каждый в отдельности и все в совокупности, являют нам божественный лик Святой Руси и во времени, и в пространстве. Являют и неповторимо, и едино. Наиболее великие из монастырей в особенной полноте сосредоточивают в себе силу Царства не от мира сего. Ту силу, без которой и наш мир давно бы рассыпался.

Своим внешним и сокровенным величием, единством, могуществом, державностью Кирилло-Белоезерский монастырь напоминает Россию. Плен и Смута – в наших глазах продолжительные, невыносимые – для монастыря минуют, как день вчерашний и стража нощная. Минует и царство антихриста, подобно мгновению ока, а монастырь своею молитвой пребудет в Предвечном Совете Пресвятой Троицы.

А пока Плен и Смута продолжаются, – в новых личинах, под другими знаменами. Тьма повсеместно сгущается и зловеще нависает над каждой душою. Так попущено Богом за всеобщее маловерие и неверие, за новое иконоборчество и поклонение идолам. Ныне лукавый враг не сжигает иконы, не рушит храмы, напротив, усердно хранит и реставрирует, чтобы руками музеев удерживать святыни в плену. Искусство злохудожника с каждым веком усовершается, и ныне свой иконоборческий дух он облекает личиною эстетического почитания предметов православной культуры. Ныне православные святыни продают, изучают, вносят в научные каталоги: враг делает нашими руками все возможное, чтобы мы лишились главного – молитвенного почитания святынь, молитвенного единения через образы с Троичным Первообразом.

Как невозможно закрыть солнце рукою – так невозможно остановить попущенное Богом шествие разрушителя: оно, по нашим грехам, продолжится до скончания века. До дна предстоит нам испить чашу Плена и Смуты. Сатанинский плен как начался, так и минует не по нашим расчетам и желаниям, а по премудрому, предвечному Совету Божию. С нашей стороны было бы дерзко изменять божественные сроки и отрекаться от чаши великих испытаний. Удел христианина – не роптать, не возмущаться, не пытаться сбросить иго возложенного Креста, но с терпением и смирением нести его. Не в мгновение ока Господь вочеловечился, умер и воскрес, а употребил на это более тридцати лет Своей земной жизни. Во времени и в пространстве совершает то, что уже предвечно существует в Сокровенном Совете Пресвятой Троицы. Невыносимое бремя Плена и Смуты намного облегчится, если мы будем помнить об этом вечном Божественном Примере.

Каждому из нас Христос являет живое свидетельство о Предвечной Победе над сатаною. Князь мира сего властвует лишь до времени. Но эта власть, преходящая как день вчерашний, даже в пределах отведенного ей тленного времени бессильна над душами святых, бессильна пред лицом церковных таинств, которые Победою Креста слагают с нас Плен и Смуту и вводят в Сокровенное Предвечное Царство Божие.

Телевизионный колдун ради большего обмана может перекрестить своих очарованных зрителей, Антихрист при воцарении тоже может перекреститься. Но этому безблагодатному, безмолитвенному движению не присуща Божия сила. Многие крещены и творят крестное знамя, но лишь «малое стадо» причастно Троичной Державе Креста. Многие готовы к восприятию радостей, Крестом даруемых, но только избранные могут великодушно, мужественно и со смирением понести бремя скорбей, с Крестом сопряженных. Поэтому много званых и мало избранных. Устроением тела и души мы все сообразны Кресту: так сотворил нас Господь. В таинстве Крещения мы освящаемся Крестом Христовым, облекаемся во Христа, получаем великий дар и залог быть царями, пророками и священниками, быть сопрестольниками Предвечного Совета. Но сей духовный залог не связует нашу свободу, и каждый из нас волен последовать либо за Христом – царским путем Креста, либо за диаволом – путем греха и разрушения. Крест силою смирения неслитно соединяет ум, сердце, волю и так вводит в Сокровенное Царство Божие. Грех силою гордости расчленяет душевное единство и так приводит к духовной смерти. Гордость не природное качество человека как образа Божия, а является тончайшим, искуснейшим наваждением, воздействием лукавого духа. Гордость надмевает ум, отделяет его от сердца Креста, подчиняет внушениям великого гипнотизера. Гордый ум странствует и парит в той образной и мысленной сфере, которая всецело подвластна диавольской режиссуре. Гордый ум себя считает автором гениальных мыслей и образов: настолько незаметно привносит их в душу великий режиссер. Особо утонченные лживые наваждения и обольщения именуются гениальностью в духовном мире, подвластном сатане. Такова «тайна беззакония»: чем лживее и пагубнее идея, тем за более гениальную она выдается. Сколько душ и народов пленило гениальное учение Маркса-Ленина? Но еще больше людей прельстит и погубит учение антихриста. «Тайна беззакония», действуя во все периоды человеческой истории, в антихристе и увенчается, и навсегда сокрушится тайной Креста. В какой бы период истории мы ни жили, всегда предлежит выбор между широким путем погибели и узким путем спасения, путем Креста. Лик нации начертывают святые, а не толпы большинства, которые иногда с увлечением следуют за гениальными обольстителями. Россия в лице своих святых неизменно и добровольно избирает царский путь Креста Христова.

Шесть лет перестройки увенчали семидесятилетний плен. С отставкою Горбачева перестройка закончилась, но шествие разрушителя продолжается. Сатана безжалостно расстается с теми слугами и личинами зла, которые уже не способны обольщать народы. Ушла опорочившаяся компартия, ушел атеизм, но отец лжи остается и ныне свидетельствует о себе многопартийностью и легионами бесов, которые при нашем попустительстве нагло и почти в открытую разрушают Россию.

Но Господь по молитвам Богородицы и святых пощадит Россию и воздвигнет ее из ада. Для воскресения из мертвых силы одного нашего покаяния недостаточно: настолько мы обескровлены и духовно расслаблены многолетним наитием бесовских полчищ. Пагуба расслабления, уныния ощутима и в миру, и в монастыре. Чтобы исцелить расслабленного, нужна всемогущая Десница.

Сейчас, в разгар Смуты, при торжестве сатанизма, в сокровении иных сердец сосредоточивается непобедимое Царство Божие, перед лицом которого и расточатся нечистые полчища. Так уже было во время преподобных Сергия Радонежского и Кирилла Белоезерского. Преподобный – значит весьма подобный Богу Триипостасному в неслитном единстве ума, сердца и воли. Такое царственное триединство рождается от сочетания ума с сердцем при содействии воли. Воля молитвенно собирает, сосредоточивает ум в сердце: только так начертывается Крест в душе, и человек становится богоподобным. Раздельность душевных сил неизбежно приводит к расслабленности, рассеянности в восприятии вещей божественных. Зато появляется целеустремленность во грехе и чуткость в восприятии мыслей и образов, внушаемых князем мира сего. Ум, пока не сойдет в сердце, подвержен постоянному наитию нечистого духа. Умирает для диавольских наваждений и оживает для Бога только тот ум, который упокоевается во гробе сердца.

Таинство Святого Причастия дарует неслитное единение с Богом, содействует царственному упокоению ума в Источнике благих – в сердце Креста. Содействует, но не принуждает, дарует, но мы свободны либо пренебречь Дарователем, либо с трепетом и смирением приять Дар и быть Ему сообразным. Нераздельною силою Креста и Молитвы совершаются все Христовы Таинства. Крест увенчивает храмы, таинства, возвышается над главой патриархов и архипастырей, лежит в основе творения, держит и осеняет все мироздание, является видимой и невидимой природою человека. Уклонение с Царского Пути Креста искажает человеческую сущность, соделывает безобразным сотворенного по образу и подобию Божию. Церковные таинства сокровенно воспитывают, образуют, освящают человека троичною силой Креста. Церковные таинства, во времени и по виду различные, по существу нераздельны, неслитны. В начальном из таинств – в Крещении – даруется залог освящений последующими таинствами, каждое из которых неповторимо соединяет нас с Богом. В святых Христовых таинствах мы встречаемся с Царем царствующих: какой трепет, благоговение и смирение здесь потребны! Не где-то вне, а в глубине нашего сердца совершается эта встреча и сокровенное сочетание с Царем, от которого в душе рождаются непревратные мир, радость и державное триединство.

Христос не привлекает нас силою, и таинства воздействуют не магически, и не вопреки, а согласно первозданному естеству души и тела. Святые таинства воссоздают природу человека, разрушенную грехом и магическими, бесовскими наваждениями. Воссоздают, освящают в той мере, в какой каждый из нас отрекается от сатаны и приобщается Кресту. Ибо нередко бывает и так, что после крещения человек усугубляет грехи. А Иуда Искариот после таинства причастия спешит предать Господа. Но не Святые Таинства бессильны уврачевать, а сам человек не хочет стать здравым, ибо боится понести со Христом тяжкое и спасительное бремя Креста.

Мы чрез Таинства готовы восприять от Креста Христова мир и радость, но у большинства из нас нет уже той готовности, когда предлежит исполнить слова – «возьмите иго Мое на себе…»[23].

...Очевидная история русской Церкви и Государства исполнена сложностей, неустройств, расколов, потрясений, смут. Исполнена до такой степени, что ум взыскательный, гордый считает единство, державное величие, святость за редкое исключение в тысячелетней русской истории. Но измерение количественное – чего больше? – не подходит, если мы хотим понять сущность и отечественной, и мировой истории.

Без сомнения, зла всегда больше, даже в благодатные периоды исторической жизни. Но это лишь количественная видимость, грандиозная личина. Ибо зло, вследствие своей гордой природы, старается себя демонстрировать, хочет казаться выше и победительнее добра. Однако в действительности маленький, безвестный Давид одолевает великана Голиафа и становится царем. Добро, чем ближе к своему Источнику, тем сокровенней. Сотворенное Богом по образу Креста «вся добра зело», а в особенности венец творения – человек. Сам Господь свидетельствует об этом своим Рождеством: не в ангела вмещается Невместимый, а в человека, и в лице Богородицы человеческий род соделывается выше высших ангельских чинов. Отныне чрез Крест и Богородицу человек причастен непревратному Царству Пресвятой Троицы. Отныне – для человека, а для Бога – предвечно. Сердце, соделавшееся одушевленными яслями для Предвечного Младенца, живет уже не только в тленном мире, но и в Предвечном. Поэтому главная история народа и человечества не в калейдоскопе лиц, событий, эпох, а в сокровенном Пути к Тому, Кто именует Себя: «Аз есмь Путь и Истина и Живот»[24].

Бог попустил быть сатане князем мира сего, и оттого неудивительно, что мы видим в историческом калейдоскопе. Любое историческое повествование являет нам преимущественно одну картину – шествие разрушителя. Даже если это история Церкви. Ибо на Церковь и чад ее разрушитель воздвигает сугубую брань. Выдержать эту брань человекам не под силу: только благодаря Христу врата ада не могут одолеть Церковь ни гонениями, ни ересями, ни расколами, ни согрешениями пастырей и пасомых. Не могут одолеть ни извне, ни изнутри: так велика в Церкви освящающая сила Христовых Таинств, которая хранит нас посреди огня искушений и воспитывает для Царства Божия. Хранит верных Богу, а ради верных милость Божия простирается на весь род человеческий. Освящающая сила Таинств, подобно силе Креста, и сокровенно сосредоточивается в человеке приемлющем, и сообщается неведомо окружающим людям, вещам, природе. Чем более сердце человеческое восприимет освящающей силы Таинств, тем спасительнее его воздействие на мир видимый и невидимый, одушевленный и неодушевленный. Таким особенным воздействием обладают святые. Не случайно вблизи святых даже свирепые звери становятся кроткими и послушными. Покорившимся Богу, все покоряется. Антоний Великий, пустыни житель, молитвою своею утвердил вселенную.

Есть правда земная, превратная, подчиненная князю мира сего, и есть правда Божественная, нетленная. Излагая и оценивая исторические события, за богатою и тленною мишурой очевидно происходящего нужно видеть нетленный и сокровенный Путь Креста, который ведет человека к неслитному единству с Богом. Не каждый человек, не каждый народ избрал себе этот Путь. Но сила Пути не в количественном большинстве идущих по нему, а в святости и смирении сердец, верных Кресту. Ибо молитва единого святого сильнее несметных нечестивых полчищ.

Как душа человека сокровенно воспитывается и усовершается Христовыми Таинствами – так и душа народа на протяжении своего тысячелетнего исторического пути. За великий дар, восприятый от Бога в Таинстве Крещения, русский народ несет и великое испытание – междоусобицы и татаро-монгольское иго. За большие дарования приходится мужественно нести и большие испытания. Дар духовный, восприятый беструдно, без последующей скорби, мы не ценим и можем легко утратить или дерзко пренебречь им. Бог скорбями испытывает сердце, которому дал благодать. Испытывает, чтобы мы стали сообщниками Креста. Испытывает, чтобы усугубить дарования, если понесем бремя скорбей с мужественным терпением и мудрым великодушием.

В Христовых Таинствах, совершающихся Крестом, сокрыт залог и великих дарований, и великих скорбей. Ибо Предвечная тайна Креста есть сокровенная сила великой радости, мира и любви, которая побеждает в нас скорбь, тлен и грех. Освящение Христовыми Таинствами приемлется не беспорядочно, а в премудрой и промыслительной последовательности. Начало освящению полагаем в Крещении, а завершаем Рукоположением во священство. Средоточием сего таинственного Пути является евхаристия – таинство неслитного единения с Богом. Каждое из Таинств сочетает со Христом неповторимо. В Крещении мы духовно рождаемся, очищаем душу и тело, получаем великий Божественный залог для последующих освящений. Миропомазание утверждает в вере, закрепляет облечение во Христа печатью Дара Духа Святаго, печатью Царства Небесного. Покаяние очищает дух от земли, содействует выбору ценностей нетленных, отлагает страстные и суетные попечения. Таинством Брака Господь созидает семью – свою малую Церковь.

В Браке мы, как царь и царица, как Христос и Церковь, удостаиваемся царского венца и несем его как свободные от работы врагу. В брачном венце нами восприемлется и слава Царя царствующих, и крестная скорбь, которую Он понес «нашего ради спасения». Таинством елеосвящения призывается на нас благодать Божия во оставление грехов ведомых и неведомых, во исцеление немощей душевных и телесных. Ибо прощение грехов является залогом нашего исцеления. В Таинстве Причастия Сам Господь нисходит во гроб нашего сердца и соделывает его Престолом Предвечного Троичного Царства. В Таинстве священства мы восприемлем от Бога силу и власть для совершения Таинств. Как народ Божий, христиане все являются царями, пророками и священниками. Но далеко не все, ввиду расслабленного произволения, могут во всей полноте восприять бремя царского, пророческого или священнического служения. Быть народом Божиим – не привилегия, а бремя ответственности тем величайшее, чем ближе ко Кресту Христову. Быть избранником Божиим – значит с мужественной готовностью, неуклонно идти Путем Креста – Путем величайших скорбей и радостей. Путь открыт для всех людей, для всех народов, но лишь «малое стадо» избранных шествует на Голгофу вслед за Христом. Господь призывает всех в Премирное Царство: «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененные…»[25].

Но далеко не каждый человек, не каждый народ может отложить тленные попечения сего мира и стать богоизбранным. Ибо нелегко преодолеть малодушие и расслабленность ума, сердца и воли. Нелегко вести непрестанную брань с сатаною, который поражает нас духом греха, тления и расслабления. Стать богоизбранным народом – значит, получить великие дарования вкупе с великими искушениями. Вся тысячелетняя история России является тому подтверждением. В борьбе с силами ада первый тяжелейший удар Россия всегда принимала на себя. Можно с сомнением, с завистью или презрением отрицать особое историческое и духовное призвание России, и подтвердить это убедительными историческими примерами и ссылкою на слова Писания о том, что во Христе Иисусе нет уже ни эллина, ни иудея. Но единство в Теле Христовом, единство в историческом бытии народов не являются безличными. Мир и человек сотворены Личностью Бога Отца, Личностью Бога Сына и Личностью Бога Духа Святаго. Поэтому человек как венец творения несет на себе печать Творца – Единого в Трех Лицах. Это Троичное Единство начертывается Крестом, постигается и утверждается чрез Крест. Неизобразимость трех ипостасей Пресвятой Троицы изображается троичностью Креста – высотой, глубиной и широтой – долготой. Единство Лиц Пресвятой Троицы знаменуется центром, сердцем Креста.

В мире Премирном, в сердце Креста, нет ни эллина, ни иудея, ни мужа, ни жены. Но в то же время мы поставлены в пределы сего мира, которым по Божию попущению властвует сатана. И в пределах сего мира мы имеем отечество, национальность. В среде иудейского народа, в пределах горы Голгофы совершается беспредельное и предвечное событие: смертию на Кресте сокрушается держава смерти. Предвечный и беспредельный Бог не пренебрег «нашего ради спасения» явиться в пределах плоти, времени и пространства. Своим Рождеством и Крещением Христос освящает мир видимый и невидимый, а Своим Воскресением тленную плоть соделывает нетленною. Так собственным Примером Господь убеждает нас освящать пределы мира сего подвигом Креста, и удел начальника смерти чрез причастие к Миру Премирному соделывать уделом Начальника Живота. Чрез наше сердце пролегают пределы мира сего. Именно наше сердце как средоточие мира видимого и невидимого является либо уделом сатаны, либо уделом Божиим. Победить князя мира сего мы можем не иначе, как только в собственном сердце – силою святых Христовых Таинств. Без победы в сердце, над врагом невидимым, мы не можем подлинно одолеть врагов видимых. За ненавидящих и обидящих нас подобает молиться потому, что только «оружием мира» – оружием Креста и Молитвы – низлагается нападающий на нас через людей тайный сопротивник. Полностью избавиться от ненависти и других видов демонического воздействия невозможно, пока мы в этом мире. Об этом свидетельствует пример Христа и святых. Но тот же пример убеждает: силою Креста и Молитвы ограничивается и превозмогается безграничная злоба князя мира сего. И не только превозмогается: Крест самое ухищренное зло соделывает споспешником добра. Ибо Крестом выражается благая предвечная воля Божия о мире и человеке. Выражается и – в сердце Креста – пребывает невыразимою. Распятие и почивание Христа во Гробе Великой Субботы, казалось бы, не изменило течение видимых дел. Но в сокровенных основах мироздания, в недосягаемых глубинах бытия совершается необратимая величайшая Победа над начальником греха, смерти и разрушения.

٭٭٭

Монастырь, прежде чем начать быть исторически, в протяжениях времени и пространства, рождается и начинает существовать духовно – в преподобном сердце, в том сердце, в котором силою Креста побежден сатана.

О вездесущии и всемогущии Креста Господня псалом 138 гласит: «Камо пойду от духа твоего, и от лица твоего камо бежу; аще взыду на небо, ты тамо еси: аще сниду во ад, тамо еси. Аще возму криле мои рано, и вселюся в последних моря: И тамо бо рука твоя наставит мя, и удержит мя десница твоя».

Крестом проникнут весь мир – видимый и невидимый, тварный и Нетварный. Мир тварный, существующий во времени и пространстве, изображают отроги Креста, а Нетварный сокрыт в источном центре, в троичном сердце Креста. Сердце каждого человека может соделаться сердцем Креста. Для этого нужно, чтобы ум при содействии воли неисходно пребывал в сердце и мыслию читал там, особо не напрягаясь, как в книге, молитву Иисусову: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго»; или короче: «Господи, помилуй». Иначе говоря: мысленным вниманием нам подобает смиренно быть в сердечной области (около левого сосца) и освящать ее молитвенным соединением с Богом чрез призывание Его святого Имени: «Господи, помилуй».

Молитвенное соединение ума с сердцем при содействии воли является главнейшим из духовных деланий, ибо сие триединство воссоздает нашу природу, сотворенную по образу и подобию Триединого Божества. Адам легко утратил первозданное царственное триединство, и уже не слабая сила человеческая, а только сила всемогущего Креста Христова воскрешает в нас образ Божий – образ Пресвятой Троицы.

…Исторически в течение веков строились монастыри преподобных Сергия Радонежского и Кирилла Белоезерского. Но монастырь, прежде чем начать быть исторически, в протяжениях времени и пространства, существует духовно – в преподобном сердце, в том сердце, в котором силою Креста побежден сатана. Монастырь прежде очевидного основания уже живет в вечности – в святой молитве своего основателя. Молитва, в которой ум при содействии воли соединяется с сердцем, исполняется непобедимою силой Креста – силой Предвечного Совета Пресвятой Троицы. Только такою молитвою зиждутся и стоят монастыри. Только такая молитва побеждает могущество разрушителя. В брани с начальником ада монастыри, как главные форпосты, принимают на себя непрестанные и сильнейшие удары. Поэтому духовная бдительность, внимание, молитва должны быть тоже непрестанными: не расслабляться даже в дни благоденствия. Монах – духовный воин, а монастырь – духовная крепость, которая защищает наш мир от безграничной злобы разрушителя. В сатане желание разрушать настолько неудержимо, что он бы тотчас поглотил сей мир, но не может: удерживает сила Креста и Молитвы. Сатана, как князь мира сего, устраивает в нем свой злопорядок, свою пирамиду власти, свою культуру, свое совершенствование во зле, которое называет прогрессом и цивилизацией. Но начальник зла и тления не может устоять даже в собственных установлениях: зло саморазрушительно, как тленное по природе.

Человеческая история подтверждает, сколь непрочны оказывались те или иные цивилизации, культуры, пирамиды власти, учения, идеологии, порядок вещей. Истина едина и неизменна, а ложь непрестанно меняет личины. С какою тщательностью и искусством строилась коммунистическая богоборческая пирамида в России – не менее гениально она разрушена. Но призрак коммунизма исчезает по мановению сатаны только для того, чтобы уступить место новым призракам и личинам – более обольстительным. Компартия бесславно уходит с русской исторической арены. Свое отслужила: подготовила выход на сцену новых лицедеев, которые с улюлюканьем провожают предшественницу. Князь мира сего беспощаден даже к собственным порождениям: так ненасытна и беспредельна его злоба.

…Ныне нас обольщает уже не одна личина, а множество – астрология, демократия, разнообразие партий, движений, учений, обилие информации – все призвано отвлекать от спасения в недрах «единой святой соборной и апостольской Церкви». Более того: начальник злобы сеет расколы, ереси и нестроения в самой Церкви.

Давление на Церковь извне искусно заменяется давлением изнутри. Вместо безуспешной осады – хитрейший ход троянским конем. Ныне от сего демонического троянского коня исходит смертельная опасность для Церкви, для России, для каждого из нас. Подобно неразумно доверчивым жителям Трои, мы отворяем врата сердца, храма и отечества для пагубной силы, которая коварно притаилась за безобидной личиной. Основание нашей опасности в нас самих, в нашем сердце, не огражденном силою честнаго Креста. Сатана, как источник всякого греха и разрушения, повинен в наших бедах и пагубах. Но корень и основание нашей вины все-таки в нашем сердце. Ибо начальник ада не властен пленять и разрушать вопреки сердечному желанию человека. Великий гипнотизер отвечает пред Богом за пагубные внушения, которые он делает человеку, за адскую режиссуру. А человек ответственен за восприятие и исполнение предлагаемой роли.

Россия в лице большинства из нас сама подклонила главу под иго сатанинского плена и христианскому царю предпочла иных правителей. Под режиссуру князя мира сего эти правители пытались устроить в России противоположный Богу миропорядок. Менялись архитекторы и варианты строительных решений, а не богоборческая суть злоискусного замысла. Однако сатана, как великий архитектор и злохудожник, силою Креста предвечно обречен быть строителем саморазрушающегося миропорядка. О том свидетельствует каждый день мировой и русской истории: царство восстает на царство и народ на народ, внутри государств и правительств тоже расколы и нестроения, возвышаются и падают целые цивилизации. Иначе и быть не может в мире, подвластном начальнику тления. Но за суетным калейдоскопом исторических превратностей, за мишурою тленного могущества и богатства сокрывается Предвечная Премудрая Сила, которая злую энергию разрушителя направляет на утверждение в наших душах царства не от мира сего.

Без промыслительного попущения этой Силы превратное могущество сатаны не продержалось бы ни мгновения. Тленный миропорядок во главе с разрушителем допускается Богом лишь на время – чрезвычайно краткое в сравнение с вечностью. Допускается для испытания человеческой свободы: что нам дороже: превратные личины мира сего или незыблемая Предвечная Держава Креста? Допускается для возмужания, укрепления и воспитания наших сердец, ибо ненадежность, лживость и саморазрушительность сатанинского цивилизованного мироустройства волей-неволей смиряют нас и обращают к нетленному Царству Божию.

Ложь отца лжи обольстительна и неотразима своим сходством с Истиною. Ложь паразитирует на Истине: без Бога сатана давно бы саморазрушился. Создатель видимого и невидимого мира может одним мановением обратить в небытие князя мира сего с полчищами подвластных ему богоборцев. Может, но из любви к созданию, даже и восставшему на Создателя, никогда не пойдет на это. Бог – праведный и любящий, Судия, а не мститель. Если мать любит своих даже неверных чад, то насколь превосходнее и неизмеримо сильнее любовь Бога – Источника любви?

Свет любви Божией простирается на всех: и на верных сынов, и на врагов-распинателей, ослепленных злобой и завистью, и даже на сатану. Любовь Божия, благая и единая по природе, приносит радость непревратную сынам Царства и муку сынам лукавого. Ибо сыны Царства Божия на любовь отвечают любовью, а сыны лукавого за любовь платят ненавистью и злобой – подобно отцу своему – начальнику злобы. Бог не сотворил сатану сопротивным, но тот сам гордостно поставил себя вопреки Подателю благих: в этом причина мучения, за это падший ангел становится начальником муки и ада. Бог любит, но, уважая свободу человека и ангелов, к ответной любви не принуждает. Чрез Крест любовь Божия простирается в миры горний, земной и преисподний: «Крестом бо прииде радость всему миру». Гордо отвергая Крест, сатана и его последователи добровольно наследуют муку и лишаются нетленных духовных благ, даруемых Божественною любовью. Зло наказывает само себя еще прежде Страшного Суда. Уже ныне, прежде окончательного осуждения на вечную муку, начальник злобы мучится собственною злобою вместе с легионами зримых и незримых служителей. Зло уязвляет себя прежде, нежели уязвит другого. И это самоуязвление тем смертоноснее, чем сильнее злоба. Грех и зло уподобляются скорпиону, который жалит сам себя. Человек, который причастен не Царству Божию, а царству сатаны, даже на вершине власти, славы, богатства, учености не имеет мира в своем сердце, добровольно лишается главного из благ, удаляется от Источника бессмертного – Креста Христова. Ум гордый, парящий, скитающийся далеко отстоит от сердца и легко поддается тонким внушениям начальника муки и смерти. Человек, причастный Державе Креста и молитвенно сосредоточенный в сердце, всем обладает, даже всего лишенный. Ибо человека можно лишить всего, кроме самого главного – единства с Подателем благих. Земные богатства, слава, царство подлежат превратностям и утрате. А Царство Божие внутрь нашего сердца отъятию не подлежит, ибо оно не от мира сего. Перед сим Царством, даже в одном человеческом сердце, бессильны все полчища ада. Только сам человек может изменить Державе Креста и утратить свое царственное достоинство.

Глава 5.

1992 год.

Под покровом преподобного Сергия

Мы не можем осуждать митрополита Сергия и других высших иерархов Русской Православной Церкви за уступки властям богоборческого государства… Обвинители ведут счет уступкам, но не замечают очень простую и важную вещь: обвиняемые, несмотря ни на что, сумели сохранить неприкосновенным главное – догматы и таинства православные. Сохранить не в катакомбах, не за рубежом, а в пасти у зверя.

Быть святым, быть причастным Царству Божию не духовная привилегия, а величайшее бремя, величайшая ответственность – идти со Христом на Голгофу. Далеко не каждый из нас может и хочет подъять подобное бремя. Христос на просьбу матери апостолов Иоанна и Иакова – сесть ее сыновьям по сторонам Его в Царстве Небесном – ответствует: «можета ли пити чашу, юже аз имам пити, или крещением, имже азъ крещаюся, креститися…»[26].

В своей молитве святые соединяются с Крестом Христовым, и так – вкупе с Господом – несут бремя грехов всего мира, защищают нас от смертоносных сил ада. Быть избранником или народом Божиим – значит мужественно стоять на передовой линии, подвергаться сугубым опасностям и испытаниям. Но как бы ни были велики смуты, скорби и опасности, они ничтожны и бесследно минуют перед величайшею радостью Светлого Христова Воскресения. Сия пасхальная победа прежде кончины века сего являет нам век будущий. Ибо восприятием Креста Христова мы становимся причастниками тех спасительных скорбей, которые соделываются залогом непревратной и нескончаемой радости.

Верность избранию Божию – это верность Державе Креста, Державе Любви и Мира. Стоит возгордиться своим избранничеством, как ты тотчас утратишь свое царское достоинство. Разве не так произошло с великим иудейским народом? Христос, как Врач душ и телес, воплощается в среде иудейского народа потому, что именно сей народ оказался более других одержим болезнию гордости, лицемерия, ненависти. Гордость, подобно страшной духовной проказе, поражает иудейский народ, и с высот боговедения он низвергается во мрак богоубийства. Даже Светлое Христово Воскресение не приводит отступников в чувство, и они, вместо покаяния и сочетания со Христом, служат «тайне беззакония», приближают всемирное царство антихриста. Одолеть богоборцев силой и умом человеческим невозможно: сам князь мира сего искусно помогает им. Человек без сатаны и сатана без человека не преуспеют в злобе: только в союзе друг с другом они могут воплощать тайну погибели и беззакония. Поэтому и брань с разрушителем подобает двоякая: с видимым человеком и с невидимым духом злобы. Главная брань – невидимая, молитвенная. Очевидному восхождению Христа на Голгофу предшествовало сокровенное – в гефсиманской молитве. Для Креста и Молитвы нет пределов времени и пространства. Сила Креста и Молитвы хранит, содержит, освящает мир видимый и невидимый. Хранит и от лукавых духов, и от лукавых человеков.

Главное сражение, еще до Куликовской битвы, совершилось в сердце преподобного Сергия: «оружием мира» святой сокрушил сатану. Но нужна была и Куликова победа – над врагом очевидным.

Тайна Креста, тайна Святой Церкви и Святых Христовых Таинств, предвечно, премирно и сокровенно существует в Предвечном Совете Пресвятой Троицы. Но тайна сия существует также в пределах времени и пространства, в нашем мире – для каждого из народов, для каждого из нас. – «Царство Мое не от мира сего»[27], – возвещает Христос, явившийся премудро и в мир сей, и во ад нисшедший. Так сила Креста, сила Царства Божия побеждает, озаряет блистанием Божества небо, землю и преисподнюю. Так и Святая Церковь живет премирно и – в мире. Живет в едином сокровенном предвечном сердце Креста и – исторически, в пределах стран и народов. Живет святостью Христа, святых Христовых Таинств, молитвами Богородицы и святых и – подвержена со стороны начальника ада невиданным искушениям, смутам, потрясениям, расколам. Премирное, святое, Христово бытие Церкви пребудет неизменным, несокрушимым, а смуты и нестроения минуют как день вчерашний.

Была, есть и будет горькая правда в церковной жизни, но в ее восприятии и преподании не станем подражать Хаму, который рассказал про наготу отца своего. Рассказал правду, но попрал при этом любовь и целомудрие. Рассказал правду, но движимый не сыновним чувством, а духом злым и лукавым, духом пагубы и разрушения. Есть предвечная, неизменная правда Царства Божия, и есть тленная правда мира сего. Святая Церковь существует и в этом мире, и предвечно. Святая Церковь и неисчерпаемою святостию Христа освящается, и подвергается непрестанным разрушительным нападкам князя мира сего. Было бы странно и вопреки промыслительному порядку вещей, если б сатана оставил Церковь в покое хоть на мгновение. Поэтому не будем смущаться и соблазняться событиями горькой правды в церковной истории. Тленные болезни и согрешения, которые всегда более очевидны стараниями лукавого режиссера, да не затмят для нас сокровенное предвечное бытие Святой Церкви. То бытие, о котором мы при своем крещении свидетельствуем: «Верую…во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь».

Вначале свидетельствуем, а потом, смущаемые горечью правды, происходящей из бездн адовых, отрекаемся от свидетельства о святости Матери-Церкви и становимся в ряды обличителей, уподобляемся ветхозаветному Хаму. Так мы невольно помогаем врагам Святой Церкви. Помогаем изнутри, как знатоки дела. Но разве знатоки, если в церковной жизни не можем различить и разделить божественное и привнесенное ухищрениями лукавого духа? Неусыпную деятельность князя мира сего по разрушению Церкви мы неразборчиво ставим в вину самой Церкви. Начальник ада вначале тонко и незаметно увлекает гордых и слабых чад Церкви в грехи, расколы, смуты, нестроения, а потом внушает эти бесовские превратности отождествлять с христианством. Так на поприще разрушения лукавый дух имеет сугубый успех: одних уловляет в свои сети, а другим внушает отвращение к Церкви, пугает зрелищем нестроений. Без особого напряжения историю Церкви можно представить как чреду нестроений и смут: событий, сие подтверждающих, достаточно во все времена. Впору ужаснуться сему историческому зрелищу и во всем разувериться. Но как верные чада Матери-Церкви не смутимся, не соблазнимся и не поколеблемся: великим режиссером сего зрелища является не Церковь, а сатана. Господь сеет на ниве сердец человеческих отборное зерно, а враг – плевелы, и не вина Божия, если вместе с доброю пшеницею растут плевелы. Не вина Божия, если иные из нас по совету лукавого видят на православной ниве одни плевелы.

Средоточием церковной жизни являются не отношения с государством, не расколы и нестроения, не прочая и прочая, а единство со Христом чрез молитву, богослужение, таинства.

Мы не можем осуждать митрополита Сергия и других высших иерархов Русской Православной Церкви за уступки властям богоборческого государства. Непомерно тяжкою была дань кесарям, но в условиях сатанинского плена и столь огромного государства нельзя было всем уйти в катакомбы или уехать за рубеж. Кому-то следовало в открытую воздавать Божие Богови. Таким образом большее число людей могло причащаться. Обвинители ведут счет уступкам, но не замечают очень простую и важную вещь: обвиняемые, несмотря ни на что, сумели сохранить неприкосновенным главное – догматы и таинства православные. Сохранить не в катакомбах, не за рубежом, а в пасти у зверя.

Православная Россия после 1917 года под ударами разрушителя разделяется на три ветви: одни из нас уходят в катакомбы, другие уезжают за рубеж, третьи остаются на поверхности безбрежного, мутного моря лжи и безбожия. В таких беспримерных условиях Русская Православная Церковь остается, как никогда, верною своему материнскому призванию, не покидает ни катакомбы, ни русское зарубежье, ни тех, кто служит Богу на виду у лукавых и самозванных кесарей. Кто возьмется определить, чей путь более скорбный, чье бремя тяжелее? Имеем ли мы сегодня право судить тех, кто десятки лет служил Богу ценою невероятных уступок богоборческой власти? В изнурении, болезнях и поношении выходит наша Церковь из среды лукавого плена. Не будем добавлять язвительных терний к ее венцу. Поклонимся ее мученическому подвигу и перевяжем раны – так подобает любящим чадам. Сохранить живую веру, догматы и таинства в среде торжествующего сатанизма – это подвиг, не затмеваемый даже предательством отдельных священнослужителей.

Как славу апостолов не умаляет Иуда Искариот – так невозможно самыми черными фактами умалить славу Русской Православной Церкви на любом историческом отрезке ее существования, в том числе и в последний период открытого разгула сатанических сил. Поругание Христово и позор Распятия послужили лишь Славе Воскресения. Святая Церковь во всем подобна Христу: великие гонения и поругания великую славу готовят. Так же обстоит с Россией, с каждым православным христианином, будь то государь или нищий. Восхождение от силы в силу, от славы в славу всегда сопровождается позором и поруганием: такова промыслительная участь и православного человека, и православного народа. Голгофский позор очевиден даже для самых несмысленных, а сила и слава жизнодательного Гроба Великой Субботы сокровенна и постигается верой, надеждой, любовью. Чтобы в полноте увидеть славу святых, нужно самому быть святым: сокровенное постигается сокровенным.

Самая подробная, достоверная история России и русской Церкви, самое детальное житие святого изобразят лишь чреду очевидных событий, представят нам только отблеск незримой брани и незримого Мира, которым сия брань побеждается. Постичь промыслительную связь и подлинный смысл событий, увидеть их сокровенный источник, ученый исторический ум бессилен. Тайна истории постигается чрез знание тайны человеческого сердца. Такое знание Бог дарует святым. Ум святых, неисходно пребывая в сердце Креста, тотчас различает действия духа Божия или духа лукавого как в душе человеческой, так и в событиях государственных, исторических. И не только различает, а видит во всем проявления промыслительные Сокровенной Предвечной Божественной Воли.

Ум ученых, сидящий по обыкновению в голове, не может созерцать Предвечное, ибо почти всецело погружен в изучение тленных вещей мира сего. Гениальные открытия и теории головной ум делает при тайном участии сатаны – ведущего специалиста во всех областях земного знания. Наука, культура, образование, здравоохранение, любая другая область нашей жизни исключительно человеческими никогда не бывают: им незримо присущ либо дух Божий, либо дух великого цивилизатора и разрушителя – дух сатанин. Князь мира сего является и цивилизатором, и разрушителем: здесь нет противоречия, ибо он строит и тут же разрушает. В бессильной злобе, непрестанно восставая на Бога – восстает на самого себя. Прежде чем уязвить человека – уязвляет себя собственной злобой и ненавистью.

Подобен сему незримому скорпиону и злой человек: воздвигая неправедную пяту на ближнего, первый и сильнейший удар наносит своей несчастной душе: поражает ее духом зависти, раздражения и неуемной злобы. Злой человек приемлет суд и муку прежде Суда и вечной муки. Еще до заключения во аде грешник вкушает ад в самих грехах своих.

Жалкое, тоскливое, несчастное, мрачное, нечистое и пагубное зрелище являет сатана с полчищами вольных и невольных служителей: даже радость у сил ада злобная, нерадостная, а победа и торжество – призрачные, тленные. Гордость отлучает от Бога, лишает Источника благих и в своей противоестественной природе уже несет наказание, уже приобщает отчасти к приговору Страшного Суда и вечной муке. Как сыны света чрез Крест еще на земле причастны Царству Небесному, так сыны лукавого вкупе с отцом своим причастны вечной пагубе. Чем выше степень гордости, тем больше мера греха и мучения. Высшею мерою преисполнен сам сатана, как источник и средоточие мирового зла. Вопреки степеням божественного священноначалия, существует диавольское злоначалие – лествица адского совершенства в гордости. Дух гордости не знает ни минуты покоя, ибо добровольно изменил Начальнику Мира и Тишины. В славе и посрамлении, в трудах и во время отдыха дух гордости обречен быть в состоянии некоей тонкой внутренней смуты, которая может усиливаться или ослабевать, но всегда непрестанна и подобна червю неусыпающему и огню неугасающему. Огонь снедает неснедаемо и нескончаемо, и угашается только росою смирения.

Мир – природа смирения, смута – природа гордости. Смута многообразна: в том или ином виде, в той или иной степени присуща любому греху уже в самой начальной мысленной стадии.

Ум, колеблющийся и мятущийся чревообъястными, сребролюбными, блудными, гневными, унылыми, печальными, тщеславными и гордыми мыслями, – разве не в состоянии смуты он пребывает? Чем сильнее греховные страсти, тем сильнее и смута. Исторические смуты, которые колеблют народы и государства, являются всегда внешним выражением смуты в умах и сердцах. Ум, который со смирением не сошел в сердце, а гордо восседает в голове, неизбежно заражается смятенным, разрушительным, греховным состоянием ума демонического. Чего-либо воображение или томление, парение, кружение, скитание помыслов, даже благих по виду, нарушает душевный мир, сообщает тонкую смуту, приготовляет ум к принятию греховных образов. Само по себе пребывание ума в голове да будет для нас сигналом большой опасности. Такой ум, как совершенно беззащитный перед лицом сатаны, побежден уже прежде сражения. И потому не будем доверять мыслям и образам, рождающимся в голове. Не будем доверять молитве, которую творит голова, ибо сие не молитва, а только бессильная личина ее. Молитва, мысль, слово, происходящие не из сердца Креста, принадлежат области, подвластной князю мира сего. Такие молитва, мысль, слово либо поражены бессилием, расслаблением даже в самой интонации своей, либо исполнены силою, но разрушительной.

***

…И вот тогда Русская Церковь, не утратив гласа и зрения, соделалась почти безгласною и как бы невидящею. В надежде на спасение народа, хотя бы уже на дне адовом, Церковь применилась к немощам людей – слепых и больных. Применилась не из трусости, не по человеческим соображениям, а следуя воле Божией.

Достойно глубокого сожаления и скорби, когда даже чада Церкви начинают обвинять Русскую Православную Церковь за десятилетия сотрудничества и компромиссов с богоборческой властью. Обвиняют по сути за мученический подвиг, за несение Креста, за верность материнскому призванию и долгу. Русская Церковь, как Мать, совершает беспримерное: вслед за неверными своими чадами нисходит во ад безбожия, применяется к лукавым, жестоким условиям сего сатанического мира, но сохраняет при этом Святые Догматы и Таинства.

Интонация голоса обнаруживает, откуда исходит слово – из головы или из сердца. Сила и характер словесного воздействия тоже обнаруживают свой источник – дух Мира – «Мир Мой даю вам»[28] или дух смуты и льсти. Интеллигенция – самая неустанная оппозиция Матери-Церкви и ее обвинительница, является больнейшим членом общества только потому, что жизнь свою сосредоточивает не в сердце, а в голове. Она послушней всех внимает пагубным внушениям великого гипнотизера и ревностно служит силам ада в распространении революционно-демократической заразы.

…Поначалу Русская Церковь в лице Патриарха Тихона решительно называет вещи присущими им именами, но большинство народа сему не внемлет, большинство народа, зараженное революционно-демократической заразой, со слепым увлечением воплощает в пределах России «тайну беззакония». И вот тогда Русская Церковь, не утратив гласа и зрения, соделывается почти безгласною и как бы невидящею. В надежде на спасение народа, хотя бы уже на дне адовом, Церковь применяется к немощам людей – слепых и больных. Применяется не из трусости, не по человеческим соображениям (не они – главное), а следуя воле Божией, которая предвечно нераздельна с Крестом. Церковь, как и Крест, простирает свою сокровенную державу на небо, на землю и в преисподнюю. Поэтому Русская Церковь, всецело преданная воле Божией, нисходит во ад, несет свой Крест на земле – в зарубежье, в катакомбах, в недрах богоборческого государства и восходит на небо в лице несметного числа новомучеников.

Не жестоко ли обвинять в компромиссах и сотрудничестве с лукавою властию тех, кто едва дышал в железных объятиях этой власти? Безусловно, десятки лет, проведенных в среде духовной заразы и лукавства, не прошли бесследно для Русской Церкви, поразили ее язвами и болезнями. Но сохранилось главное – полнота живой православной веры, полнота Святых Догматов и Таинств Христовых. Безрассудно оценивать жизнь Церкви обычными историческими, моральными, политическими и прочими человеческого разума мерками. Сокровенная жизнь во Христе очевидными представлениями не измеряется. Святое и сокровенное постигается святым и сокровенным. Там, где гордый ум усматривает одни нестроения и опасные компромиссы, смиренное сердце видит премудрое действие Промысла Божия даже чрез немощи человеческие и режиссуру начальника ада. При виде умножающихся нестроений, смут, ересей, расколов не станем предаваться в плен безысходности: в жизни Церкви отнюдь не все идет по сценарию и режиссуре великого разрушителя. Церковь свята и сильна святостию и силою Христовой, и самое главное в церковном бытии определяется не кознями лукавого запинателя, а Премудрою Предвечною Волею.

По отношению к Христу перед Его распятием каждый искал своего – и Пилат, и Иуда, и народ, и синедрион иудейский, и священники. Каждый получил искомое. Иерусалим не познал дня посещения своего Богом – и был разрушен, а народ рассеян, потому что искал не Богу угодного. Но даже чрез низость и предательство ищущих только своего Бог устрояет все по Предвечной Правде, и смерть упраздняется, грех низлагается, ад сокрушается непобедимым Христовым Воскресением.

Божия заповедь первому человеку – возделывать и хранить рай – имеет в виду и внешний, и внутренний рай. Насколько душа превосходнее плоти, настолько рай невидимый, сосредоточенный в нашем сердце, превосходнее видимого. Именно об этом сердечном рае Христос свидетельствует: – «Царствие Божие внутрь вас есть»[29]. Не сохранишь сей рай – утратишь и внешний. Древо жизни, насажденное посреди рая – это древо Креста. Ибо сила Креста и возделывает, и хранит рай, сосредоточенный в сердце. Только возделывать сердце святыми Христовыми таинствами недостаточно: подобает еще неустанно и бдительно хранить сердце от искусных наваждений и внушений великого гипнотизера. Малою небрежностию и невниманием можно погубить многие труды по духовному возделыванию. Для духа нечистого достаточно самой незначительной щелочки, чтобы проникнуть в сердце и произвести там великое разорение. Такою щелочкой для вползания тонкой черной лукавой змеи является внимание, обращенное не внутрь сердца, не к древу жизни, а вне сердца – к древу познания добра и зла. Смерть духовную таит не само по себе древо познания, а самоотлучение от жизнодательного Древа Креста, насажденного посреди сердца. Ум, даже исполненный благими помыслами, но пребывающий в голове неизбежно сочетается с духом лукавым и смертоносным. Такой ум порождает по личине привлекательные, а по сути пагубные философские и религиозные учения.

От нашей воли и внимания зависит, где быть уму – в голове или в молитвенной глубине сердца. Начальник ада совершенно безвластен в том, где нам пребывать вниманием – в голове или в сердце. Сила и искусство сатанинского внушения даже не приближаются к тому Человеку, который вниманием (усилием воли) стоит в сердце и молитвенно причастен Державе Креста. Но стоит оставить неодолимую крепость сердца, как сопротивник дерзко приступает к нашему уму и начинает пленять всевозможным внушением. Трудно, почти невозможно удержаться человеку, когда ум вне сердца и взору заманчиво предлежат обильные и разнообразные греховные яства, искусно приготовленные на адской кухне великим поваром и искусителем.

На стадии внушения и прилога вражия сложнее устоять в жизни по заповедям, чем во время безмолвия и мира душевного. Тончайшее искушение свободы человеческой воли начинается не в период внушения помыслов великим гипнотизером, а гораздо ранее: когда мы небрежем делать и хранить рай, заключенный в сердце, когда не понуждаем ум молитвенно нисходить из головы в сердце, когда внимание обращаем вне, а не внутрь сердца. Ум идет вкупе с вниманием и предается греховному обольщению. А сердце, праздное от молитвы и настежь открытое, становится пристанищем нечистого и мятежного духа.

Существуют Церковь Божия и церковь сатаны, культура Божия и культура сатаны, свобода в Боге и свобода во грехе. Третьего не дано, и мы всегда перед выбором: кому служить? Культуры, науки и свободы чисто человеческой нет: дух наш не терпит одиночества ни на мгновение, и всегда в сочетании неслитном либо с духом Божиим, либо с духом нечистым.

Сатана редко обнаруживает все свое безобразие и предпочитает всевать в души пагубу и беззаконие под прикрытием всевозможных оправданий и обоснований. К услугам разрушителя в нужный исторический момент из недр сатанинской культуры, науки, религии извлекаются символические слова – заклинания, которые оказывают магическое воздействие на помраченный разум толпы. «Свобода, равенство, братство», «революционно-демократическое движение», «благо народа», «все во имя человека, для блага человека», «народное достояние», «перестройка», «гласность», «демократизация». Сатанических словосочетаний и терминов, искусно применявшихся в разные исторические периоды, можно на целый словарь набрать.

На смену устаревшим словам-символам, от которых мы уже отреклись, диавол, как великолепный отец лжи, поспешно выдает новые. Сила лжи в том, что она искусно паразитирует на истине и кажется правдоподобной. Сатанические слова – паразиты извлечены из обычного человеческого языка, подчас из языка божественных писаний, поэтому вызывают к себе доверие. Но за безобидной личиною слов-паразитов таится пагуба и разрушение. Семидесятилетний плен является жертвой искупительной за грех богоотступничества. Для святых тяготы плена – жертва, а для предавшихся сатане – наказание. Святые идут на вольную муку подобно Христу: не за свои грехи, а за грехи народа. Богоотступники идут на муку невольную, и сие наказание, сия милость Божия путеводит многие падшие души ко спасению.

Свастика, как один из языческих, сатанических символов, является сломаным крестом. Свастика графически обнаруживает тайну погибели, тайну разрушения. Крест – образ Божий, свастика – образ сатанин. Чрез Крест выражается безмерная любовь и милость Божия ко всему видимому и невидимому созданию: Крест и сосредоточен в себе, и жертвенно открыт для небесных, земных и преисподних. Свастика исключительно центростремительна: она только поглощает, поедает в своем вечном и ненасытимо самолюбивом движении. Свастика изображает черную дыру, бездну. Сия бездна в 1941 году в лице гитлеровских полчищ хотела поглотить Россию, но Крест сокрушил свастику. Благим предзнаменованием победы над адом явился сам день начала Великой Отечественной войны – День всех святых, в земле Российской просиявших, День Преподобного Кирилла Белоезерского. Начальный день войны был знаменателен для всей России, а в особенности – для земли вологодской, которую хранят молитвы многих святых – ведомых и неведомых. Сия земля, молитвенно освященная и защищенная, оказалась недосягаемой для врага. Неприятельская авиация, например, не могла бомбить Вологду из-за покрова мглы, защищавшей город. В первый же день вражия наития русские святые встали за землю православную. В сей брани с нечистою силою сугубо воительствовал Преподобный Кирилл Белоезерский: свастика так и не вошла в пределы Северной Фиваиды. Отнюдь не случайно совпадение первого дня войны с Днем Преподобного Кирилла: так сам святой открыто и решительно заявил о своем выходе на брань с духами злобы, сокрытыми за военною мощью гитлеровской армии. Преподобный Кирилл вкупе с Преподобным Сергием получил от Бога особую власть на духов нечистых. Святой Молитвою и Крестом соделал былое бесовское обиталище сердцем Северной Фиваиды, неприступным оплотом православия, непоколебимым столпом Церкви.

***

По свидетельству афонских старцев, сейчас Россией управляет преподобный Сергий. В период плена, смуты и разрушения возстает в святости и преподобии как солнце в черную годину иноплеменного ига здатель и хранитель Святой Руси преподобный Сергий Радонежский. Как опытом искусившийся, он имеет сугубую власть на духов смуты, плена и разрушения.

…Исторический и духовный путь Кирилло-Белоезерского монастыря неотделим от великого крестного пути России. В то же время есть особенность в жизни сей величайшей обители и земель, ей сопредельных. Именно здесь, на Русском Севере, исторические потрясения приносили меньше разрушений, чем в каком-либо ином месте России. Когда южная и средняя Русь задыхалась под гнетом татаро-монголов, здесь, в посте и молитвах, рождалась, попирая державу смерти, Держава Жизни – Держава Креста.

Когда в смутное время Москва была под самозванцем, северная Русь, изрядно пострадавшая от католического нашествия, все же не сдалась: в лице Кирилло-Белоезерского монастыря она оказалась несокрушима. Смуты, революции, войны последующего времени зарождались тоже не здесь, а в других землях. Сила их смертоносного сатанического дыхания заметно ослабевала в пределах Северной Фиваиды. Зловонию ада здесь противостояло благоухание молитвы многих молитвенников во главе с Преподобным Кириллом Белоезерским.

Бог устами псалмопевца Давида свидетельствует: «Господня земля и исполнение ее…»[30]. Владычество князя мира сего над землею временно и призрачно. Над миром небесным, земным и преисподним подлинно владычествует только Бог. Знамя сего владычества – Крест. Земля, некогда проклятая Богом за грехопадение человека, освящена Крестом Христовым и молитвою верных Державе Креста. Как в человеке средоточием, источником Креста является сердце, так и земля, будучи вся Господней, имеет источники освящения в лице святых.

…На шитой пелене 1424 года с изображением Преподобного Сергия святой явлен, насколько это можно явить, в средоточии молитвенного подвига, в собранности духовного воительства с сатаною, в созерцании тайны Пресвятой Троицы – тайны Креста Христова. Игумен русской земли смотрит в сердце и – из сердца, из царства не от мира сего. Взгляд преподобного и нисходит во глубину сердца, и восходит оттуда, и царственно пребывает там, как на престоле. Подобно сему знамя Креста изображает нисшествие во ад, воскресение, вознесение и царственное седение Христа одесную Отца. Посреди груди на парамане изображен красный Крест. Точно таким же красным цветом выделены и уши преподобного: не только зрением, но и слухом своим Сергий пребывает там, где Крест Христов (Святой сокровенно причастен и смертной чаше страданий Христовых, и непобедимой радости Его Воскресения).

Образ Креста, присущий каждому человеческому лицу, особенно четко начертан в лике игумена Сергия: линии бровей, носа, уст с усами вторят изображению Креста на монашеском парамане. Видимо вторят линии, а невидимо – чувства (зрение, обоняние, вкус). Большим перстом правой десницы преподобный осязает голгофское основание Креста, а указательным и тремя другими (во образ Троицы) устремлен к тому месту в левой части груди, где находится духовное сердце человека – сердце Креста. Так всеми своими чувствами святой пребывает в молитвенном единстве с Крестом Христовым – знаменем Пресвятой Троицы. Преподобный и внутренне собран, и обращен в мир. Обращен из того Троичного Царства Божия, которое сокрыто в сердце Креста. Обращен чрез Крест, который изображен ликом и начертан на груди. Сокровенным средоточием сего очевидного Креста, вместилищем невместимой Пресвятой Троицы является сердце преподобного. Именно на сие сердце указывает святой своею десницей. Изображение преподобного, как знамя Креста, являет нисходящее, восходящее и горизонтальное движения, которые соединяются, сокрываются в сердце. Правая десница святого, в которой есть и вертикальное, и горизонтальное движения, указует именно на сердце – на сокровенный Гроб-Престол Предвечного Совета Пресвятой Троицы. Игумен Святой Руси предстает как живое Знамя Креста, которое сокрушает всю силу вражию и утверждает мир, любовь и единство.

Воинственный и мужественный контур лба, наподобие шлема, смягчается округлою шапкой волос и нимбом: мы видим в преподобном и непреклонного ратника, и по-матерински милостивого отца. Великий воитель, великий молитвенник, великий отец и учитель – сие нераздельно в игумене Сергии.

По свидетельству афонских старцев, сейчас Россией управляет преподобный Сергий. Когда России особенно тяжело, на помощь приходит Сергий. Сей здатель и хранитель Святой Руси является как солнце в черную годину иноплеменного ига, и оно расточается. В период плена, смуты и разрушения возрастает Сергий в святости и преподобии. Поэтому, как опытом искусившийся, он имеет сугубую власть на духов смуты, плена и разрушения.

Не случайность, а глубоко промыслительная закономерность есть в том, что 1992 год, как время сугубых испытаний, стал годом преподобного Сергия. Чем тяжелее России, тем ближе к нам Сергий. Когда мы забываем Бога и святых Его, то Он Сам чрез скорби приближается к нам. Отвергая благое иго Креста Христова, мы неизбежно восприемлем неизмеримо тягчайшее, пагубное иго сатаны. Не следуя на Крест со Христом волею, путем духовно-сердечного подвига, Россия все равно оказывается на Кресте, но уже неволею великих испытаний.

Русская история множество раз являла и вновь являет великое промышление и великую милость Божию к России: сей державе от века определено шествовать путем Креста. Премирный Сердцеведец знает, кому посылать сугубые скорби. Премирный Сердцевед знает, чья душа, подобно душе благоразумного разбойника, примет крестное иго и – покается. Россия в лице всех своих поколений ни разу не отвергала чашу испытаний, мужественно и великодушно претерпевала от сатаны любой вид смуты, плена и разрушения.

Жизнь Церкви Христовой в условиях сего мира сообразна трем отрокам в пещи вавилонской. Из века в век мысленный Навуходоносор ввергает Церковь в раскаленную пещь искушений за верность Христу. Но неизменно начальник мучения оказывается посрамленным, а Святая Церковь пребывает верной Кресту Христову.

Сила Церкви не в множестве исповедающих ее святые догматы. Вспомним: в вавилонском плену весь народ иудейский по требованию царя Навуходоносора поклонился ложным богам, и только три отрока остались верны Господу, и эти три святых отрока нераздельною силою Креста и Молитвы соделались сильнее и царя со множеством войска, и целого богоотступного народа. Церковь и Россия сильны святыми. Сие «малое стадо» чрез восприятие в свое сердце Креста Христова обрело Силу Воскресения, получило власть от Бога над разрушителем и его демонскими полчищами. Сила и власть святых простирается не над городами и странами, не над пределами мира сего, править в котором в мере определенной Богом, на краткий срок попущено сатане. Святые царствуют в своих сердцах – в Царстве не от мира сего. Область человеческого сердца, если оно соделалось средоточием и сердцем Креста, неизмеримо больше всех областей мира земного и преисподнего. Ибо такое сердце вмещает невместимое Божество. В таком сердце утверждается Троичное Царство Отца и Сына и Святаго Духа. Что может быть сильнее и величественнее сего Царства?

Святые Святой Руси не были виновны в тех грехах, которыми грешила Россия, но они не возвышали себя по-фарисейски над народом, а подобно Христу, брали бремя чужой вины на себя. За грехи народа – богоотступника идут на Голгофу новые российские мученики во главе со святыми царем Николаем Вторым и патриархом Тихоном. Не все святые восходят на Голгофу очевидного мученичества, но каждый приносит себя в жертву духовную, каждый присутствует сокровенно на Предвечной Тайной вечери и является причастником спасительных страданий Христовых.

…Особенно очевидным подтверждением сего является изображение Преподобного Сергия на пелене XV века (вклад Великого князя Василия I). Мы видим здесь Преподобного как причастника Креста Христова, причастника Искупительной Жертвы, Страданий и Победного Воскресения. Молитва за Россию, за мир всегда жертвенна. Быть игуменом русской земли – значит, быть во главе и впереди духовного войска, которое ведет смертельную брань с начальником ада. Быть игуменом русской земли – значит, взять на себя основную тяжесть того Креста, который несет Россия.

***

Пресвятая Дева в своем славном Успении обретает полноту, соделывается Владычицей Неба и земли, так и Святая Русь, славная в протяженности исторического времени, получит сугубую силу и славу перед кончиной и при кончине мира.

…Празднование Покрову Пресвятой Богородицы – это празднование Кресту. В сей день Пресвятая Дева, осеняя нас «честным своим омофором», самим видом своим уподобляется Кресту. Внутренне Богородица всегда подобна Кресту, а в праздник Покрова она и внешне являет сию тайну, насколько возможно.

По блаженной кончине преподобного Сергия его преемником становится преподобный Кирилл Белоезерский. Монастырь Сергия – Держава Пресвятой Троицы, а монастырь Кирилла – Держава Креста и Пресвятой Богородицы. Троица, Крест, Богородица – сим триединством утверждается и живет Святая Русь под водительством святых соигуменов Сергия и Кирилла.

Киево-Печерская лавра стоит у колыбели Святой Руси, а Троице-Сергиева лавра и Кирилло-Белоезерский монастырь знаменуют возмужание и славное Успение сей великой Державы – Державы Пресвятой Троицы, Креста, Богородицы. В самом расположении храмов Кирилло-Белоезерского монастыря изображается Крестный Путь России. Монастырские храмы начертывают и Крест (по направлениям восток-запад, юг-север), и круг (в центральной части). Если идти по кругу так, как идет Крестный ход, то нам предстанет Путь Богородицы – нераздельный с духовным Путем России. Началом и знаменем сего Пути является надвратная церковь преподобного Иоанна Лествичника – образ Креста и Богородицы. Шествие по Пути изображается двумя грандиознейшими сооружениями. В составе первого мы видим нераздельные друг с другом церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы, колокольню и собор Архангела Гавриила, которые знаменуют воцерковление и соединение Девы Марии с Богом. Средоточием второго сооружения является собор Успения Пресвятой Богородицы, единый с церквями Преподобного Кирилла Белоезерского, святого равноапостольного князя Владимира и святителя Епифания, епископа Кипрского. Успением увенчивается Путь и Богородицы, и России. В Успении заключается полнота Крестного Пути Богородицы, святых и России.

Тайна Успения – это тайна жизнодательного Гроба Великой Субботы, который послужил Лествицей в Царство Небесное. И поэтому в завершении Пути, начертанного Кирилло-Белоезерскими храмами, мы снова видим церковь Преподобного Иоанна Лествичника: Крестом и начинается, и увенчивается сей непобедимый Путь…

Монастырь в целом является единым храмом и домом Пресвятой Богородицы и чудотворца Кирилла. Новый ряд стен второй половины XVII века, построенных перед храмами и стенами XVI века, служит своего рода обширным притвором: мы не тотчас проходим в Святые врата, а лишь после притвора, пройдя по длинной березовой аллее. Средоточием сего монастыря-храма – великого так же, как велика Россия – является собор Успения Пресвятой Богородицы, с южной стороны которого, под аркой, единой с церковью Преподобного Кирилла, почивают под спудом святые мощи основателя обители. Благодаря мощам Преподобного Кирилла, Успенский собор является не символическим, а живым, молитвенным сердцем того Креста и круга, которые изображены монастырскими храмами.

Божественным почиванием во Гробе Великой Субботы предизображается Успение Пресвятой Богородицы. Жизнодательная сила нетленного Бога и Царя сообщается чрез сие почивание тленному человеку. Успение увенчивает земной Путь Богородицы и открывает небесный. Успением Пресвятой Богородицы предначертывается Успение Святой Руси. Не потому ли так много на Руси Успенских соборов, и главный собор державы (в Московском Кремле) – тоже Успенский? Как Пресвятая Дева в своем славном Успении обретает полноту, соделывается Владычицей Неба и земли, так и Святая Русь, славная в протяженности исторического времени, получит сугубую силу и славу перед кончиной и при кончине мира. Православная Русь, великая в Рождестве, в Крещении, станет еще более великою в Успении. Даже антихрист, которому покорятся все царства земные, окажется бессилен, по пророчеству преподобного Серафима Саровского, перед величием России. Тлетворное дыхание ада отринется могучею молитвою русских обителей.

Успенский собор Кирилло-Белоезерского монастыря стоит в единстве с церквями Преподобного Кирилла, равноапостольного князя Владимира и святителя Епифания отнюдь не случайно. Богородица не одна, но вкупе со святыми воспитывает и хранит Россию – свой последний удел в этом мире. Архитектурным единством четырех храмов выражается незримое молитвенное единство Богородицы и святых, Ей предстоящих. Богородица вкупе с князем Владимиром стоит у купели Крещения Руси, вкупе с епископом Епифанием ограждает нашу страну от ересей и вкупе с Преподобным Кириллом воспитывает нас в преподобии и святости. Каждый храм монастыря так или иначе обращен к собору Успения Пресвятой Богородицы. Чрез крест и круг, изображенные монастырскими храмами, тайна Успения Пресвятой Богородицы соделывается средоточием обители. Лицом к собору Успения Богородицы обращена и церковь Преподобного Евфимия Великого – единственный храм, который не входит ни в Крест, ни в круг. В лице Кирилло-Белоезерского монастыря сама Россия обращена к тайне Успения, к тайне великого жизнодательного почивания тем сном, который ведет не в смерть, а в Жизнь вечную. Успение увенчивает Крестный Путь и Богородицы, и России. Успение является средоточием и сердцем сего Пути, средоточием и сердцем Креста.

В Крещении Русь получает бесценный залог божественного семени, которое обязуется взрастить содействием Христовых таинств. В Успении Руси сей залог раскрывается во всем величии Премирной Державы – Державы Пресвятой Троицы, Богородицы и Креста. К величию Успения Русь движется подвигом своих святых, подвигом преподобия. Разнообразно процвела русская святость: равноапостольные, благоверные князья, святители, мученики, страстотерпцы, юродивые, праведные… Но средоточием святости Святой Руси является монашеский подвиг преподобия. У истоков Святой Руси стоят преподобные отцы Киево-Печерские. В пору возмужания и зрелости Святую Русь созидают преподобные Сергий Радонежский, Кирилл Белоезерский и Серафим Саровский.

Не оскудеет нива преподобных и перед кончиною мира. Источником святости в миру являются монастыри. Ослабевала молитвенная сила монастырей – усиливалось тлетворное дыхание ада в миру. Иноческим подвигом преподобия стоит Святая Русь. Не случайно же в Кирилло-Белоезерском монастыре, знаменующем Святую Русь, четыре из одиннадцати храмов посвящены преподобным Иоанну Лествичнику, Евфимию Великому, Сергию Радонежскому и Кириллу Белоезерскому. Надвратный храм, храм-ключ к монастырю, посвящен преподобному Иоанну Лествичнику, празднование которому приходится всегда на великий Пост: таков и характер монастыря – великопостный. Как Великий Пост является средоточием богослужебного года, так и монастырь в лице преподобного Кирилла принадлежит к числу тех немногих обителей, которые, будучи географически раздельны, являются единым молитвенным сердцем Святой Руси.

Надвратная церковь – вкупе с прилегающими к ней корпусами изображает Крест, как знамя преподобия. Надвратная церковь, будучи единым образом Троицы, Лествицы Креста, Богородицы, свидетельствует о тайне преподобия – единой тайне Пресвятой Троицы, Креста, Богородицы. Начало пути преподобия изображает церковь Иоанна Лествичника, а средоточие явлено собором Успения Пресвятой Богородицы. Путь преподобия, исихии, путь всецелого уподобления Пресвятой Троице увенчивается Успением, которое отверзает дверь в Царство Небесное.

С конца XV по XVIII век Кирилло-Белоезерский монастырь вырос в обитель, знаменующую конец мира и славное, державное Успение России. Для конечного времени хранил Промысел обитель Преподобного Кирилла и земли, ей сопредельные. О последнем времени и наступлении нескончаемого века свидетельствует в монастыре не только собор Успения Пресвятой Богородицы, но и церкви Преподобного Иоанна Лествичника (образ Великого Поста, Великой Субботы и Воскресения), Преображения Господня (образ Второго Пришествия Христова), Усекновения главы Иоанна Предтечи (образ мученичества и Голгофы, чему содействует расположение храма на холме). Главным свидетельством сего является сам основатель обители. Около шести столетий святые мощи Преподобного Кирилла пребывают в сокровении. За это время Святая Русь уже прославилась обретением мощей многих и многих святых, а Преподобный Кирилл промыслительно медлит – дожидается последнего времени. Таким премудрым промедлением святой сохранил свои мощи от поругания, сохранил для сугубой победы и сугубого прославления своей обители перед концом мира, перед Успением Святой Руси.

У Русского Севера и общий Крест с богохранимой страной нашей, и личный. Так и человек: тем неповторимее, чем более восприимет Крест Христов. В этом одна из тайн Креста: предвечно Сущий, Единый для всех и на все времена, Крест Христов зиждет неповторимый Лик в каждом из своих восприемников, в каждом церковном таинстве, монастыре, храме, иконе, во всем творении – видимом и невидимом. Мера сообразности Кресту является мерой красоты, неповторимости и величия. Наибольшая сообразность Кресту в монашестве, в преподобии. Пусть не каждый святой является монахом по внешнему образу, но в каждом бьется монашеское сердце. По внутреннему человеку, по сердцу все святые преподобны, т.е. весьма подобны Троичной Красоте Креста Христова.

Свято-Успенский Кирилло-Белоезерский монастырь, как обитель последнего времени, сосредоточивает всю полноту Крестного Пути России. Монастырь и открыт для человека, и сокровенен – по образу своего святого основателя. Сокровенен более, чем открыт, ибо Царствие Божие внутрь, и залогом просвещающей силы Креста является Его сокровенность. Крест открыт нам своей высотой-глубиной-широтой-долготой. Источник сей открытости и непобедимой вездесущности, вседержительности сокрыт, сосредоточен в сердце Креста. Подобна сему и Россия, как Держава Креста. Сколь бы мы ни пытались проникнуть в тайну преподобия. как тайну русской святости и России, в главном она окажется сокровенной, не доступной для выражения словом. Быть причастным сей тайне – значит быть преподобным, быть неисходно в сердце Креста. Среди многочисленных русских областей Северная Русь в лице своих преподобных отличается особенными сдержанностью, терпением, смирением и сокровенностью. Величие нашего национального лика определяется не разнузданным поведением черни, а святостью святых, святостью Богородицы, которая, по словам одного старца, воспитала русских матерей. Величие России – это величие Креста Христова, который она в себя восприяла.

***

Россия в 1914 и 1917 годах не изменила своему христианскому назначению и не сказала: «Да мимоидет от Мене чаша сия»[31]. Нет слепой случайности и жестокой бессмысленности ни в едином из испытаний, которые были, есть и грядут на Россию. Начальник ада никогда не простит нашему Отечеству отречение от сатаны и сочетание со Христом в 988 году.

С особым терпением, подобно Иову Многострадальному, несет Северная Русь бремя плена, бремя смут, революций и перестроек. Как от руки Божией принимает Северная Русь все язвы и поражения, какими поражает ее сатана. Не митингами и вооруженной борьбой, а с жертвенным терпением встречает народ сей земли нашествия бесовских полчищ. В условиях сатанинского плена только так и можно было ослабить силу разрушителя и привлечь помощь и заступление хранителей небесных. Жертвенное терпение приобщает нас Кресту Христову. Отвергнуть горькую чашу плена и смуты Россия не может: для грешников в этом спасительное милостивое наказание, а для святых – крестная жертва. Если грешники пьют чашу с жертвенным терпением, подобно благоразумному разбойнику, то они вслед за святыми наследуют Царство Небесное.

Русь свята и велика не только святостью святых, но и благоразумием кающихся разбойников. Святое воинство новых мучеников российских восполнялось и святыми по образу жизни, и грешными, но освятившимися перед исходом чашею жертвенного терпения. Россия в 1914 и 17-м годах не изменила своему христианскому назначению и не сказала: «Да мимоидет от Мене чаша сия»[32]. Нет слепой случайности и жестокой бессмысленности ни в едином из испытаний, которые были, есть и грядут на Россию. Начальник ада никогда не простит нашему Отечеству отречение от сатаны и сочетание со Христом в 988 году. Сей разрушитель воздвигал и будет воздвигать на нас сугубые брани, скорби и наваждения. Невидимые пагубнее видимых. Поэтому для брани невидимой, в монашеский чин, в чин преподобных, призываются воины еще более искусные и мужественные, нежели для сражений видимых.

Русь всегда славилась непобедимым ратным духом и в сокровенных войнах, и в очевидных. Знаменем сей двоякой несокрушимости является Кирилло-Белоезерский монастырь. Неприятельская нога ни разу не ступила на святую землю обители, а мощи Преподобного Кирилла, как главная святыня монастыря, пребыли неприкосновенно под спудом даже при наместниках сатаны. Кирилло-Белоезерский монастырь соединил в себе искусство и духовной, и военной брани. Выдержал и плен сатаны нашего времени, и католическое нашествие на православную Русь в начале XVII века. В период Смуты Москва была под самозванцами, а державный Дом Пресвятой Богородицы и чудотворца Кирилла не склонился перед польско-литовской угрозой и ознаменовал собою непобедимость России тайным отцом смуты и всякого беззакония.

Все крупные русские монастыри имеют мощные крепостные стены, ибо Святая Церковь нуждается не только в молитвенной ограде. Разрушительная злоба сатаны по природе своей духовна, и поэтому побеждается только духовным оружием – Крестом и Молитвой. Мир духовный, как более тонкий и начальственный, может подчинять себе мир физический. Поэтому неудивительно именование сатаны князем мира сего. Однако власть князя не безраздельна, а лишь в пределах, допускаемых Творцом всего видимого и невидимого. Власть сия обманом восхищена еще у первого человека как царя природы. Крестом Христовым сие царское достоинство возвращено всем, кто отрекся от сатаны, отрекся от «церкви лукавнующих» и вошел в Церковь Божию, стал воином Христовым.

С Крещением Руси князь мира сего потерпел огромное поражение: целый народ вступил в войско Христово. Отныне и до скончания века сатана ведет и будет вести непрестанную лютую брань против державы, которая является последним и главным препятствием для торжества тайны беззакония во всем мире. Не случайно мы видим русских Царей в военной форме. Чрез помазывание на царство освященным миром самодержавному монарху сообщалась особая благодать от Бога быть хранителем и защитником Православной Церкви от врагов видимых. Ибо бесплотный сатана чрез тончайшее внушение сочетает свой нечистый дух с духом человеческим, и так усугубляет свою разрушительную силу: приобретает союзника во плоти. Тайным вдохновителем и искусным главнокомандующим всех неприятельских полчищ, которые когда-либо шли на Россию, является сатана. За фасадом политических, военных, географических, экономических, исторических причин и последствий вражеских нашествий всегда скрывается мстительно-злобная личина князя тьмы. Со дня Крещения Руси и до скончания века нам предлежит смертельная брань, которую воздвигает на нас начальник ада и видимо – чрез подчиненных себе человеков, и невидимо – тонко влагая в сердце греховные образы и желания. Отнюдь не случайно Крещение Руси совершилось в день Происхождения (изнесения) честных древ Животворящего Креста Господня и в начале Успенского поста. Такое соединение является предначертательным изображением русского пути, нераздельного с Крестом Христовым и с Пресвятой Богородицей. В славе Крещения Руси уже присутствует слава Успения Руси.

В древнем Константинополе 1 августа совершалось изнесение честных древ Животворящего Креста Господня для освящения мест и для предотвращения умножавшихся в это время болезней. Подобным образом и Русь, сочетавшаяся со Христом в сей день, сообщает освящение огромным земным пространствам, является силою, удерживающей мировое зло. В сей день (1/14 августа) во всех русских храмах в живое подтверждение отречения от сатаны и сочетания со Христом служат водосвятные молебны. Во многих местах по завершении Божественной литургии идет Крестный ход на водный источник, а также вокруг храма или обители. Крестным ходом увенчивается празднование сего дня и в Кирилло-Белоезерском, и Спасо-Прилуцком монастырях.

1/14 августа 1992 года Божественную литургию и Крестный ход в Спасо-Прилуцком монастыре возглавлял Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй. Ощущение во время сего Крестного хода было такое, будто простиралась перед нами вся Русь.

В сокровенной молитвенной действительности так и есть: Крестный ход – это победное ратное шествие на незримого врага, на полчища духов злобы поднебесной. Мы шли против сатаны во всеоружии Креста и Молитвы, по совершении Божественной литургии, с многочисленными святынями в руках, которые только что участвовали в таинстве евхаристии и хранили освящающую силу сего таинства. Мы шли со святою водою: сия вода на водосвятном молебне восприяла благодать Святаго Духа побеждать сопротивных, утверждать и ограждать верных. Мы шли, причастившись Тела и Крови Христовых: Сам Господь сокровенно пребывал в наших сердцах, и не столько мы, сколько Бог поборал восстававших на нас.

Крестный ход, где бы и когда ни совершался – это пасхальное шествие в Премирную Вечность, в Царство Пресвятой Троицы. В пределы сего лживого, разрушающегося мира Крестный ход сокровенно вносит неизменную правду, незыблемое утверждение, нетленную славу Троичной Державы – Державы Креста. Сатане и его наместникам – разрушителям Крестный ход возвещает о призрачности их владычества. Физически уязвимый наместниками отца злобы и лжи, Крестный ход совершает над ними непобедимую духовную победу предвечною силою Креста Христова.

С каким торжеством духовным, ответственностию и молитвенною сосредоточенностию подобает участвовать в этом величественном ратном шествии! С каким благоговением, мужеством и решимостью подобает нести Крест и другие святыни – оружия! Победительная сила Крестного хода усиливается нашей молитвою: каждый из нас должен умом не по сторонам озираться, а пребывать в сердце. Чем более вниманием в сердце, тем доблестней воин. Главным, существенным совершителем всего является благодать Божия. Апостол Павел поэтому не себе приписывает заслугу успешного благовествования, а благодати. Сила молитвы нашей зависит от содействия благодати, которая Таинствами Крещения и Миропомазания дарована каждому и, как величайший залог, сокрыта в сердце. Именно об этом духовном залоге сказано: «Царствие Божие внутрь вас есть»[33]. Сей залог, сие семя Божие, посеянное в человеке, начинает прорастать и плодоносить по мере молитвенного нисхождения и молитвенного пребывания ума в сердце при содействии воли. Лишь при молитвенном единстве ума, сердца и воли Царство Божие, доселе сокровенное, приходит в силе, и душа приносит плод сам – тридцать, сам – шестьдесят и сам – сто.

Есть духовная закономерность в том или ином соединении дней недели с празднованиями богослужебного года. День Крещения Руси в 1992 году пришелся на пятницу – образ Распятия Господня. А праздник Воздвижения Креста Господня соединился с днем воскресным, днем Христова Воскресения. Так в самих праздниках изобразил себя год сугубых испытаний: год распятия России является залогом ее духовного Воскресения.

Сия непобедимая держава в каждом веке, в каждом своем поколении со Христом умирает и со Христом воскресает. Не миновать сей великой участи и нашему поколению, нашему мучительному и мученическому времени. Чаша смертельных испытаний соделается Чашею спасения («чашу спасения прииму»), если мы встретим ее по-воински мужественно и, как Христос – с жертвенным терпением.

Жертвенное терпение украшает венцом Христовым любого воина, в какой бы брани он ни участвовал – зримой или незримой. Жертвенное терпение великих и малых скорбей, испытаний приобщает нас спасительным крестным страданиям Христовым и вводит в Царство Небесное. Напротив, малодушный ропот или ожесточение и злобное проклятие всех находящих неприятностей низводит в объятия адовы. Величие и несокрушимость России пред бесчисленными диавольскими нападениями и наваждениями заложены в жертвенном терпении, которое особенно присуще севернорусской земле – земле, сопредельной Кирилло-Белоезерскому монастырю.

Само промедление с открытием крупнейшей русской обители[34] свидетельствует: сила плена и наместники сатаны еще не сдаются. Именно здесь, в Кирилло-Белоезерском монастыре, «церковь лукавнующих» будет стоять до последнего. Князь тьмы прекрасно понимает, каким сокрушительным поражением будет для него возвращение монастыря Русской Православной Церкви и возрождение иноческой жизни в сей обители. Служители сатаны, предчувствуя утрату физической власти над обителью, паникуют и злобствуют невероятно.

Обольстительность лжи в том, что она зеркально уподобляется истине. Сатана, как ангел, отпавший от Бога, не может быть сотворцом Творца всяческих. Сатана лишь зеркально отражает Бога. Отражает превратно и мнимо, отражает безжизненно: такова уж особенность эффекта зеркальности и в физическом мире, и в духовном. Казалось бы, изображение в зеркале точь-в-точь соответствует нашему физическому облику. Но это обман: мы видим себя наоборот: левое в нашем физическом «я» становится правым, а правое левым. Самое же главное: в зеркальном образе нет жизни. Зеркальный образ, по виду живой и нам подобный, в действительности не существует. Так и ложь: по природе мертва. Так и отец лжи: чрез отступление от Бога умирает, становится начальником смерти и разрушения.

Церковь сатаны существует столько же, сколько существует сам сатана. Во времена Адама еще не было всемирного масонского общества с его сатаническими ритуалами, символами, степенями. Но тайный организатор общества уже был, и Адам пал его первою жертвою. «Церковь лукавнующих» уже была, и уже воздвигала мысленную брань на венец божественного творения. На протяжении тысячелетий «церковь лукавнующих» видоизменялась, усовершалась во зле и разрушении, а при антихристе явится во всем своем пагубном торжестве. Пагубном для человека, но в первую очередь для самого лукавого.

Зло самонаказывается и обрекает себя на муку прежде вечной муки, зло уязвляется прежде, нежели уязвит другого. Падший ангел, еще до обольщения Адама, первый и смертельный удар наносит себе самому в тот момент, когда добровольно изменяет Богу и предается гордости. Именно в сей момент духом гордости зачинается «церковь лукавнующих», которая поначалу представлена сатаною и полчищами демонов, а затем умножается невероятно за счет обольщенных и нечестивых человеков.

Подчас человек в искусстве гордости, злобы и разрушения превосходит демонов. И это неудивительно: человек, как венец творения, и в святости может превосходить ангелов, подобно Богородице, и в беззаконии может превосходить бесовские полчища, подобно антихристу. Дух нечистый бесплотен, поэтому «церковь лукавнующих» лишь в соединении с человеком обретает всю полноту зла, всю силу разрушения, лжи, обольщения. Сатана источает зло как духовную энергию, а человек приемлет, воплощает и умножает зло. Мы сами виноваты в беспримерном распространении беззакония. Нечистый дух предлагает, а мы, свободные в выборе, на свою пагубу соглашаемся с беззаконником. Бог не бессилен был в лице Адама оградить все человечество от обольстительных злых духовных воздействий начальника ада. Но в таком случае нет места ни нашему подвигу, ни свободе, нет места Кресту и жертвенной любви Бога к человеку.

Господь, как Творец и Вседержитель, может единым мановением обратить в ничто «церковь лукавнующих» во главе с сатаною. Но Господь и долготерпит к своим сопротивникам, и премудрым, преобразительным всемогущием Креста зиждет тайну спасения даже из «тайны беззакония». Вечным подтверждением сему является Распятие Христово. Беззаконный совет «церкви лукавнующих» Владыка Живота обращает в содействие к победе над сей церковью.

Единожды страждет и умирает Христос на Кресте. Но Божественное «Единожды» всемогуще простирается на все времена. Поэтому Христос поныне страждет за наши грехи, за наше богоотступничество. Страждет, восприяв человечество, «нашего ради спасения», ради Победы над миром страдания и греха. Христос обращается к своим ученикам: «Сия глаголах вам, да во мне мир имате: в мире скорбни будете: но дерзайте, аз победих мир»[35].

Миром Христовым побежден мир сатанин. Церковью Божией побеждена «церковь лукавнующих». Побеждена в том человеке, сердце которого соделалось сердцем Креста Христова. Такое сердце мы видим в преподобных Сергии Радонежском и Кирилле Белоезерском – игуменах земли русской. В таком сердце сокрыта величайшая, непобедимая сила, перед которой трепещет «церковь лукавнующих» во главе с сатаною.

Глава 6.

1993 год.

Подвиг Царя: отречение от сатаны

Злоба человеческая и злоба диавольская сами по себе недостаточны: только в совокупности они обретают всю полноту разрушительной силы, только в содействии они могут воплощать «тайну беззакония». И антихрист с его лживой мировой религией не сможет состоятся без человека-богоотступника.

 

«Церковь лукавнующих», благодаря множеству искусных личин, которые зеркально уподобляются Истине, обольстительно вовлекает в свои ряды невероятное число служителей. Каббала, медитация, гипноз, кодирование, теософия, экстрасенсорика, астрология, белая и черная магия, йога, оккультизм, парапсихология, безбожие, демократия, коммунистические учения, спиритизм, сотни ересей под видом христианства, близ грядущая универсальная мировая религия антихриста – трудно перечислить все наваждения, какими пленяет наши сердца великий гипнотизер. От явного сатанизма до выхолощенного христианства (в лице, например, католичества, протестантства и лютеранства) – вот спектр сатанической лжи. Дух лукавый, если не может поработить всецелым порабощением, довольствуется частичным, по пословице: «коготок увяз – всей птичке пропасть». Однако малая рать Православной Церкви неизмеримо сильнее несметных полчищ «церкви лукавнующих», ибо с нею Бог: «С нами Бог, разумейте, языцы, и покаряйтеся: яко с нами Бог», – поет наша святая Мать-Церковь.

Мы можем изменить место работы, место и образ жизни, но куда бы мы ни удалялись от своих видимых врагов, нам не уйти от врага невидимого: дух нечистый достанет везде, он будет менять лишь формы борьбы с нами. Если ты сокроешься от наместников сатаны в уединение – жди ужесточения брани мысленной. Диавол станет либо навязчиво беспокоить образом того человека, который тебя ненавидит, либо давить душу безотчетной тяжестью и унынием, либо поразит болезнию тебя и близких, либо устроит нашествие всевозможных помыслов, либо наведет смущение, беспокойство, боязнь, безразличие, холод в сердце – да мало ли еще каким искушением может искушать нас сей человекоубийца.

Вне человека во всей вселенной нет места, где бы можно было укрыться от сатаны хоть на мгновение. Таким местом является только наше сердце, если оно соделалось сердцем Креста. Сие возможно лишь по великой милости Божией, при содействии смирения и молитвы. Человек, как венец творения, создан свободным. Поэтому без нашего соизволения ни Бог нас не спасет, ни сатана не погубит. Вся «церковь лукавнующих» бессильна даже перед одним православным святым, ибо в каждом святом и часть Церкви Божией, и полнота ее.

Злоба человеческая и злоба диавольская сами по себе недостаточны: только в совокупности они обретают всю полноту разрушительной силы, только в содействии они могут воплощать «тайну беззакония». Антихрист с его лживой мировой религией невозможен без человека-богоотступника. Малое зло отдельных человеков невидимый великий паук сплетает в колоссальную сеть мирового зла. Во всей полноте «тайна беззакония» неведома даже тем, кто имеет высочайшие степени в «церкви лукавнующих». Что говорить о простых барабанщиках, если и первая скрипка в сатаническом оркестре играет лишь по мановению великого режиссера?

Безумны служители и наместники сатаны – от самых малых до самых великих. Горделиво считают себя свободными и самовластными держателями больших и малых уделов сего мира, а в действительности являются жалкими пленниками и послушными исполнителями тончайших внушений искусного обольстителя. Одни члены «церкви лукавнующих» слепо, а другие сознательно исполняют сатанинскую волю, но все они добровольно закладывают свою душу в муку вечную ради призрачного обладания богатством, славой, властью и утехами мира сего.

Не когда и как хочет, не безраздельно довлеет над человеком и миром «тайна беззакония», а только тогда и в той мере, в какой ей Богом попущено. Мера сия никогда не превышает силы ни отдельного человека, ни целого народа. На Россию, великую и сильную православием, Божественный Промысел возлагает тягчайшее бремя и тягчайшую ответственность не только за себя, но за весь мир. Россия в среде прочих стран и народов является тем могучим Удерживающим, который удерживает мир от окончательного и всецелого порабощения сатаною. Сие великое бремя Удерживающего Россия в лице своих святых несет с мужеством, славою и смиренным величием. Несет уже более тысячи лет.

Страна, некогда языческая, утверждается в православной вере и освящается силою Креста Христова. Напрасны попытки сатаны возродить язычество уже в нашем столетии: об этом свидетельствуют миллионы новых российских мучеников. Язычество нового времени, прикрываясь коммунистическими, демократическими и иными личинами, гораздо опаснее древнего. И не удивительно: князь тьмы не дремал все эти столетия, а усовершался во зле и разрушении. Поэтому семидесятилетний плен в России беспримерен: по силе и искусству злобы мировая история не знает ничего подобного. Плен беспримерен и для жертв, и для самого пленителя: в лице послушных наместников сатана превосходит самого себя. Плен увенчивает смута по имени демократия. Под торжествующий смех сил ада Россия повержена, расчленена, растоптана, предана собственными правителями при нашем участии. Но смерть России, подобно преданному на распятие Христу, станет залогом ее воскресения. Позор и немощь станут залогом сугубой славы и духовного могущества.

Господь позволяет сатане мучить праведного Иова, ибо знает: душа сего страдальца мужественно претерпит все находящее и не изменит вере. Так и Россию Господь позволяет сатане мучить сугубым мучением, ибо знает: в лице святых своих Россия не дрогнет, не убежит от Креста – наследует Воскресение. Знаменательное совпадение: последний русский Царь – мученик Николай Второй рождается в день праведного Иова Многострадального. Сим предначертывается не только личная судьба государя, но и судьба вверенной ему Богом державы. Святой царь – мученик не уклоняется от страшных диавольских наваждений, а мужественно и жертвенно выходит на брань с ними. В наглом шествии разрушителя Государь постигает не только попустительное наказание России за грехи, но и сокровенный зов Божий – идти на вольную жертву, идти на Крест со Христом. В святом лике Николая Второго мы видим прирожденную печать кротости, жертвенности и мученичества. Всем своим внешним и внутренним обликом последний русский самодержец свидетельствует о готовности быть закланным за Россию и вместе с Россией.

От престола император отрекается вовсе не по малодушию, а из чувства величайшей самодержавной ответственности перед Богом за каждый свой шаг. От престола император отрекается отнюдь не в пользу последовавших за ним правителей. Скипетр и державу российского царства он молитвенно передает Пресвятой Богородице. Не случайно в день отречения от престола (2/15 марта 1917 года) происходит чудесное явление иконы Богородицы, именуемой «Державная». Иначе не могло быть: к этому императора обязывало положение хранителя великой православной державы. Быть Удерживающим в стране, которая святостию своих святых удерживает мир от окончательной погибели – значит ежедневно быть причастным Кресту Христову. Николай Второй, как никто из русских царей, во всей полноте сознает свое служение как служение Удерживающего. Крестный подвиг святого Царя-мученика Николая Второго увенчивает эпоху торжества православия в России и открывает эпоху гонений – открытых и тайных.

Русская Церковь, доселе охраняемая правителями – удерживающими, подвергается, подобно Иову Многострадальному, невиданным скорбям. Исторический и духовный путь Русской Православной Церкви восполняется, увенчивается беспримерным мученичеством. Святая Церковь, как сердце России, первый и главный удар сатаны принимает на себя. Святая Церковь продолжает свидетельствовать о Христе «даже до смерти»[36] в лице миллионов новомучеников российских – ведомых и неведомых. Не стечение исторических обстоятельств, не расклад политических сил, не грехи народа, даже не злобные планы всемирной тайной «церкви лукавнующих» приводят Россию к сей Великой Жертве. Независимо от всех этих и других причин Святая Русь должна была подтвердить свою святость и величие Великою Жертвою. Путь Святой Руси, как Путь Креста, всегда был жертвенным, мученическим. Об этом Святая Русь свидетельствовала и святыми таинствами, и молитвенно-литургически, и терпеливым, великодушным преодолением всех находящих зол – видимых и невидимых. Понадобились века христианского воспитания, воспитания святыми таинствами, молитвенным подвигом и скорбями, чтобы в XX столетии Святая Русь могла выйти на генеральное сражение с сатаною. Именно святому Царю подобало взойти на престол перед этим сражением…

***

Уже с момента отречения Государя от престола торжество разрушителя соделывалось призрачным, ибо Николай Второй отрекался от престола не в пользу грядущих правителей, но свою власть, как Помазанник Божий, царь молитвенно возвращал Небесному Самодержцу.

Не случайно, что в самом начале великих испытаний России в Святой Церкви возрождается патриаршество. Так сам Господь милостиво и премудро промышляет о православной державе. Бог, как знающий времена и сроки, не в начале, не в средине, а уже в конце тысячелетнего Крестного Пути уготовляет нам великую брань с «церковью лукавнующих». Следовало пережить междоусобье, долгое иноплеменное иго, Смуту, болезнетворный реформаторский дух XVIII века, нашествие Наполеона и многое другое, прежде чем лицом к лицу встретиться с главными силами ада и сокрушить их Великою Жертвою в лице Новомучеников и исповедников Российских во главе со св. Государем и св. Патриархом.

Как для видимой брани идет призыв сильнейших и лучших, так и на поле брани невидимой Бог призывает самых верных чад своих, венчая их мученическими венцами. Не все святые идут на заклание физическое, но все приносят себя в жертву духовную. Ибо жизнь по правде Божией в условиях сатанинского плена и смуты является ежедневным мученичеством. На многие десятилетия в России для всего святого устанавливается Великая Пятница…

Православный Царь, помазываемый на царство освященным миром, получает особую благодать Духа Святаго – быть защитником и хранителем православной державы. Не столько сила личных достоинств, сколько всесовершающая сила Духа Святаго помогает царю быть Удерживающим. За могуществом и величием самодержавной власти сокрыто могущество и величие Божие. Самое главное в делах самодержавных зависит от благодати Божией, но сия благодать ожидает и участия человеческого: личная святость Помазанника усугубляет содействие силы Креста Христова. Самодержавный государь, как помазанник Божий, является видимым средоточием той невидимой силы Божией, которая в условиях сего мира удерживает верные сатане человеческие полчища от разрушения православной державы. Святая Церковь оружием Креста и Молитвы воинствует против сатаны, а православный Государь, ограждая Церковь, воинствует против сил человеческих, послушных воле разрушителя.

Отречение Императора Николая Второго от престола открыло врата перед силами ада, и они беспрепятственно захватили русскую землю. Снизу вверх, по всей властной вертикали, утвердились наместники сатаны. Но отречение вызвано не порывом малодушия и является не слабовольной уступкою человеческим понуждениям. В своем отречении Царь-мученик совершает первый мужественный шаг в шествии на Голгофу, чтобы принести себя в вольную жертву за грехи России. В отречении от престола Царь-мученик дает место не своей воле, а Промыслу Божию, которому угодно было испытать Россию огнем пещи вавилонской. Власть, полученную от Бога, святой Царь передает не наместникам сатаны, а прямо на Небо. О восприятии сей власти именно в день отречения свидетельствует сама Пресвятая Богородица в чудесном явлении «Державной» иконы. Сие явление свидетельствует: Богородица приемлет от царя престол, скипетр и державу российские. Ибо царский престол в России был знаменем не только земного, но и Небесного Царства. Наступало время небывалых испытаний. И даже святому Государю становилось не под силу противостоять все умножающимся полчищам «церкви лукавнующих»: подобало Самой Царице Неба и земли восприять скипетр, венец, державу и престол русского царства.

Власть самодержавная была уже недостаточна для сохранения Русской Православной Церкви, для искоренения многочисленных плевел, насеянных врагом в ограде российского государства. Уже многие сердца попали в сеть разрушителя, и это приближало час отречения Государя, приближало час восшествия его на Голгофу. Как Удерживающий, как Помазанник Божий, Николай Второй сделал все возможное для спасения России и всего православного мира. Оставалось последнее и самое великое: в лице Богородицы молитвенно передать престол Небесному Самодержцу и принести себя в жертву за грехи всей династии и народа.

Святой Царь-мученик на российском престоле явился знаком великой милости Божией и к роду Романовых, и к России. Молитвенный, крестный подвиг Николая Второй увенчивает истекший период торжества православия, начатый святым равноапостольным князем Владимиром, и полагает святое, жертвенное основание новому периоду возрастания Святой Руси в условиях пещи вавилонской. Святая жертвенность царского отречения сокровенно воздействует на весь православный народ. День отречения, как день всецелого, жертвенного послушания воле Божией, стал залогом и началом страстной седмицы для миллионов новомучеников и исповедников Российских. Не февральская и октябрьская революции, а именно день отречения Императора от престола знаменует начало долговременного сатанинского плена и смуты. Отречение Божиего Помазанника от престола было не столько политическим, юридическим или государственным событием, сколько событием не от мира сего – величайшим по значению и последствиям. Святой Царь, уподобляясь Господу господствующих, в сей день отречения идет невидимо на вольную духовную жертву за грехи народа.

Сие сокровенное мученичество Николай Второй подтвердит и очевидно, будучи злодейски заклан в подвале Ипатьевского дома. Очевидно отречение Николая Второго от престола означает торжество разрушителя – отца лжи: отныне демонические полчища в союзе с человеческими беспрепятственно попирают, убивают Святую Русь. Но как видимая победа диавола над Христом в страстную седмицу является его невидимым поражением, так и торжество ада над Царем и Россией силою Креста обречено быть Торжеством Православия. Начальным свидетельством сего Торжества служит чудесное явление иконы Богородицы. Следующим свидетельством является восстановление патриаршества и крестный подвиг многих и многих новомучеников и исповедников Российских. Благодаря жертвенному и молитвенному подвигу сих святых за видимым крушением, попранием и смертию Святой Руси совершается невидимое – как во Гробе Великой Субботы – созревание Пасхального Торжества.

…25 января (7 февраля) 1993 года Россия впервые праздновала Собор новомучеников и исповедников Российских. Сие празднование изволением Святаго Духа было установлено еще на Поместном Соборе 1917–1918 гг. Однако, ввиду открытых гонений праздник не праздновался. Святые новомученики и исповедники Российские ждали соборного молитвенного признания и прославления именно у себя на Родине, на месте крестного освящения душ и телес своих. (Прославление одной Зарубежной Церковью было недостаточным). Ждали не ради себя: прославленные Богом не могут нуждаться в прославлении человеческом. Ждали нашего ради спасения, ибо молитвенное почитание и прославление святых удаляет нас от греха, приближает к правде Царства Божия.

Всецерковно признавая подвиг новомучеников подвигом, мы торжественно отрекаемся от сатаны и злых дел его. Канонизация первых новомучеников и исповедников Российских является не столько юридическим актом или данью исторической справедливости, сколько возвещением еще об одной великой милости Божией к нам, грешным. Отныне уже не частным образом, а всецерковно мы можем молиться и получать могучую поддержку духовную от Собора новомучеников Российских. Отныне излияние благодати усиливается, а царство тьмы ослабевает.

Сегодня, как и вчера, Россия в руках наместников сатаны, а на наших глазах, в виду всей вселенной, совершается чудо прославления новомучеников и исповедников Российских. Воспрянем от маловерия, робости и уныния, духовно противостанем повсеместно торжествующему злу! Суд Божий прежде Страшного суда уже совершается в нашей жизни!

Определенная последовательность и постепенность в канонизации вызвана не человеческим произволом, не духом того или иного времени. Канонизация совершается на земле, но является событием и тайною не от мира сего. Наша канонизация не святым прибавляет святости и величия, а нам, прежде всего. Мы, грешные и немощные, нуждаемся в благодатном молитвенном единстве с предстоящими у престола Божия ликами и соборами святых. Только при их помощи мы сможем противостоять умножающейся «тайне беззакония». Канонизация новых и новых русских святых свидетельствует о великой небесной милости к России. В лице сих святых мы, робкие и расслабленные, получаем подкрепление за подкреплением в незримой брани с «церковью лукавнующих».

Брань усиливается – усиливается и помощь. Ныне, в лице Собора новомучеников и исповедников Российских, на помощь нам идет целая армия святых во главе с Царем и Патриархом. Не все еще видимы, не все нами прославлены как святые, но все идут с оружием Креста Христова на брань с сопротивной силой зла.

Недопустимо объяснять и промедление с канонизацией Николая Второго причинами политического характера. Всемогущество Божие, сила Церкви Христовой не могут подлежать политическим и иным условиям князя мира сего. Иногда Святая Церковь подобно Христу, который шел на Голгофу, подлежит убийственной власти наместников сатаны. Но подлежит только по видимости, ибо волею приемлет мучения ради победы над начальником вечной муки.

У Бога, содержащего времена и сроки, промедления нет: самое отдаленное будущее уже существует в недрах Предвечного Совета Пресвятой Троицы. Нет промедления и с канонизацией: имена всех святых предвечно вписаны в Книгу Живых. Те или иные святые имена сей Божественной Книги становятся молитвенным достоянием земной Церкви не по человеческому желанию, не в награду и не в сроки, нашим разумом установленные, а по премудрой милости Божией и во время, Владыкой времен определенное нашего ради спасения.

В канонизации особенно ощутимо становится сокровенное единство Церкви земной и небесной. Канонизация патриарха Тихона, а затем первых новомучеников Российских премудро предшествует всецерковному прославлению Николая Второго. Каждая канонизация является зовом Божиим, который побуждает нас от лености и греха к святости и преподобию. Перед началом, в продолжение и в конце сатанинского плена нам посылаются утешительные небесные знамения того, что «Удерживающий теперь»[37] не отъят[38].

Митрополит московский Филарет (Дроздов) писал: «Бог, по образу Своего небесного единоначалия, устроил на земле Царя; по образу Своего вседержительства – Царя самодержавного; по образу Своего Царства непреходящего, продолжающегося от века и до века, – Царя наследственного».

Изначальным Самодержцем, Удерживающим от полной катастрофы весь видимый и невидимый мир, является Творец сего мира – сокровенный и непостижимый. Главное управление миром происходит неведомо и независимо от человеческой воли. Небесное Самодержавие действует всегда и во всем «нашего ради спасения». По образу Самодержавия Небесного существует и земное. Тайна самодержавия – это тайна Креста. Самодержец Небесный является единоначальным, единодержавным, единосущным средоточием Креста. Чрез видимого царя сокровенно удерживает и спасает православную державу Царь царей и Господь господствующих. Православный царь, как наместник и помазанник Божий, по всей вертикали власти, сверху вниз, сообщает чрез себя особую благодать удерживания всем верным служителям престола. Венец, скипетр, держава и престол православного царя являются освященными образами Царства Божия.

Каждый из нас в святых таинствах Крещения и Миропомазания получает от Бога священный залог быть пророком, священником и царем, быть образом и подобием Царя царствующих. Каждый из нас призван быть самодержцем в собственном сердце: иначе нельзя стать свободным от дьявольских уз – уз смерти и греха. Каждый православный призван быть удерживающим, быть хранителем сердечного рая. Без хранения сердца от искусных воздействий сатаны мы не можем стать нерушимым оплотом веры, царя и отечества. Без Царствия Божия внутрь сердец, без самодержавия духовного не может ни утвердиться, ни устоять православное царство, как Царство Креста Христова. Ибо Крест неодолимо хранит и спасает лишь верных Ему. А изменников и всех, от начала преданных сатане, Крест сокрушает. Подобное сокрушение терпят все богоотступнические народы.

***

Православное Самодержавие является не столько человеческой, правовой, государственной, политической, исторической реальностью и условностью, сколько особым действием в нашем мире неотмирной благодати и милости Божией.

 

Велико достоинство царского и священнического служения – велика и тяжесть ответственности перед Богом, тяжесть Жертвы и Креста. Жертвенность положения царя и священника уже в том, что на них первых обращается искусный и коварный удар начальника злобы духовной. Подобает великодушно, мужественно выдержать, не сломиться перед непрестанным натиском «церкви лукавнующих». Выдерживают не все, а мы безжалостно спешим с укором и обвинением и так нарушаем повеление Божие: «Не прикасайтеся к помазанным Моим…»[39]. Сие повеление можно отнести не только к царям, но и к священникам.

Сила искупительной Жертвы, единожды принесенной Христом, многажды действует спасительно чрез святые сердца, чрез жертвенный подвиг, совершаемый новыми и новыми мучениками на всем протяжении христианской истории. Не книжное, а личное и живое свидетельство о Кресте Христовом устрашает полчища сопротивных, поэтому каждое время нуждается в святых. Особенно время сугубых испытаний. История России подтверждает это. Чем большая опасность угрожала святой Руси от «церкви лукавнующих», тем более великих святых воздвигал Господь нам на помощь. В период монгольского плена мы стоим молитвами преподобных Сергия Радонежского и Кирилла Белоезерского. В XIX веке, когда на Святую Церковь ползут предтечи антихриста в лице Наполеона и безбожных учений, нас ограждает молитва преподобного Серафима Саровского. Наконец, в XX столетии все силы ада злобно бросаются нанести последний удар по Святой Руси, но Господь посылает нам, недостойным, сугубую защиту вначале в лице праведного Иоанна Кронштадтского, а затем в лице бесчисленного Собора новомучеников и исповедников Российских во главе с Царем Николаем Вторым и Святейшим Патриархом Тихоном. Возглавить сию великую жертву во время великих испытаний должны были именно Царь и Патриарх. Иначе не было бы святой полноты в беспримерном мученическом подвиге Святой Церкви. Христос, как Царь царей, своим вечным примером убеждает: на Жертву Крестную идет святейшее и величайшее.

Православное Самодержавие является не столько человеческой, правовой, государственной, политической, исторической реальностью и условностью, сколько особым действием в нашем мире неотмирной благодати и милости Божией. Не случайно последние наследники престола и в роде Рюриковичей (царевич Димитрий), и в роде Романовых (царевич Алексий) были мучениками. Не случайно увенчивали правление обеих династий святые на престоле – цари Феодор и Николай Второй. Увенчание правления обеих династий святыми царями является одним из свидетельств того, что самодержавная власть по природе своей благодатна. Чрез православного самодержца, даже вопреки его личным недостаткам, сообщается от Бога освящающая сила хранить и защищать православное царство и Святую Церковь от злобного натиска сатанинских полчищ. В святом самодержце благодать – быть Удерживающим – усугубляется.

Господь, увенчивая правление Рюриковичей и Романовых святыми царями, свидетельствует так о прощении грехов обоих династий. Святостию последних помазанников восполняются недостатки предыдущих. Династия – единое живое родословное древо, поэтому первые и последующие помазанники нераздельны с последними. Каждый отвечает за Россию перед Богом, и все вместе. Самая большая ответственность возлагается на самого последнего самодержца, ибо от его готовности идти на Крест зависит и Крестный Путь России. Подвиг Царя-мученика Николая Второго не только искупает грехи династии, народа русского, но и является великим обетованием и залогом верности России своему Крестному призванию до конца.

Россия позже других империй приняла христианство, но она из тех последних, которые будут первыми. Рим и Византия восприяли благое иго Христово, но не удержали до конца, не увенчались славою неизменной верности Кресту. Не удержали, ибо в самый критический момент не имели такого Удерживающего, каким явился в России Николай Второй вкупе с Собором новомучеников и исповедников российских. Чрез жертвенный подвиг Царя и новомучеников Россия подтвердила свою неизменность Кресту Христову и удержала весь мир от окончательного и безраздельного завоевания сатаною.

Жертва, которую приносит Помазанник Божий, Глава православной державы, особенно велика перед Богом. Миропомазание на царство священнотайно соединяет самодержца с державой и народом, сообщает царю дары Святаго Духа быть Удерживающим, быть наместником Божиим. Как человек, свободный в выборе, Царь в личном отношении может быть грешен, недостаточен, подвержен воздействиям лукавого. Но в отношении державном «сердце царево – в руце Божией»[40]. Как помазанник и самодержец, царь вольно или невольно творит волю Божию в своих государевых решениях и действиях: такова священнотайная сила миропомазания на царство. Посему сказано: «Бога бойтесь, царя чтите»[41]. Как через священника, даже недостойного, силой Божией совершаются святые церковные таинства – так через миропомазанного на царство силой Божией охраняется Православная Церковь, держится православное государство.

Из сказанного вовсе не следует, будто личная святость царя или священника необязательна. Личная святость привлекает к действиям царя и священника сугубую благодать Божию. И священник, и царь являют на земле образ Отца небесного, почему и называются в народе с ласкою: батюшка, царь-батюшка. На обоих лежит величайшая ответственность за вверенных Богом людей. Любовь к Богу является первым и главным условием исполнения и царского, и священнического долга. Сие подтверждает евангельский пример[42], когда в ответ на трехкратное заверение Петра – «ей, Господи, ты веси, яко люблю Тя» – Иисус трижды говорит: «паси овцы Моя».

Право пасти державу или словесных овец дается тому, кто любит Бога и ищет прежде всего Царства Божия, а все остальное прилагается и неоскудно подается Источником благих. У царя и священника двуединая задача – блюсти державу и словесных овец. Православная держава, хранимая царем, и Святые Таинства, совершаемые священником, являются для словесных овец надежною оградой от «тайны беззакония». Не вина хранителей сей ограды, если Россия потянулась на пажити беззакония и отлучилась от двора Христова.

…В день отречения Николая Второго Россия теряет благодать власти самодержавной, власти от Бога и предается наместникам сатаны, наместникам лжи и человекоубийства. Россия становится заблудшей овцою, взыскать которую идет Христос в лице святого Царя – Помазанника и Собора новомучеников. Крестный подвиг Христа, единожды совершенный, продолжается и совершается до скончания века в жертвенно-молитвенном подвиге святых. Господь, единожды распятый, продолжает страдать от рук новых и новых распинателей. Страдает, конечно, не как Бог и даже не как человек, ибо по вознесении нетленная плоть Христа уже не подвержена превратностям нашего мира. Иисус страдает ныне в лице Святой Церкви, как глава ее.

В 1817 году, еще за 100 лет до очевидного торжества разрушителя, богобоязненный ямщик Федор Казакин среди бела дня увидел множество бесов в образе людей обоего пола. Бесы сидели на высоких деревьях, играли на каких-то невиданных музыкальных инструментах и припевали: «Наши годы! Наша воля!»[43]. Достойно внимания: когда Федор в ужасе от увиденного стал креститься, бесы не исчезли. Так была показана не слабость Креста (да не будет!): в этом страшном видении обнаружилось предстоящее России – испытание беспримерным сатанинским игом.

Сие иго испытал во время страстной седмицы Христос – предлежало оно и России, как исторической личности, за Христом последовавшей. Сила Божия во время страстной седмицы не умаляется, а премудро и жертвенно – ради победы! – восходит на Крест и сокрывается в жизнодательном Гробе Великой Субботы. Перед распятием Иисус молится: «Отче, прииде час: прослави Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тя…»[44]. Час прославления – час Креста, Гроба и Воскресения – наступает в жизни каждого истинного христианина. Для России час прославления наступает в день отречения императора от престола – день явления иконы Богородицы «Державная». За Россию слова божественной молитвы – «Отче, прииде час…» – произносит Царь-мученик. Произносит безмолвно, в сокровении святого жертвенного сердца. В канун отречения Император молится всю ночь. Молится Небесному Самодержцу, чтобы не попустил сатане окончательно погубить Россию. Живым жертвенным залогом помилования России соделывается сам Государь. Известны слова его: «Если России нужна искупительная жертва, я буду этой жертвой».

…В XX веке, после отречения от престола последнего православного самодержца «тайна беззакония» получает небывалый простор. Отныне даже в России власть обретает демонический характер, и поэтому не удерживает зло, а распространяет. Чем дальше, тем больше. Вместо коммунистических бесов в тело России входят еще более злые бесы демократические. Вместо ожидаемого освобождения и возрождения Россия попадает в пущий плен и худшую пагубу.

Власти исключительно человеческой не существует. Сокровенным источником власти является либо Бог, либо сатана. Православный самодержец, не ограниченный ни конституцией, ни диктатом партий, видит свой долг в исполнении правды и воли Божией. При самодержавии воля Божия в лице царя главенствует над демонически-человеческим произволом. Нет высочайшей ответственности, чем ответственность перед Богом. Нет высочайшего избрания, чем избрание Богом. Именно такой властитель наиболее ответственен перед народом и Отечеством.

Разве сравнимы избранник Божий и народный избранник? Под видом народного избрания, под видом воли народа, которою так любят прикрываться наместники сатаны, действует искусно воля диавольская. Великий гипнотизер умело внушает большинству народа под видом народных собственные идеи, желания, направление действий. Лукавый дух тонко льстит самолюбию толпы, представляя, будто она сама выбирает и свергает правителей. Даже Россия, по образу западных бесократий, дожила до всенародно избранного президента. Бесы коммунистические подготовили Россию к приходу бесов злейших – демократических. Демократию может принять лишь страна, основательно обезбоженная или зараженная ересью. Под личиной народовластия, обольщая умы и сердца, всегда властвует сатана, а демократия является одной из злейших форм бесократии и приготовляет приход антихриста. Мы же должны жить не по воле народа, не по воле партий и самозванцев коммунистического или демократического толка, а по воле Божией! За так называемым народом и партиями притаил свои злобно-коварные интересы отец лжи и греха. Под именем и во имя народа на всенародных выборах, референдумах и прочих политических играх часто действуют, оставаясь в тени, человекоубийственные силы ада. Подвластные великому наваждению, ослепленные умом и сердцем, толпы народа смело, решительно, самоотверженно шагают в пропасть. Искусную пагубу, прикрытую очередною наживкой, видит лишь «малое стадо» святых и верных Богу. Большинство, очарованное гениальным обманщиком, врата адовы принимает за врата райские.

Диавол, как великий иллюзионист, без труда представляет несуществующее – существующим, отвратительное – любезным, ложное – истинным, тьму кромешную – светом блистающим, а самого себя, отверженного и гнусного, являет ангелом или богом и требует себе поклонения. Сей тайный обольститель имеет доступ к духовному, душевному и телесному составу человека. Но доступ не безграничный, а обусловленный свободным восприятием, свободной волей человека и особенным Промыслом Божиим. Пример тому – праведный Иов, досаждать которому сатана мог лишь в пределах, дозволенных Богом и святой волей самого страдальца. Сия святая воля, несмотря на величайшие лишения, скорби, осталась неподвластною падшему духу, не восприяла его злые советы и обманчивые наваждения.

Тяжелым было иго коммунистическое, еще тяжелей иго демократическое: так набирает силу «тайна беззакония», приближаясь к своему звездному часу – к приходу антихриста. За отречением от идолов коммунистических последовало поклонение идолам демократическим. Иначе не могло быть: вслед за отречением мы не сочетались со Христом, и в свободное от Бога сердце вошли семь злейших духов, и последнее оказалось для нас хуже первого. Бесы коммунистические свое дело сделали, и по мановению сатаны устраняются, чтобы уступить место бесам демократическим – более искусным в разрушении России и Церкви.

Режим коммунистический пленял откровеннее. Режим демократический пленяет объятиями, которые поначалу ласково зазывают, а затем безжалостно удушают. Обещанная свобода по воле великого манипулятора и гипнотизера оказывается на деле свободою творить грех и беззаконие. Равенство оказывается равенством рабов сатаны, а в братстве выражается родственность пленившего всех духа – духа тьмы. Диавол, как великий хамелеон, всегда перекрашивается под цвет тех или иных исторических обстоятельств и человеческих стремлений. На нем всегда личина, сообразная времени. Но за меняющимися личинами таятся неизменно зависть, человекоубийственная злоба, лютое богоборчество. Понятие «свобода» бесы коммунистические и демократические могут толковать и применять по-разному, но суть демонической свободы неизменна в любые времена, при любых обстоятельствах: это свобода от Бога, произвол во зле и во лжи.

Либерализм, социализм, коммунизм, демократия и прочее, прочее нужны для «церкви лукавнующих» не сами по себе, а как средства в достижении заветной цели – всемирного торжества «тайны беззакония». Самое главное для сатаны не средства, а злая цель. Поэтому для приближения к цели используются любые средства, в том числе и добрые. Добрые даже предпочтительнее, ибо надежнее уловляют в сети лукавого сердца доверчивых и неискусных. Диавол, как великий режиссер, умело применяет свое гениальное гипнотическое воздействие: злых привлекает злом, а добрых добром. Добрые даже не подозревают, что они вкупе со злыми действуют по тайному сценарию сего режиссера. По решению адского совета именно в среду доброго и доверчивого русского народа внедряется под благими личинами «тайна беззакония». С момента Крещения, когда Русь трехкратно отреклась от сатаны, и по сей день непримиримо коварствует на нас «церковь лукавнующих». Чем дальше, тем больше и искусней искушает сатана Святую Русь: зависть и злоба сего человекоубийцы не знают покоя.

В проповеди, произнесенной в пятницу Светлой седмицы (Пасха 1993 года) в день празднования иконы Богородицы «Живоносный источник», архимандрит Иоанн (Крестьянкин) сказал: «Мы живем в апокалиптическое время. Время наисложнейшее, наитруднейшее, наитяжелейшее. В восприятии происходящего подобает быть очень внимательным и вдумчивым. Все силы ада ополчились сегодня на Святую Церковь. Но не уподобимся печальным и расслабленным барышням, а будем стоять твердо. Антихрист близ, однако, великий грех изыскивать или назначать год, месяц и час конца мира. Сами по себе мы не спасемся, но и Бог без нашего участия не спасет нас».

***

Ныне Государя-мученика упрекают: если б казнил всех революционеров, Россия бы избежала кровавой Голгофы. Нет и нет. По Высочайшей воле Царь мог казнить всех смутьянов, но главный смутьян – Диавол и души человеческие, склонные следовать тайным советам сего великого смутьяна, – царской власти не подлежали.

В царе и священнике сугубо опасны не только грехи, которые своей очевидностью подают злой пример народу, но и грехи тайные. За грех, совершаемый царем или священником, спрос сугубый, ибо разрушительное воздействие его намного глубже, обширнее греха человека обычного. Тайное согрешение неминуемо влечет к неправым действиям, пагубным последствиям. Тайное согрешение неизбежно накладывает печать на совершителя, неизбежно умаляет или же вовсе лишает содействия благодати Божией. А обретающегося вне благодати легко похищает великий похититель душ и телес человеческих. Вкупе с царем и священником похищает и народ. «Народ согрешит – царь умолит, – гласит поговорка, – царь согрешит – народ не умолит». Для искупления царских грехов потребна царская жертва. Жертва по образу той, которую приносит Царь царствующих. Нельзя малое искупить меньшим: в жертву пригодно лишь лучшее и превосходное. Поэтому малое согрешение искупается большим покаянием, а великое – величайшим. Искупить грехи всего рода человеческого мог лишь Царь царствующих. Искупить грехи России и царского рода мог лишь высший из царей, высший по вере и достоинствам.

Беспримерное величие Николая Второго в том, что он в невиданной полноте соединил царское служение со святостию. Как Царь и человек он всецело повиновался и доверял воле Царя царствующих. При венчании на царство не превознесся, при отречении от престола не впал в малодушие, злобу и отчаяние: такое присуще только Царю, самозванцам подобная высота неведома. Обычные человеческие, государственные, политические мерки к Николаю Второму неприменимы: сей Царь жил по образу Царя царствующих, и в своей самодержавной деятельности доверял в первую очередь не политическим выгодам, а воле Божией.

Например, еще в начале царствования Николай, вопреки очевидной политической выгоде, не утвердил казнь двухсот революционеров. Ныне императора упрекают: если б казнил всех революционеров, Россия бы избежала кровавой Голгофы. Нет и нет: страстная седмица была неизбежна для России. Может, в иных формах, а генеральное сражение с сатаной все равно предстояло. По высочайшей воле можно было казнить всех смутьянов, но главный смутьян – диавол – царской власти не подлежал. Души человеческие, склонные следовать тайным советам сего великого смутьяна, царской власти не подлежали.

…В годовщину отречения от престола Николай Второй глубочайше сокрушается в своем дневнике при виде страданий России и господства беззакония от враг видимых и невидимых. А затем заключает: «А все-таки никто, как Бог! Да будет воля Его святая».

Право последнего решения святой Царь всегда предоставлял Богу и с готовностью покорялся Его святой воле. Царь и царство, не устремленные к Царю царствующих, неизбежно подлежат власти князя мира сего. Поэтому стоит ли удивляться тем величайшим нестроениям, которые переживает сейчас Россия? Великий семидесятилетний плен увенчивается величайшими смутой и разрушением – диким, лживым и злобным торжеством всех адских сил. Таковы дальние последствия отречения царя от престола. Не стало Удерживающего – отступила и та особая благодать, особая сила державности православной, которая изливалась на Россию и соделала ее величайшим из государств мира. Величайшим – видимо, и, прежде всего, – невидимо. Государь стоит до последнего – даже в день отречения и уступает, наконец, не столько под давлением слепцов и предателей, сколько из святого послушания воле Божией. Отречься подобало, чтобы от России и народа, по премудрому Промыслу, отступила благодать державности православной. Не только за богоотступничество «обышедше обыдоша» Россию вначале коммунистические, а затем злейшие демократические бесы. Ибо отнюдь не вся Россия изменила Богу. У сатанинского ига есть причины и более сокровенные…

Вслед за отречением Царя от престола над Россией сгущается духовная ночь – темная, длинная, давящая. Наступает Страстная седмица, чтобы так обнаружилось истинное устроение сердец. Чтобы прославились великою славою идущие вслед за Христом, спаслись подобные благоразумному разбойнику, и с позором погибли сыны погибели. Для большего посрамления сатаны Бог, как в случае с праведным Иовом, дал сему злоначальнику полномочие очевидно торжествовать над Россией…

Святой царь Николай Второй, обрученный с Россией при венчании на царство и молитвенно единый с народом, становится живым примером предлежащего нам пути. Он, как царь, идет первым: являет образ всецелого послушания воле Царя царствующих. Воля сия была в том, чтоб Россия во главе с царем принесла искупительную жертву и за свои грехи, и за грехи мира. Россия сама по себе, без Христа, недорого стоит: страна в ряду прочих. «Без Мене не можете творити ничесоже»[45], – сии слова Господни в равной степени относятся и к отдельному человеку, и к целому народу. Россия, народ русский могут величаться не сами собою, а Крестом Христовым. Было бы безумно, если б ослица, на которой восседал Иисус, к себе отнесла восторженные возгласы народа: «Осанна! Благословен Грядый во имя Господне Царь Израилев».

Господь избрал ослицу, и она всецело и смиренно покорилась сему избранию. Любой народ или человек по образу сей ослицы является избранием Божиим до тех пор, пока со смирением несет Христа. Несет и видимо – в открытом исповедании, и сокровенно – в сердце своем. Стоит отвергнуть благое иго Христово – и народ избранный становится народом – богоборцем, носитель истины соделывается носителем лжи, великий величием Божиим оказывается или презренным, или прославленным мерзкою славою князя мира сего. Избрание Божие по наследству не передается: каждый из нас в каждом из поколений должен верою во Христа непрестанно подтверждать свою избранность. Великая трагедия и великая ошибка иудейского народа в том, что он, по тайному внушению сатаны, возомнил себя избранным по праву наследования: «Мы семя Авраамле есмы»[46]. Но именуясь чадами Авраамовыми, иудеи дел Авраамовых праведных не творили. Отвергнув Христа, иудеи утратили благодать, перестали быть избранием Божиим, и многие соделались служителями «тайны беззакония».

Мы, русские, можем разделить участь иудеев, если в патриотической заботе о великой России забудем о Христе. Без отречения от сатаны и всех дел его, без восприятия Креста Христова нет великой России. Но отречение от сатаны и всех дел его совершается христианином не только при Крещении, а в каждое мгновение жизни. Ибо после Крещения дух злобы усиливает, изощряет, соделывает почти непрестанным свое нападение на человека.

Усовершается человек – усовершается и брань за его душу со стороны «церкви лукавнующих»: злых и искусных духов сменяют злейшие и искуснейшие. Подобное происходит и с державой, с народом. Сатана не прощает отречения «от всех дел его» ни всему народу, ни отдельному человеку. Чем выше народ, человек, тем злее брань. Брань принимает особый характер, если человек высок и очевидно, и сокровенно. В таком случае помощь от Бога сугубая, но и искушения от великого искусителя тоже наводятся сугубые. Начальник нечестивых полчищ прекрасно понимает, как много значит поражение предводителей народа Божия. Патриарх и Помазанник Божий всегда находятся на острие великих и величайших искушений. Посему и молитва за них всецерковная. Возможно ли находиться впереди, во главе народа и ни разу не быть уязвленным от великого уязвителя, ни разу не допустить ошибки? Царь и Патриарх пребывают под особым покровом Божиим, ибо их неусыпно, с сугубым старанием ищет погубить начальник погибели. Но обильная благодать Божия не связывает свободу: и Помазанник, и Патриарх могут стать вне благодати, и тогда горе державе и Церкви.

…Государя при венчании на царство причащают в алтаре по священническому чину. Не случайно царь имел сокровенное желание стать патриархом. Он был духовно готов и к тому, и к другом служению. Отрекаясь от престола, Николай Второй приступает к священнодействию, в котором приносит в жертву Богу самого себя. Царь-мученик своей священнодейственной жертвою полагает спасительный залог для той жертвы, которою вслед за ним соделается Россия. Сему примеру великому послушно следуют народ и держава. Не могут не следовать, ибо Царь не только пример, а нераздельная и ведущая часть Царства. Нераздельная по праву причастия вкупе с народом Святым Христовым Тайнам.

Единство Царя с народом чрез таинство евхаристии, чрез Тело и Кровь Христовы неизмеримо существеннее, важнее, непреложнее, надежнее любого другого единства. Поэтому личный мученический подвиг Николая Второго не только личный. Подвигом своего Государя Россия была добровольно обречена на крестный путь, путь Страстной седмицы. Пройденный Императором за год с небольшим, для России он растянулся на долгие десятилетия, чтобы не одно, а несколько поколений вкусили спасительную крестную чашу.

Продолжительность Страстной седмицы в воле Божией: в жизни отдельного человека или целого народа она длится ровно столько, сколько сие необходимо для полноты спасения. Не бессилен Бог сократить для нас время плена и смуты, время скорби великой и унижения. Но нет: не сокращает, а продолжает испытывать великим испытанием, ибо свой Крестный Путь Россия должна пройти до конца. Но даже преданная и поруганная наместниками сатаны, Россия до конца не оставлена Богом.

10/23 апреля 1993 года, в Светлую Пятницу, в празднование иконы Богородицы «Живоносный Источник» подписывается распоряжение о передаче Русской Православной Церкви всего достояния, исторически ей принадлежавшего. Для служителей «церкви лукавнующих» такое распоряжение является, скорей всего, лишь тонким тактическим ходом в хорошо продуманном стратегическом наступлении на Церковь Божию. Но тайна спасения мудрей «тайны беззакония»: хитрую уловку разрушителя Святая Церковь обратит на возрождение храмов и монастырей, на устроение душ.

Возвращая церковное Церкви, князь мира сего заботится не о возрождении России и Православия, а преследует злую цель – готовит храмы антихристу. Сатана – так ему кажется – отпускает святыни из плена на время, чтобы впоследствии, при воцарении антихриста, пленить их пленом искуснейшим и злейшим. Но сатане и нам, обманутым по его внушению, только кажется, будто он обладает могучею греховною силою. Грех пленяет и насилует людей лишь при нашем малейшем соизволении к нему. Паразитическое княжение наместников князя мира сего держится лишь на искуснейшем лукавстве духа лукавого и нашем самообмане. Не может быть подлинного могущества в отпавшем от Всемогущего! Не только над человеком, но даже над свиньей бессловесной начальник ада не имеет никакой власти.

…В тысячелетней истории Русской Православной Церкви немало примеров, когда погибали святыни либо от рук иноземных врагов, либо от пожаров, либо по другим причинам. Но Божественная красота Святой Руси не умалялась: снова писались иконы, снова ставились храмы – подчас лучше прежних. Иначе не могло быть: в недрах Святой Матери – Церкви молитвенно рождались святыни, благовейно хранились и в случае утраты воссоздавались. Святая Мать-Церковь, молитвенно единая с Подателем благих, обильно плодоносила видимо и невидимо – в мире земном и небесном.

Главнейший плод, святейшая святыня всегда сокровенна, сосредоточена в сердце человеческом, которое воспитывается, совершенствуется Святыми Таинствами при нашем молитвенном содействии. Красота и благодатная сила видимых святынь является выражением святынь невидимых, заключенных в сердце. Тех святынь, про которые сказано: «Царствие Божие внутрь вас есть»[47]. Сатанинский плен мог пленить, попрать или уничтожить лишь видимые святыни. Святыни сокровенные, подобно трем отрокам в пещи Вавилонской, остались непобедимы.

…Рождение Государя Николая Александровича в день Вознесения Господня и праведного Иова Многострадального знаменуют судьбу и Царя, и Державы. Бог, как и в случае с Иовом, позволяет сатане терзать Царя и Державу многоразличными скорбями, чтобы тем убедительней явилась их святость. Бог дает место сатанинской злобе, ибо знает: и Царь, и Держава, подобно Иову, подобно трем отрокам в пещи вавилонской, увенчаются Победой непобедимою. Встретить час сугубого испытания во главе со святым Царем было для России знаком великой милости Божией. Знаком и залогом непреложной верности Кресту Христову. Верности, подтвержденной кровию миллионов Новомучеников российских.

…Непосредственным приуготовлением России к великой жертве явилась первая мировая война. Весь путь Святой Руси, начиная с Крещения есть приуготовление к мученическому венцу, к той Великой Жертве, на которую она идет во главе со святым государем. Даже без подвигов, сама по себе жизнь в период наижесточайшего сатанинского плена и наисмутнейшей смуты является для души христианской бескровным мученичеством. Сколько таких бескровных мучеников предстоят ныне перед престолом Всевышнего? А сколько их продолжает хранить правду Божию на земле, посреди нагло торжествующих легионов лукавого?

Есть моменты и периоды в человеческой истории, в жизни души, когда по особому Промыслу Божию Солнце Правды сокрывается, и мир погружается в глубочайший мрак, а душа переживает адскую муку богооставленности. Примером своей земной жизни свидетельствует об этом и Сам Господь. России, за Христом последовавшей, надлежало испытать Христову богооставленность, чтобы со Христом и воскреснуть. Не удивляться и не роптать надо на богооставленность, а воспринимать ее, как неотъемлемую часть благого ига Креста Христова.

Измена Николаю Второму, как Царю святому, усугубляет вину русского народа перед Богом и Помазанником Божиим. Отступление от Царя явилось опасным залогом отступления от Бога. Поэтому сию измену подобало искупить великими испытаниями. Конечно, не все изменили, но вина на всех – такова тайна народа христианского, в котором святые из жертвенной любви восприемлют на себя грех грешников, разделяют общую вину и общие испытания. Россия безмолвным соучастием в грехе цареубийства отреклась от особых даров Святаго Духа, которые имела от молитвенно-евхаристического единства со своим Помазанником. Не случайно священникам сатанинская власть запрещала молиться о плененном государе. Лукавый дух лучше людей понимал, какая сила – его побеждающая! – заключена в молитвенно-литургическом единстве Царя и народа. Отец лжи и беззакония сделал все возможное для разрушения сего спасительного единства. Но Бог поругаем не бывает ни Сам, ни во святых своих. Всецерковное прославление Николая Второго в лике святых не только восстановит спасительное для нас молитвенное единство и окончательно снимет вину цареубийства с народа, но и явит – чрез крест Христов – высочайшую, совершеннейшую, неотмирную степень сего единства.

***

Святая Русь в лице «малого стада» верных Кресту Христову отнюдь не малая, а великая множеством святых, сокровенных в Церкви небесной. Великая беспредельным величием Креста, который соединяет «малое стадо» земной Церкви, пребывающей в обстоянии бесовском, с великим множеством святых Церкви Небесной – недосягаемой для адских легионов. Не только бесплотную молитвенную помощь получаем мы от Церкви Небесной. Перед усилением бесовских нашествий и в периоды сугубого бесчинства сатаны святые Царства Небесного – по жертвенному долгу любви – приходят к нам во плоти, приходят явлением святых мощей своих. Поэтому каждое обретение святых мощей знаменует великую милость Божию, явленную нам в преддверии скорбей или в огне искушений.

Весьма благовременно, точно в предвестии кровавых событий в Москве (осень 1993 года), в Кирилло-Белоезерском монастыре совершен Крестный ход вокруг обители в день Усекновения главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна (29 августа/11 сентября 1993 года). В сей день мы воспоминаем не только праведную кончину Иоанна Крестителя, но и всех, за правду Божию убиенных. А таковым несть числа, особенно в пределах России, особенно в многострадальный период бесовской смуты и лукавого плена. Усугубить и увенчать торжество праздника подобало Крестным ходом – знаменем Победы непобедимой, знаменем, достойным всех, за правду Божию живот свой положивших. Совершение Крестного хода вокруг крупнейшей русской обители по своему духовному, молитвенному значению равносильно совершению Крестного хода вокруг России.

…Впервые вокруг обители шествовала Крестным ходом икона с изображением святых Царственных Страстоткрпцев. Крестный ход совершался как единое дыхание: небо было отверстым для молитвы, монастырь, подобно Кресту, столпом восходил на небо, простирался в широту земли и попирал, сокрушал преисподнюю силу ада. Ощущение продолжительности пути, времени исчезало перед предвечною силою Креста Христова. Обстоятельства пленения монастыря и России тоже исчезают перед лицом Крестного хода.

Очевидно: и Россия, и Кирилло-Белоезерский монастырь находятся под безраздельною властью «лукавых». Но Крестный ход свидетельствует сокровенным молитвенным свидетельством: предвечные Сила, Правда, Победа принадлежат Святой Церкви – жертвенно верной царственной славе Креста Христова. Ибо ни для кого из нас нет большей славы, чем жертвенная, царственная слава Креста Христова.

В мире, князем которого является сатана, ложь всегда распинает истину: такова природа «тайны беззакония». Причем господство лжи в умах людей может продолжаться многие и многие годы. А святая Церковь, как обладатель всей полноты истины, и православный Царь, как защитник Церкви, неизбежно несут мученический подвиг. В период плена и смуты – подвиг сугубый, но и слава сугубая.

Слава заключена не в любом и не в самом по себе страдании, а только в том, которое причастно жертвенности Креста Христова. Только такому спасительному страданию усвояется имя мученичества. Бесы вкупе с подвластными человеками тоже страдают, но бесславно – от зависти, злобы, отчаяния, гордости и всякого иного нераскаянного беззакония. Грех, раскаянный и оплаканный сердечным воздыханием – «Боже, милостив буди мне, грешному», – умирает. Искреннее покаяние воздвигает душу из греховного бесславия в славу мученичества, приобщает освящающей силе Креста Христова. Покаяние всегда по природе своей жертвенно, ибо требует отречения от сласти греховной. Святые отрекаются добровольно, а благоразумные разбойники – неволею крестных испытаний.

Каждому из нас, даже в пору благоденствия, предлежит выбор: или следовать внушениям начальника греха и беззакония, или жертвенно восприять Крест Христов. Увлекаясь смутой греха, Россия никогда не угашала в себе готовность к покаянию, готовность к восприятию Креста Христова. В ответ на сию готовность Господь посылает испытания. Неутомимой и злобной рукой сатаны Божественный Промысел оказывает великую милость: неволею скорбных обстоятельств содействует нашему спасению, подвигает к славе Креста Христова.

Главное не то, что ныне происходит на политическом дворе, а то, к чему склоняются наши души – к пагубе или спасению. Мало утешительного в течении жизни мира, князь которого сатана. Здесь успешно превозмогают лукавство и беззаконие. Здесь много стоит даже молчаливое неучастие в делах пагубы, даже тайное сочувствие правде Божией и ее исповедникам. Не каждый может возвысить голос против «тайны беззакония», но Бог ценит и малое склонение души к истине Креста Христова.

Сплетение лжи, умом человеческим не расплетаемое, сокрушается, яко паучина, лишь всепобеждающей силой Креста Христова.

Слава, богатство, могущество, которые дарует князь мира сего подвластным государствам и человекам, минует, как день вчерашний. А слава России, верной Кресту, пребудет нетленной. Америка и другие, ныне надменные уделы сатаны, расточатся, а поруганная, ошельмованная и ограбленная Россия за верность Кресту Христову наследует Царство, уготованное ей от сложения мира. Подлинная слава и державы, и человека только в причастии Кресту Христову, а не во внешне высоком или униженном положении.

…Святой Царь-мученик Николай Второй славен и на престоле царском, и после отречения от престола – преданный и оклеветанный. Славен в поругании и унижении беспредельном даже более, нежели во главе государства. Мученическим подвигом было для Государя пребывание на престоле. Отречением от престола святой Царь заявляет готовность к сугубому мученичеству. Еще в 1901 году, задолго до Голгофы, Николай Второй из пророчества монаха Авеля Вещего достоверно знает о предстоящей ему жертвенной участи. Пребывание на престоле царства видимого является для Николая Второго духовным воспитанием перед восшествием в неизмеримо славнейшее Царство Божие, чтобы соцарствовать во веки веков с Царем царствующих и Господом господствующих.

Своим жертвенным житием Царь-мученик предизображает, предопределяет путь народа и Державы. Великая жертва Царя духовно влечет к великой жертве и Россию. Своим святым подвигом Помазанник безмолвно обязывает и народ к подвигу. Ведь личная святость святого никогда не бывает только личною. Святой подобен Кресту: и сосредоточен в сердце, в Боге, и открыт в мир, сообщая ему освящение. Святая Церковь по природе своей кафолична, всемирна, вездесуща и в то же время имеет неповторимый национальный и человеческий лик – святой лик. Поэтому мы говорим: Святая Русь, святой Сергий Радонежский, святой Кирилл Белоезерский, святой Царь-мученик Николай Второй.

В Церкви начала личное и вселенское нераздельны. Личный подвиг святого является в то же время вселенским, а соборная, вселенская святость сообщается подвигу личному. Великий жертвенный подвиг святого Царя-мученика освящает не только то время, в которое он совершался. Сей подвиг сообщает освящение и прошлой, и настоящей, и будущей России. Он не даст ей погибнуть и на краю гибели. Сия жертва чрез сокровенное причастие Великой Жертве Христовой имеет вселенскую силу, действенную во всякое время и на всяком месте. Силу, действенную сугубо, если мы находимся в молитвенном единении со святым Царем.

Предстоящая канонизация государя Николая Второго и всецерковное молитвенное прославление его являются одним из главных условий помилования России и нашего освобождения из уз жесточайшего сатанинского плена. Любая канонизация, как знак небесной милости, совершается не столько по воле человеческой, сколько по воле Божией. Само промедление с канонизацией Государя Николая Александровича свидетельствует: мера наказания нашего еще не исполнилась, и России пока еще надлежит быть под игом сатанинским. Начало сего ига ознаменовано отречением императора от престола и явлением иконы Богородицы «Державная». Знаменем конца ига будет всецерковное молитвенное прославление Царя-мученика в лике святых – во главе Собора Новомучеников и исповедников Российских.

Тайна царской, патриаршей, епископской, иерейской власти – это тайна Креста, тайна жертвенного восприятия чужих немощей и грехов. Царь и Патриарх восприемлют величайшее бремя, для несения которого им дается от Бога величайшая сила. Действие сей благодатной силы отчетливо или безотчетно признают все, признают и покоряющиеся ей, и сопротивные. Личною святостию Царя, Патриарха, епископа, иерея умножается действие присущей им силы Божией. Имеющие очи по Божию изволению видят, какая великая освящающая сила присуща облеченным царскою, патриаршею, епископскою, иерейскою властию. Сила тем большая, чем более высокою властию наделяется человек от Бога. Иногда можно ощущать, как само облачение предстоятеля Церкви, уже снятое с плеч по окончании литургии, источает благодать, искрится благодатью. Пренебрежение к Царю, Патриарху, ко всей иерархической лестнице является пренебрежением к Богу, ложится грехом на наши плечи. Лозунг «Долой самодержавие!» мог родиться лишь в недрах ада. Пренебрежение к Помазаннику Божию, к иерархии суть выражение того свободомыслия, которое является тайным рабством духу злобы и пагубы.

Глава 7.

1994 год. Во гробе сердца

Крестный ход – это живая Церковь, которая во всеоружии приятых Тела и Крови Христовых выходит в мир и щедро несет ему освящение, очищает от духов злобы поднебесной.

9 (22) июня 1994 года, в день преподобного Кирилла Белоезерского, состоялся первый архиерейский Крестный ход вокруг обители с водосвятным молебном на Сиверском озере и с чтением четырех Евангелий у главных угловых башен монастыря – Московской, Белоезерской, Кузнечной, Вологодской. Завершили евангельский круг повторным чтением Евангелия от Матфея напротив главной входной башни – Казанской. Затем Крестный ход вошел в Успенский собор, и у мощей преподобного Кирилла Белоезерского епископ Максимилиан прочел молитву. Полтора часа шел Крестный ход, но ни в ком никакой усталости, напротив, ощущение большей и большей бодрости, легкости, радости. Сие было Торжеством Православия. А накануне, на вечернем богослужении, от пламени свечи сама собой раскололась лампада на подсвечнике перед образом преподобного Кирилла, и излился елей. Излияние елея на службе преподобному расценивают как одно из знамений скорого открытия обители. Излияние елея – излияние благодати.

Крестный ход – походная Церковь, которая освящает все пространство по пути своего торжественного следования. В Крестном ходе участвует не только Церковь земная, но и Небесная – в лице Креста и икон. Участвует Сам Господь, Которого невместимо вмещают причастившиеся Тела и Крови Христовых. Освящающую силу благодати Божией несет и святая вода. Крестный ход шествует в духовном всеоружии на духов злобы поднебесной. Впереди, освещая путь ходу, идет свеча (выносной фонарь), а следом за нею – запрестольные Крест и Икона. В средоточии Крестного хода – Господь, незримое присутствие Которого знаменует архиерей. Крестом, который шествует впереди Крестного хода, Царь царей и Господь господствующих сокрушает всю силу вражию, расчищает путь Себе и Своей Церкви. Путь в Царство Небесное.

Мы сами умаляем силу Крестного хода, если, по лености и небрежению, сокращаем его продолжительность, и идем не вокруг всей обители, а только вокруг храма. Если идем рассеянно, не вооружившись молитвой и Силой Святых Даров. Если опускаем чтение из всех четырех Евангелий, а читаем лишь одно или два. Сберегаем час или полтора времени, а теряем неизмеримо больше. Теряем полноту радости, добровольно уступаем часть победы своему незримому врагу. Умаляя полноту Крестного хода, мы волей-неволей безрассудно умаляем силу и полноту освящающей благодати. Освящающей и нас, и пространство обители, веси, града, державы и всего мира. Крестный ход – это живая Церковь, которая во всеоружии приятых Тела и Крови Христовых выходит в мир и щедро несет ему освящение, очищает от духов злобы поднебесной. Усугубляется сатанинское наваждение в нашем мире – подобает противостать сему мрачному и нечистому наваждению Царством, Силой и Славой Крестных ходов.

В первые годы по наступлении в России власти ада Святая Церковь с сугубой ревностью совершает Крестные шествия вопреки шествию разрушителя. Совершает не только в праздничные дни, определенные традицией, преданием, но, по внушению Духа Святаго, и в иное время, в иные праздники. Нам могут, казалось бы резонно, возразить: Крестные ходы все равно не остановили шествие разрушителя, и даже настало время, когда Крестный ход стал почти невозможен. Да, не остановили, но не по слабости своей, а потому, что такова была воля Божия. Ибо и Господь наш умирает на Кресте не по слабости, а «нашего ради спасения» и по реченному в молитве: «да будет воля Твоя». Святая Церковь несет Крест своего служения и при православных государях, и при наместниках сатаны. Крестный ход является частью сего служения. Крестные ходы, сугубо совершаемые в начале сатанинской ночи, хотя и не прекратили ее тотчас, в пределах сего тленного времени, но сокрушили предвечно – Предвечной Победой Креста Христова. Нет, не напрасно шел Крестный ход в первые годы бесовского беспредела. Крестный ход ограничивал силу сего беспредела, направлял его ко спасению нашему. Во мраке наступившей ночи сей ход свидетельствовал о Светлом Христовом Воскресении.

В пасхальную ночь священнослужители поначалу тихо, а затем громче и громче поют в алтаре: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небесех, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити». Раскрываются Царские врата, и с этим песнопением на устах начинается Крестный ход, который несет Свет и Силу Христова Воскресения из храма во мрак окружающей ночи. Крестный ход повторяется, уже днем, в течение всей Светлой седмицы, и в седьмой раз мы совершаем его в Светлую пятницу с освящением воды на источнике. Пасхальные Крестные ходы[48] знаменуют полноту освящения видимого и невидимого мира Премирными Царством, Силой и Славой Светлого Христова Воскресения. Сугубым тому подтверждением является водосвятие на источнике в завершение седьмого Крестного хода. Чрез водосвятие на источнике таинственно сообщается освящение не только сему источнику, но всему материальному миру. Пасхальные Крестные ходы возвещают о Вечной Жизни, сообщают полноту радости миру видимому и невидимому. Все богослужения пасхальной седмицы, все Крестные ходы являются нераздельным, единым освящающим действием. Крестный ход освящающую силу совершившегося богослужения из недр храма несет в окружающее пространство.

Можно расстрелять, растоптать Крестный ход, и такие случаи знает история Великой Русской смуты, но невозможно уничтожить Божественные Царство, Силу и Славу, которые Крест Христов сосредоточивает в себе и щедро сообщает всему видимому и невидимому творению. Сила Крестного хода – это животворящая и освящающая сила Креста Христова, которая никогда не изнемогает и не ослабевает. Ослабеваем мы в своем причастии Державе Креста. Крестный ход, будь он на Пасху или по иному торжественному случаю, неизменно является Торжеством Православия. В среду мира, подвластного сатане, Крестный ход от живоносного Гроба и Престола Господня несет предвечные Царство, Силу и Славу Божественные. Не каждый участник Крестного хода понимает пресветлое, премирное значение происходящего. Подобным образом не все сопровождавшие Господа понимали, что это Господь. Но сила Крестного хода, сила Господня по сей причине не умаляется.

Водосвятие на источнике, которым завершается Пасхальный Крестный ход в Светлую пятницу, освящает чрез воду не только материальную стихию нашего мира, но всепроникающей Силой Креста Христова воздействует и на мир духов: дарует Победу на сопротивныя. Чрез освящение веществу воды Бог сообщает силу воздействия на мир невещественный. Где же могущество ада, если сатана оказывается слабее святой воды, и бесы трепещут ее прогнательной силы? Крестный ход вкупе с водосвятием на источнике несет сугубое освящение. Сила Крестного хода усиливается, если участники его причастились Святых Христовых Таин и пребывают в глубокой молитве, сосредоточившись в сердце – в сердце Креста. В Крестном ходе совокупно шествуют во главе со Христом Церковь земная и Небесная. Крестный ход более очевидно являет то, что сокрыто в Таинстве Евхаристии. Являет нераздельность Церкви Небесной и земной. Являет вечные Царство, Силу и Славу Божественные в условиях сего преходящего мира.

Крестный ход изображает слова Господа: «Аз есмь Путь и Истина и Живот»[49]. Изображает не условно, не символически, а богослужебным, молитвенным действием. Таким действием, которое по силе своей превосходнее всех наших обычных действий. Богослужебно-молитвенно Крестный ход начертывает, указывает нам Путь Жизни, совершителем, движителем которого является Крест. А освещает Путь молитва – свеча. Средоточием же Пути становится Сам Господь. Сие средоточие в нашем сердце – в сердце Креста. Свеча, Крест и запрестольный образ Богородицы, которые шествуют впереди Крестного хода, путеводят нас к вещам духовным: свеча учит пламенной молитве, Крест – смиренному, жертвенно-спасительному восприятию Креста Христова, а Богородица учит быть вместилищем Невместимого.

…В Свято-Успенском Кирилло-Белоезерском монастыре в день Рождества Богородицы освящался Крест на церкви преподобного Кирилла Белоезерского. Благое знамя, радостное возвещение всей вселенной о близ грядущем возрождении святой обители преподобного Кирилла. А перед Рождеством Богородицы в течение трех дней в доме культуры, поблизости от монастыря, были сеансы белой магии. Тоже знамение, но уже не от лица Церкви Божией, а от «церкви лукавнующих»: перед воссиянием света тьма сгущается, сатана злобно напрягается в порождении всякой лжи, греха и беззакония.

Достойно ли нам, венцу творения, созданному по образу и подобию Божию, подчиняться внушениям низшей силы падшего ангела? Человек, как высшее из творений Божиих, лишь в той мере зависит от сатаны, в какой сам изволит уподобиться сему вождю преисподней. Зависимости от лукавой силы предшествует пребывание ума в голове. Такой ум духовно слеп и совершенно неспособен видеть мысленное непрестанное воздействие на себя лукавой силы. Признаком сего воздействия является либо неотступная целенаправленная одержимость одним или несколькими помыслами, либо смущение, недоумение, скитание туда и сюда, рассеяние по многовидным образам, растерянность, расслабление, опустошение, беспокойство, разленение, безразличие ума.

Само по себе пребывание ума в голове, а не в сердце свидетельствует о сопротивном воздействии на нашу душу, возвещает духовную опасность, приуготовляет пленение. Мы иногда ошеломлены будто бы незаслуженным, неожиданным, как наваждение, налетом греховных мыслей, чувств, желаний, состояний. Мы скорбим при утрате внутреннего мира от встречных обстоятельств и лиц, не подозревая о главной причине сего, которая таится в нас самих. Мы сами даем повод нечистому духу для искусных наваждений и стремительных атак на свою душу, ибо не храним ум всяким хранением в смиренно-молитвенной глубине сердца.

Бог премудро и научительно позволяет быть нам уязвленными от бесов всяким уязвлением, дабы, наконец, познали истую причину сего и обратили ум от пагубного пребывания в голове к спасительному молитвенному безмолвию в сердце, в средоточии Креста. Пока ум, по тончайшему действию сопротивника, находится вне сердца, мы совершенно бессильны отражать искусное гипнотическое нахождение многовидных помыслов – греховных и благословных. Да мы и не хотим отражать, считая творческую работу ума его естественным состоянием. Для падшей человеческой природы, действительно, естественно обуреваться помыслами, не задаваясь вопросом: а кто их источник, кто и с какой целью вовлекает ум в глупые или гениальные, рассеянные или целенаправленные помыслы? Не столько характер помыслов важен для великого гипнотизера, сколько удержание ума – с помощью помыслов вне сердца. А уж помыслы, явно греховные или благие по виду, глупые или гениальные бесовской гениальностью, сей злоискусник прекрасно сообразует с устроением каждого человека.

Молитвенное нисшествие ума в сердце при содействии воли не означает полную самоизоляцию и замкнутость в себе. Нет, не гордое бесовское самососредоточение на собственном «я» – напротив: чрез смиренно-молитвенное пребывание ума в сердце мы и сосредоточены в Боге, в центре Креста, и благодаря именно этому – причастны всей полноте Божественного творения в его высоту-глубину, широту-долготу. Чрез отречение от мира и помыслов, его князем внушаемых, мы, вместо тленного, пагубного, обретаем неизмеримо большее – Царство Божие, сущее в сердце, в сердце Креста. «Ищите прежде Царствия Божия, а остальное приложится вам»[50]. Приложится и любовь к ближнему. Без любви к Богу и Царству Его, сущему в сердце, не может быть истинной любви к человеку. Не случайно Господь, прежде чем поручить апостолу Петру пасти словесных овец, вопрошает: «любиши ли Мя паче сих?»[51]. Вопрошает трижды, знаменуя тем, что Бога подобает любить всецело и нераздельно – умом, волей и сердцем. Трехкратное вопрошение означает троичную природу любви Божественной – по образу Пресвятой Троицы, по образу Креста Христова. Крест и любовь, по природе троичные, нераздельны. Трехкратным вопрошением Господь испытывает Петра: готов ли он к жертвенному восприятию и несению Креста Христова, ибо без сего невозможно быть добрым пастырем овец словесных. Ибо пастырь добрый по образу Пастыреначальника Христа душу свою полагает за овцы. Как Христос подъемлет на себя бремя грехов всего человечества, так и священник во всем своем служении жертвенно и молитвенно несет бремя грехов вверенных ему Богом словесных овец. Это и есть полагать душу свою за овцы.

***

Можно разрушить монастырь или открыть в нем музей, можно снести Ипатьевский дом, оклеветать святое имя, но сила освящения останется неприкосновенной. Наместники лукавой злобы могут осквернить лишь вещество святыни, но все ухищрения бессильны перед освящающей силой Святаго Духа, действующего через святыню.

Святые по своем преставлении чрез святые мощи продолжают жертвенное служение на земле, продолжают быть не только прославляемы верными, но и терпят поругание от неверных. В период сатанинского ига мощи всех святых, в земле Российской просиявших, тем или иным образом, в той или иной степени подвергались поруганию и унижению. Пострадали мощи не только русских, но и святых Вселенской Церкви, частицы которых оказались по Промыслу на русской земле. В музеях, к примеру, из крестов-мощевиков изымались и подчас выбрасывались или же складывались в какую-нибудь ржавую банку частицы святых мощей. Сосуд-мощевик расценивался лишь как произведение искусства и предпочитался той святыне, которая сообщала ему освящающую силу: таково безумие неверных сердец, такова слепота ослепленных князем тьмы! Бог не бессилен был оградить от поругания и заточения мощи своих угодников. Но мы знаем, что и Господь не бессилен был избежать позора распятия, а все-таки взошел на Крест.

В истории Святой Руси, в истории Вселенской Церкви период сатанинского ига является величайшим. Святая Церковь приносит Господу беспримерно великое приношение. Самое лучшее и бесценное приносится в искупительную, освящающую жертву. Приносится не только Церковью земною, но – в лице святых мощей – и Церковью Небесною. Единою непобедимою ратью выступает Святая Церковь на брань с силою сопротивною. В сей искупительно-жертвенной брани освящается вся Церковь – и земная, и Небесная. Освящается причастием Кресту Христову. Церковь не только освящается, но и сама сообщает освящение: такова духовная природа жертвы, причастной Кресту Христову. Святой Царь-мученик и сам освящается своим жертвенным подвигом, и России сообщает освящение.

Чрез поругание и пленение святых мощей святость Небесной Церкви не терпит урона: напротив, усугубляется. Ибо нельзя в подлинном смысле поругать и пленить ту крестную и молитвенную силу, которая входит «дверем затворенным». Пленить и поругать нельзя, а само пленение и поругание святых мощей Бог вменит Церкви Небесной в мученический подвиг, в приложение освящения, которому нет предела.

Церковь Небесная, по сути недосягаемая для разрушителя, в лице святых мощей разделяет гонения вкупе с земною Церковью. Разделяет из жертвенной любви. В Царстве Премирном души святых недоступны для страстей и мучений, но мощи святых, оставаясь в пределах князя мира сего, жертвенно несут Крест вкупе с земною Церковью. Гонению, пленению от служителей сатаны подвергаются не только мощи, а иконы, храмы, монастыри – все, на чем лежит печать освящения – печать Креста Христова. Злой и лукавый дух чрез поругание, пленение или уничтожение православных святынь злобится, конечно, не на их вещество, а на причастную сему веществу силу освящения – силу Креста Христова. Злобится, совершенно не достигая желаемой цели, ибо может поразить только вещество, а не силу освящения, отечеством которой является Царство не от мира сего, Царство, сущее в сердце Креста.

Можно разрушить монастырь или открыть в нем музей, можно снести Ипатьевский дом, оклеветать святое имя, а сила освящения остается неприкосновенной, недосягаемой для сатанинских ударов, пленений, наветов. Наместники лукавой злобы могут поругать, осквернить лишь вещество святыни, воздвигнуть хулу и клевету на нее, но бессильны перед лицом освящающей силы Святаго Духа, действующего через святыню.

Дух Святой поругаем не бывает ни Сам, ни во святых, ни в святынях. Поругание и осквернение возвращаются к своему истоку – к «церкви лукавнующих», а пленяемые и распинаемые святыни получают приложение освящения. Примером сему служит плененный образ «Пресвятой Троицы» преподобного Андрея Рублева. Летом 1992 года сия икона стала мироточить прямо в зале Третьяковской галереи…

Когда вслед за Царем-мучеником на вольную жертву идет множество святых, то по закону Божественной иерархии неизбежно следовало пострадать от начальника плена и святыням неодушевленным, и бессловесной природе. Мы знаем: пленению и унижению подвергается не только Господь, но и Крест, на котором Он был распят, иудеи тщательно скрывают в земле. Однако сие сокрытие, весьма продолжительное, служит к посрамлению пленителей и к сугубой славе Воздвижения Животворящаго Креста Господня. Мы знаем: убийственная, безбожная рука наместников сатаны простирается не только на святого Царя, но и на самое место его святых страданий – на Ипатьевский дом. Иначе не могло быть: злоба разрушителя с большего неизбежно простирается на меньшее, простирается на все, что имеет печать освящения.

Святая Русь приносит Великую Жертву – одушевленную и неодушевленную, чтобы восприять и великое освящение. Духовная природа жертвенного восприятия Креста Христова такова, что на свое приношение мы получаем от Бога неизмеримо больше: становимся причастниками Его Предвечного Царства и Силы и Славы. Великая Жертва святого Царя и Святой Руси является сокровенным духовным последствием неизмеримо величайшей Жертвы Христовой. Жертва святого Царя и Святой Руси именуется Великою не в исходном значении, а по степени причастия к Жертве Божественной, сущей, еще прежде явления миру, в Предвечном Совете Пресвятой Троицы.

Перед принесением Себя в Жертву Господь молится об учениках, а в их лице и обо всех верных: «И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною»[52]. Из молитвенных слов Иисуса явствует: Его жертвенное послание в мир и служение в мире совершается нашего ради освящения и соединения с Богом; знаменем сего освящения и соединения является Крест; приносящий жертву и сам освящается (имеется в виду человеческая природа Христа), и других освящает. Сею молитвою Господь и Себя жертвенно посылает на Крест, и определяет, указует путь нашего освящения – Путь Креста. Сею молитвою, единожды совершенною, Господь раз и навсегда благословляет нас на Крестный Путь, преподает силу идти вслед за Ним.

Божественная молитва, единожды произнесенная, имеет величайшую благодатную силу на все века, для всех верных. Слов сей молитвы трепещут и будут трепетать до скончания века все адские полчища. Семнадцатая глава Евангелия от Иоанна, как Молитва, совершенная перед Распятием, является средоточием Евангелия, является самым сильным и высоким Словом, которое произносит Господь. Сила сего Слова Крестного, Слова жертвенного и освящающего, по сей день сокровенно зиждет наше спасение и сокрушает «тайну беззакония». Сила сего Слова молитвенного тайносовершительно научает Молитве, Жертве и единению с Богом всех восприемников Креста Христова. Сила сего Слова молитвенного священнотайно помогала Царю-мученику Николаю Второму молиться перед отречением и жертвенно освящаться и освящать. Благодатная сила сего Слова помогла святому Государю сокрушить замысел сатаны и его наместников: ритуальное убийство Помазанника Божия соделывается Великою Жертвою, освящающей и Помазанника, и Россию. Освящающей в приложение благодати, в присвоение Царства Божия, в сокрушение злочестивого ига. Перед лицом сей Жертвы сатанинское иго, очевидно победное и торжествующее, уже в самом начале обречено на поражение.

Освящающей является лишь та жертва, которая молитвенно причастна Кресту Христову чрез ум, волю и сердце. Сопротив жертвы, приносимой «в воню благоухания духовного», есть жертва, приятная бесам злосмрадием греха. Но сила и величие свойственны лишь той жертве, на которой есть печать освящения – печать Креста и Молитвы, печать Духа Святаго.

«Дух, идеже хощет, дышет, и глас его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо идет: тако есть всяк рожденный от духа»[53]. Безумен в своей безблагодатной гениальности дух нечистый, дух злосмрадный в попытках уловить сетью плена все, на чем лежит печать освящения, печать Духа Божия. Освящающая благодать может прилагаться, умаляться, премудро сокрываться и вовсе оставлять вместилища одушевленные и неодушевленные. России грозило оставление, если бы не удерживающая жертва святого Государя. Крестный подвиг Царя-мученика Николая Второго удерживает Россию на краю адской бездны. Своему назначению – быть Удерживающим – царь остается верен до конца.

Начинается сатанинское иго, а сила освящения не покидает Россию: напротив, благодаря Великой Жертве – прилагается, усугубляется. Очевидно происходит ритуальное убийство Помазанника Божия (верх торжества для врат адовых!), а сокровенно приносится освящающая Жертва, которая удерживает сатану от окончательного порабощения России и всего мира. Очевидно повсюду преобладает беззаконная власть тьмы, а в сокровении святых сердец царствует Царство Божие, Сила и Слава которого безмерно превосходнее лукавого владычества князя мира сего вкупе с его многоличинными и разночинными наместниками.

Освящающая сила крестного подвига Царя и Новомучеников сокрушает духовную пагубу сатанинского плена, претворяет планы разрушителя во благо, во спасение душ. Не будь сего освящения, и тот же самый плен мог стать не обильною жатвой святых, не жатвой Божией, а жатвой лукавого миродержца. Свою долю на ниве человеческой стяжал и лукавый, но мера стяжания Божия оказалась неизмеримо превосходнее. Превосходнее не столько числом (хотя и число велико), сколько величием и силою жертвенного освящения. У Бога особый счет во всем: Он не подлежит арифметическим законам. Один верный восприемник Креста Христова оказывается сильнее видимых и невидимых легионов «церкви лукавнующих».

Разбойники, распятые по сторонам Господа, находятся в равных обстоятельствах, но один восходит в рай, другой нисходит в ад. Спасение или пагуба заключены не в обстоятельствах плена или благоденствия, а в нашем сердце, которое либо восприемлет, либо отвергает благое и жертвенное иго Креста Христова.

***

Наше время, вследствие развития средств массовой информации, является беспримерным по масштабу отвлекающего воздействия на человека. Искусством зрительных и звуковых образов, новых и новых, искусством информации, новой и новой, враг рода человеческого успешно вовлекает нас в свой тленный, иллюзорный мир – мир вне, кроме Бога, именуемый тьмой кромешной.

Многовидные искушения, которыми великий искуситель отвлекает ум от молитвенного пребывания в сердце, от восприятия Креста, имеют доступ к нашей душе через пять врат, через пять чувств – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. Шестыми вратами является воздействие ума диавольского на ум человеческий посредством тончайше внушаемых помыслов – злых и благих. Нет блага в благих по виду помыслах, если они препятствуют уму нисходить в сердце, если отвлекают нас на внешнюю страну.

Наше время, вследствие развития средств массовой информации, является беспримерным по масштабу отвлекающего воздействия на человека. Периодическая печать, звуко- и видеотехника, радио и особенно телевидение оказались в руках князя мира сего превосходными орудиями разрушения образа Божия в человеке – образа Креста. Эти же информационные средства могли бы служить целям спасительным и иногда служат, но Богом попущено, чтобы за неверность Кресту мы были искушаемы искушением, дотоле небывалым. Чрез зрение и слух душа подвергается огромному гипнотическому воздействию. Искусством зрительных и звуковых образов, новых и новых, искусством информации, новой и новой, враг рода человеческого успешно вовлекает нас в свой тленный, иллюзорный мир – мир вне, кроме Бога, именуемый тьмой кромешной.

Вместо спасительного молитвенного пребывания в недрах Начальника Тишины и Безмолвия душа обуревается массою пустых впечатлений, которые по внушению лукавого кажутся значительными. Не только в сердце нет райской молитвенной тишины, но и обычные шумы внешнего мира усугубляются демоническими интонациями телерадиовещания. Теле-радио эфир разрушает внутренний мир даже в том случае, если читается текст Священного Писания, но голосом развращенного человека. Мы знаем, что Господь запрещал бесам свидетельствовать о Себе: не бесовским устам прилично такое свидетельство. Чрез интонацию поющего или говорящего на нас воздействует духовный мир другого человека. Поэтому отнюдь не безразлично, какому миру внимаем мы, вслушиваясь в чужую интонацию. По голосу можно определить святое или греховное устроение человека. Не случайно возникло понятие – ангельский голос. Не случайно голос Пресвятой Богородицы, кому доводилось его слышать, самой своею небесною, святою, божественною интонацией сообщал душе человека райский мир. Напротив, от интонации демонической душа приходит в смятение, недоумение, смущение, возбуждение раздражительное, угнетение, бесчинную радость и многие другие греховные или предваряющие грех состояния.

Многие не понимают, что причиною сих состояний является соприкосновение чрез слух с миром сатанической духовности. Без опыта в невидимой брани невозможно различать, какой мир воздействует на нас чрез интонацию голоса – демонический, человеческий или Божественный. Уже потом, после встречи с человеком, мы безотчетно ощущаем в душе разрушительные или благие последствия. Человек, причастный сатаническому миру, разрушительно воздействует на окружающих всем своим образом, и не только на их слух, а на все чувства. Даже одно звуковое и зрительное воздействие неизбежно касается не только зрения и слуха, но и других чувств, ибо телесная природа наша едина. Телерадиовещание воздействует чрез зрение и слух на всего человека. И тело, и душа подвергаются искусному бесовскому наваждению. Зрение и слух оказываются вратами, чрез которые главный стратегический удар сатаны нацелен на душу.

Князь мира сего, как главный архитектор нашей цивилизации, с помощью теле-радио передач, звуко-видео записей и газет отвлекает наш ум от молитвы и Бога, а это уже почти победа. Ибо ум, увлеченный вниманием во внешнюю страну, добровольно подлежит власти князя мира сего, теряет всемогущий покров Креста Христова, слепнет в рассуждении лжи и истины, пагубы и спасения. Даже без газет, без теле-радио эфира ум наш почти непрестанно атакуется всевозможными помыслами, которыми великий гипнотизер разрушает единство и мир в душе. Нужно быть просто безумным, чтобы усугублять успех сатаны собственным усердием к чтению газет, к заполнению душевного дома опустошительной видео- и звукоинформацией.

Если даже неодушевленный храм Господь называет своим домом – домом молитвы, и изгоняет из него всех торгующих, то тем более подобает хранить всяким хранением храм одушевленный. Мы же превращаем храм души в вертеп бесов-разбойников, в грязную проходную, чрез которую, сменяя друг друга, минуют новости, впечатления, образы, мысленные и чувственные наваждения: есть место всему, кроме Бога. Всевозможная информация внешнего мира подобна зияющей бездне: вместить ее немыслимо, можно быть лишь поглощенным ею. Увлекая ум новыми и новыми событиями, информацией, образами, великий гипнотизер искусно втягивает нас в пустоту бездны. При этом обольщенный и помраченный ум мнит себя богатеющим. Не только грех приобщает к аду прежде ада, но и увлечение информацией, которою так богата область князя мира сего. Даже узнав все, что знает сей гений зла, мы не увидим в подлинном свете ни мир, ни себя. Безблагодатный гений падшего ангела знает и умеет все, кроме самого главного, кроме знания и искусства, которое даруется Богом. Антихрист, как совершенство «тайны беззакония», вместит все сатанинские знания, навыки и искусства, но он останется вне безмерно превосходнейшей премудрости Божией, премудрости Креста Христова – предвечной и непобедимой.

Мы забываем о своем царском достоинстве, о том, что сердце – храм, и в нем – престол Божий. Сердце есть царский престол для Царя царствующих, а мы, увлекаясь во внешний мир, соделываем его бесовским седалищем. Лишь устраняясь мира и всего, «яже в мире», мы можем познать и объять мир не только земной, но горний и преисподний. Такое познание и обладание даруется Духом Святым, «Иже везде сый и вся исполняяй». Даруется причастникам Креста Христова, которые молитвенным вниманием ума безмолвно сосредоточены в сердце.

Ученые малые и великие пытаются объяснить мир, наполеоны малые и великие пытаются завладеть миром, но подлинно знать и подлинно владеть дано лишь святым, которые соцарствуют с Царем царствующих. Молитвенное пребывание в сердце Креста дарует высочайшее знание, высочайшие власть и свободу. Власть, знание и свобода превосходнейшие тех, какие мнит иметь «церковь лукавнующих» и ныне, при малых антихристах, и перед концом мира, при великом антихристе.

Область так называемого подсознательного является не частью человеческой природы, как считают иные ученые, а есть часть природы демонической. Ложное учение о сфере подсознания клевещет на Творца и на венец творения, ибо расценивает зло не как адское наваждение, а как прирожденное человеческое свойство. Начальник бездны, как тайный автор всех лжеучений, скрывается за ними ради удобнейшего пленения душ. Каждое из лжеучений устраивает нам прекрасную засаду: нет воздействия демонических энергий, а есть присущая человеку сфера подсознания, есть борьба классов и многое тому подобное. Демоническая совокупность лжеучений, видео- и звуковых образов, мысленных и чувственных наваждений оказывает сильнейшее греховное воздействие на жизнь человечества. Это непрестанная видимая и невидимая брань «церкви лукавнующих» против Церкви Божией. Вольным восприятием слова, образа, учения, наваждения демонического душа приобщается разрушительной энергии ада и в той или иной степени принимает сатаническое подобие.

Услышать голос, увидеть взгляд, несущий демоническую энергию, является для души искушением. Естественная реакция души – быть подальше от людей, несущих демоническую энергию. Смертоносная сила злого взгляда и голоса причиняет душе глубокую рану. Болезнь от души может передаться и телу. Злой, лукавый, сладострастный и тому подобный демонический взгляд в исходной основе своей является гордым. Именно гордость несет разрушительную греховную энергию, которая чрез зрение и слух устремляется в наши души, поражает их демоническим ядом. Для души, которая не ограждается силой Креста и Молитвы, соприкосновение с демонической энергией вызывает болезненные, пагубные последствия. Душа заболевает грехом, и иногда настолько, что уже сама ищет сообщения с сатаническим миром.

Демоническая энергия воздействует на нас явно и тайно, непрестанно и многовидно. Сатанической сетью опутано все, и это не удивительно: с момента падения Адама мы живем в области князя мира сего, в области греха и смерти духовной. Первый человек чрез вольное восприятие смертоносной демонической энергии, которую несли слова змия-обольстителя, смертию умирает. Вкушение плода от древа познания лишь видимо подтверждает и завершает то тайное богоотступничество, которое происходит в душе Адама в момент вольного восприятия демонического совета. Главная пагуба совершается еще до вкушения, в то время, когда ум Адама оставляет Царство Божие, сущее внутрь сердца, и влечется вниманием навстречу демонической энергии, во внешнюю область князя мира сего. Внимая совету духа нечистого, духа лживого и гордого, Адам отчасти уподобляется советчику, и так утрачивает рай и достоинство царя прежде изгнания из рая, прежде суда Божия.

Бог дает власть сатане мучить праведного Иова великим мучением и лишением, ибо – за победу над сатаною в сугубых искушениях – хочет сугубо наградить и увенчать его. Подобно сему Господь, по особому милосердию и предведению, испытывает святого Царя и святую Державу великим испытанием, чтобы увенчать великою славою по образу Своего Царства и Силы и Славы. Даже если Россия уже никогда не возродится как великая православная Держава и умрет под тяжкою пятою сатаны, и последние святые будут убиты, а святыни попраны и осквернены наглою мерзостью запустения – даже тогда умрет лишь физическое тело России, умрет тленное, все равно подлежащее кончине при конце мира. Но вся злоба ада совершенно бессильна погубить или принизить нетленное величие той великой освящающей жертвы, которую приносит Россия в лице святых на всем историческом протяжении своего Крестного Пути. Жертву приносит не только видимую, но и ту, про которую сказано: «Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит»[54].

Россия существует не только в протяжении историческом и географическом, но и в неизмеримо важнейшем протяжении духовном, молитвенном – протяжении Креста Христова. Именно за сие сокровенное качество, умом человеческим необъемлемое, Россия именуется – Святая Русь, Святая Держава. Как государство, как историческая, географическая, культурная, экономическая, военная, политическая, национальная величина Россия имеет пределы, а как Святая Держава она беспредельна и уже выше своего имени – живет в вечности, в Боге, недосягаема для злобных, человекоубийственных замыслов всемирной «церкви лукавнующих».

Как государство, как физическое тело, Россию можно расчленить, уничтожить, сделать колониальным придатком мировой сатанической империи, той империи, в которой должен воцариться антихрист. Но жертвенный и молитвенный дух России – то беспредельное, что невместимо вмещается в пределы сего государства – власти тления, власти князя мира сего не подлежит. Сколь бы искусно и продолжительно ни изощрялись сатана и его наместники в уязвлении физического тела России, в попрании ее святых и святынь, в совращении душ, но все силы ада бессильны пленить и осквернить Царство и Силу и Славу, сущее в сердцах, которые жертвенно и молитвенно причастны Святой Предвечной Державе – Державе Креста Христова, Державе Небесного Самодержца.

Придет час, и сила князя мира сего, слава и богатство его цивилизаций, многообразие грехов видимых и невидимых минуют, как день вчерашний: взыщешь и не обрящешь. Час сей предустановлен в Предвечном Совете Пресвятой Троицы. Но и прежде сего часа – часа Страшного Суда – многоличинный мир сатаны побежден по свидетельству Господню: «В мире скорбни будете: но дерзайте, Аз победих мир» (Ин. 16:33). Причастниками сей Предвечной Победы становятся все восприемники Креста Христова.

***

Совершается искусная подмена: сфера демоническая объявляется подсознательной сферой человека. С помощью такой подмены исключается любая борьба с главным врагом нашего спасения. Теперь, под видом человеческих мыслей, желаний и ощущений, диавол может пленять нас любым видом беззакония. Самое желание совершенства становится подконтрольным аду, и ведет к совершенству… в гордыне.

Все разнообразие и великолепие сатанинской культуры, экономики, все богатство греховных переживаний, вся мудрость ученых и еретических мудрований призрачны уже ныне, а окончательно расточатся в час Страшного Суда, в час Господень. Область князя мира сего призрачна ныне только для причастных Силе Креста, а в час Господень сия истина соделается очевидною всем, даже самому князю, который будет навечно ввержен в озеро огненное и серное. Область князя мира сего призрачна, злосмрадна и во внешнем богатстве сатанинских цивилизаций, и во внутреннем богатстве греховных ощущений. Без причастия Кресту Христову невозможно почувствовать злосмрадие греха, невозможно отделить естественные желания души и тела от страстных примесей греховного яда, искусно привносимых начальником всякого греха и беззакония.

В самих по себе душевных и телесных потребностях нет греха. Греховный смрад привходит от силы сопротивной чрез добровольное восприятие умом ее искусных внушений. И телесные, и душевные, и духовные грехи по природе своей злодуховны. А потому не телесные подвиги даруют свободу от телесных и прочих согрешений, а только подвиг духовной брани. Один из примеров тому – преподобная Мария Египетская, которая 17 лет, несмотря на жизнь в пустыне и скудную пищу, горела в блудном огне. Только духовная, умная, как говорят святые отцы, сила зла могла поддерживать этот огонь, и потому потушить пламень страсти можно было лишь победою в духовной брани с духом нечистым.

Подобным образом и все остальные греховные страсти возжигаются и питаются сумрачным адским огнем вечной муки. Еще прежде вечности мы причастны сей муке в своих согрешениях, особенно в коренном и главном из них – в гордости. Сумрачный огнь гордости, поядающий душу, намного утонченнее телесного жжения. Если пресыщение полагает предел телесным грехам, то гордость беспредельна и неутомима, бездонна, как сама бездна. Только святые в телесных и духовных желаниях и действиях чисты от этой лукавой примеси. Еда, сон, молитва – все у них исполнено Божественной простоты. А у нас и молитва с примесью посторонних помыслов, и сон не бесстрастный, и еда с услаждением, и доброе дело с тщеславием, и умная мысль с гордостью. У грешных все сложное – человеческое вкупе с бесовским. Чем больше гордости, тем больше лукавой примеси во всяком слове, деле и помышлении. К примеру, естественное для человека и простое само по себе детородное движение в теле дух нечистый усложняет смрадом сладострастия. Простое движение, если по нашей воле не поддерживается сумрачным пламенем ада, быстро утихает. Зато при сочувствии ума, воли и сердца человек становится одержим блудным пламенем.

Святая Церковь благословляет брак, но брак целомудренный, а не отравленный ядом сладострастия. В таинстве Брака мы получаем благодать Божию, необходимую для чистого супружеского сожития. Сила от благодати хранит брачное ложе от пламени адского и путеводит супругов чрез чувственное и плотское к духовному. Но благодать не насилует свободу человека, и по совершении таинства брака супруги в погоне за чувственным наслаждением могут превосходить скотов несмысленных. Ибо отец блуда даже в естественную форму супружеского сожития умудряется вносить зло и беззаконие. Животное послушно закону своего естества, а человек, злоупотребляя царским правом свободы, снимает с себя венец и предается в плен безобразию страстей.

Так по праву свободы человек сочетается с источником всякого беззакония. Сочетается чрез восприятие своим умом внушений и наваждений ума сатанинского. Только святые вполне свободны от всякого сочетания с духом пагубы. Подзаконная начальнику беззакония современная наука любой грех, даже противоестественный, содомский, расценивает как потребность человеческой природы, ее подсознательной сферы. Совершается искусная подмена: сфера демоническая объявляется подсознательной сферой человека. С помощью такой подмены исключается любая борьба с главным врагом нашего спасения. Диавол внушением человеку мысли о том, что диавола нет, одерживает колоссальную победу: теперь, под видом человеческих мыслей, желаний и ощущений, он может пленять нас любым видом беззакония. Самое желание совершенства становится подконтрольным аду и ведет к совершенству в гордыне.

Злодуховная лживая сила внушения парализует в первую очередь ум, и человек, даже понимая, что это не так, не может и не умеет возразить, поневоле подчиняется наглой логике служителя ада. Иначе и быть не может: противостать лукавству «церкви лукавнующих» без помощи Божией невозможно. Особенно невозможно в периоды плена, когда сатане и его наместникам попущено обладать целыми странами и народами. Многие поколения оказываются во власти гипнотической лжи. В отношении их суд у Бога особый, ибо одно дело жить при Помазанниках Божиих, а другое – при помазанниках сатаны. Жить при Торжестве Православия или при торжестве беззакония, при мертвящем дыхании ада.

Встреча с демоноподобным человеком оставляет разрушительный след в душе: чуткое сердце всегда это чувствует. Насколько опаснейшим должно быть воздействие антихриста! Силой сего воздействия будет такое обольстительное внушение, какому еще не подвергались народы. Лишь «малое стадо» верных Господу не воспримет внушение, которым антихрист станет поражать и уловлять души в плен вечной пагубы.

…Первым всю силу мертвящего адского дыхания, идущего на Россию, ощутил на себе святой Царь-мученик Николай Второй. Тезоименитый святителю Николаю, он в своем царском и священническом служении, как и святитель, дерзновенно являет собою «правило веры и образ кротости», приобретает «смирением высокая, нищетою богатая». Тем смирением и нищетою, которые всегда были свойственны Государю, а особенно обнаружились и подтвердились в величественном отречении от престола. В том отречении, которым он побеждает и предателей, и врагов – видимых и невидимых. Само имя Николай в переводе с греческого означает: побеждающий народ.

«Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его»[55]. Так свидетельствует Господь, и истинно свидетельство Его: святой Царь Николай Второй, побеждающий жертвенным восприятием Креста Христова, становится сотаинником и сопрестольником Предвечного Совета Пресвятой Троицы.

Никогда нет случайности в том святом имени, какое дается нам при крещении. Имя выявляет духовную особенность каждого из нас и свидетельствует о сообразности тому святому, имя которого мы принимаем. Однако святое имя не лишает свободы, не ставит в магическую зависимость, и мы можем жить либо сообразно своему имени, либо вопреки ему – в угоду диаволу. Чем святей человек, тем сообразнее своему святому имени, тем ближе к той неповторимой духовной сущности, которая именем обозначена. Тайна святости, а, значит, и святого имени такова, что все святые и единым Духом живятся, и каждый неповторим. Поэтому неповторимы и святые единого имени – святитель Николай и Царь–мученик Николай Второй.

Побеждающим «и ныне и присно и во веки веков» является только восприемник Креста Христова. Во всей полноте славу, величие и силу такого восприятия являет святой Государь. Залог восприятия Креста и Победы, полученный в таинстве Крещения, Царь-мученик и сокрывает в глубине сердца, и обнаруживает, раскрывает всем своим житием. Но сокрывает более, нежели обнаруживает, и потому в великой своей святости остается непонятым многими современниками и потомками.

Непонятым ближайшими к престолу людьми, которые, как Иуда, изменили и предали, потребовали отречения от престола. А Государь, подобно Христу, не раздражается на предательство, не укоряет изменников, только в дневнике появится запись: «Кругом трусость, обман, измена». Ибо Государь за очевидным предательством и требованием отречения слышит сокровенный зов Божий – зов идти на Голгофу. К сему зову, прозвучавшему в день отречения, Царь царей приуготовлял Государя уже давно: и рождением в день Иова Многострадального, и миропомазанием на Царство, и извещением через пророчества, и многими другими событиями, обстоятельствами внешней и внутренней жизни. День отречения от престола становится средоточием жертвенного пути святого Царя-мученика. Именно в сей день сокровенная готовность к жертве подтверждается и очевидно – величием священнодейственного поступка. Приносится духовная жертва – умом, сердцем и волей. Именно в сей день совершается восшествие на Крест духом – в глубине сердца. Спустя время, за духом взойдет и тело.

День жертвенного отречения от престола и день убиения становятся для святого Государя единым Днем и единою Жертвою, принесенною по образу Предвечной. Жертва бескровная, священнодейственно принесенная в сокровении сердца в день отречения соединяется с мученическим закланием в день убиения. В день отречения и убиения царское служение Николая Второго соединяется во всей полноте со служением священническим. Так в лице святого Царя-мученика Господь предизображает царское и священническое служение России – служение жертвенное, освящающее душу и тело народа православного.

Путь России всегда был жертвенным, а после отречения святого Царя от престола соделывается жертвенным сугубо, жертвенным по преимуществу и во всей полноте. День отречения и убиения святого Царя знаменует, что «прииде час» для России прославиться вслед за Государем великою царскою и первосвященническою славою Креста Христова. Слава сия до поры сокровенна, как сокровенна и слава святого Царя.

Господь, приуготовляя Святую Державу к царскому, жертвенному венцу, налагает на нее три сатанинских язвы, три искушения, три пленения – руками монголов, руками поляков и самое совершенное во зле – руками иудеев. Трижды был искушаем Иисус в пустыне от диавола – трижды, по образу Господа, искушается и Святая Держава. В трех искусительных предложениях, которые делает диавол Иисусу, сосредоточивается вся полнота и все разнообразие адского зломудрия. Первым предложением – претворить камни в хлебы – прикрыто искусительное намерение пленить телесную природу человека, но Господь отвергает лукавый совет словами: «Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе исходящем изо уст Божиих»[56].

Вторым предложением – «верзися низу с крыла храма: «писано бо есть, яко ангелом своим заповестъ о тебе, и на руках возмут тя…»[57], – прикрыто искусительное намерение пленить духовную природу человека посредством ложного, не к месту, употребления Божественного Слова. Сей лукавый еретический совет Господь отвергает Словом Писания: «Не искусиши Господа Бога твоего»[58].

Третьим предложением – дать все царства мира и славу их, если, падши, поклонится диаволу – прикрыто искусительное намерение пленить всего человека. Сей лукавый совет Господь решительно и победительно отвергает: «Иди за Мною, сатано: писано бо есть: Господу Богу твоему поклонишися, и тому единому послужиши. Тогда остави его диавол: и се, ангели приступиша и служаху ему»[59].

…В историческом протяжении власть ада над Святой Державой продолжается уже 77-й год. А в измерении духовном, годами неизмеримом, сила плена побеждена в самом начале великим жертвенным подвигом святого Царя. В лице Николая Второго Россия победно – в последний и решительный раз отрекается от сатаны и всех дел его. Отречься от сатаны за всю Державу Царь-мученик имел высочайшее право, дарованное ему Богом при миропомазании на Царство. Но и с Державы, с народа ответственность не снимается. Отречение, произнесенное Государем, должен вслед за ним подтвердить и народ терпеливо-мужественным восприятием Креста Христова. Ибо отречение от сатаны и всех дел его всегда по своей духовной природе жертвенно. Иначе это не отречение.

В день отречения и заклания – единый для Государя и государства, – ад торжествует: нет более Удерживающего. Ад рукоплещет: все идет по сценарию начальника «тайны беззакония». С того дня почти восемьдесят лет не прекращается безумное адское рукоплескание. Безумное потому, что ад рукоплещет собственной нескончаемой муке – пагубе, предвечно определенной в Совете Пресвятой Троицы. Даже тысячелетия бесовского торжества являются перед лицом Божественной Вечности минувшим мигом, в безвесть ушедшим.

Искушение человека пленом сатанинским начинается с падения Адамова и продолжится до скончания века, не прекращаясь ни на один день, час и мгновение. Есть периоды в мировой и русской истории, в жизни каждого человека, когда, по особому промыслу Божию, «тайне беззакония» попускается мучить нас сугубым мучением, сугубым пленением. Мучение России руками иудеев становится самым совершенным из всех мучений и пленений, какие только знала история мира сего. И это не случайно: Сам Господь соделывается жертвою людей, совершеннейших в гордости, злобе, зависти и лукавстве. По образу Господню именно рукой иудеев пленяет сатана святого Царя, и это предзнаменует пленение России. Чем совершенней и искусней проявляет себя злоба всех, исчезающих в безвесть, тем победоноснее слава Святого Царя и Святой Державы. Ныне сие очевидно лишь для причастных Кресту Христову, а при конце мира станет очевидным для всей вселенной.

Никто не вправе обвинять иудеев как народ, как создание Божие. Мы лишь свидетельствуем об известном всему миру, в том числе и самим иудеям. Невместимый Господь вмещается в среду иудейского народа, ибо предведает, что именно сей народ будет требовать распятия Господня и произрастит антихриста. В среде еврейского народа воплощается и тайна спасения в лице Христа, и «тайна беззакония» в лице антихриста. В этом есть Божественная закономерность: Христос жертвенно благоволит родиться в том народе, который воспринял и взращивал в своей душе семена гордости, семена «тайны беззакония». Господь идет взыскать и спасти прежде всего тех, кому больше угрожала погибель от начальницы погибели – гордости, единосущной с сатаною.

Приход Христа вносит в среду еврейского народа благое разделение, ибо так – при Солнце Правды – обнаруживаются и многочисленные восприемники «тайны беззакония» и «малое стадо» восприемников жертвенной славы Креста Христова.

Третий плен, как наисовершеннейший во злобе, является для России последним, а четвертому не бывать. Шествие разрушителя, конечно, будет продолжаться до кончины мира, но уже в иных формах, в иных личинах. В личинах монгольского и польского плена сатана потерпел поражение: Россия дважды отрекалась от него. Ныне начальник ада, в предчувствии третьего сокрушительнейшего поражения, усугубляет и изощряет свою злобу.

***

Власть на земле, малая и великая, устрояется либо по подобию Небесной – созидающей и удерживающей от пагубы, либо по подобию адской – разрушающей и влекущей в смертельные объятия греха. В обоих случаях власть является глубокой тайной Божией, вмещающей либо благословение, либо попущение Господне.

Даже внутри Церкви диавол ради торжества беззакония может действовать под видом точного соблюдения законов. Так иудеи, ревностные блюстители закона и субботы, завистливо распинают Христа за то, что Он приносит благодать – превосходнейшую закона и субботы. Закон без благодати мертвит, а благодать и без закона живит. «Благодать Божия, – как говорил отец Иоанн Крестьянкин, – это Сила Божия, действующая в человеке через веру в Иисуса Христа». Без сей Силы Божией мы, даже соблюдая все законы и установления церковные, делаем лишь вид благочестия, не имея силы его ни в слове, ни в мысли, ни в деле. Священник без силы благодати Божией, без силы молитвы служит безрадостно, хотя бы и соблюдал старательно законоположения церковные. Такой священник в ревностном соблюдении буквы устава может даже, по внушению лукавого, совершать преступление против духа Божия, вносить нестроение в жизнь Церкви, калечить человеческие души. К примеру, по благословной причине, точно бы из чувства благоговения к Таинству Причастия, такой священник может препятствовать многим людям приобщаться Тела и Крови Христовых.

Был случай, когда в день престольного праздника Богоявления, храм, обычно пустой, наполнился народом, а священник, под предлогом неготовности людей, многих и многих лишил и Таинства Покаяния, и Таинства Причастия. Люди подходили к сему ревностному законнику во время исповеди и отходили – не разрешенные от грехов – с тенью смущения и печали на лице. Праздник стал поводом к душевному омрачению.

Не случайно, а только по зову Божию приходит человек на исповедь: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обременении…»[60]. Поэтому каждого исповедника пастырь должен встречать с материнской бережностью и заботой. Только лукавому на радость и ревность о законе не по разуму, и небрежность в исполнении дела Божия. Разумная мера определяется не умом человеческим, а по внушению благодати. Церковный устав, правила святых апостол, святых отец, вселенских и поместных соборов не могут быть единственным руководством всегда и во всем. Есть обстоятельства, ситуации, без руководства благодати не разрешимые.

Церковный устав и правила рождаются при участии благодати. Лишь при участии благодати они могут и применяться. Очень опасно полагаться лишь на свой разум в применении устава и правил, ибо сам по себе человеческий ум без помощи благодати легко и незаметно поддается воздействию куда более сильного ума сатанинского. Даже малейший из бесов, по свидетельству преподобного Серафима Саровского, может одним когтем весь мир опрокинуть. Мир человеческий держится только по милости и благодати Божией, по молитвам Пресвятой Богородицы и святых. Поэтому отступление от благодати Божией в каждом из человеческих сердец усиливает разрушительное присутствие сатаны в нашем мире, в каждом граде, веси и доме, в каждом монастыре и храме. Разрушительная власть князя мира сего значительно усиливается или ослабевает в зависимости от того, кто стоит во главе дома, веси, града и государства, кто является настоятелем, владыкою и патриархом в Церкви.

Власть на земле, малая и великая, устрояется либо по подобию небесной – созидающей и удерживающей от пагубы, либо по подобию адской – разрушающей и влекущей в смертельные объятия греха. В обоих случаях власть является глубокой тайной Божией, вмещающей либо благословение, либо попущение Господне. Посему и сказано: «несть власть, аще не от Бога»[61]. Самодержавная власть, особенно в лице святых государей, является благословением Божиим народу и Державе. А власть князя мира сего, которая прикрывает себя коммунистической, демократической и другими личинами, есть попущение Божие для наказания, испытания и жертвенного освящения сердец наших. И благословение, и попущение бывают нашего ради спасения. И в том, и в другом постигается непостижимая любовь Божия к человеку.

Для духа тьмы личина коммуно-демократического правления отнюдь не высший пилотаж. Искуснейшим «художеством» для князя мира сего являются власть и мудрость, прикрытые церковною ризою. Вечным примером тому служат богоубийственные замыслы и дела иудейских священников, которые под благими предлогами, используя слова Священного Писания, гонят и распинают Господа. С тех пор зломудрие начальника ада не притупилось, напротив, по мере возрастания «тайны беззакония» все более изощряется. Сатана уже не довольствуется тем, чтобы восставать на Церковь Божию атеизмом или легионом ересей. Неусыпный во злобе дух незаметно проникает в недра самой Церкви, коварно уловляет некоторых православных и через них сеет семена разрушения.

Так некогда был уловлен Иуда Искариот – прообраз всех предателей Христовых и в малом, и в великом, и в слове, и в деле. Предательство, отступничество от Господа и Матери-Церкви совершается исключительно по внушению лукавого, который первым отступил от Бога. Через таких отступников, явных и тайных, через наши грехи диавол получает долю власти в церковной ограде. Власти тем большей и разрушительной, чем выше иерархическое положение согрешающего или отступника.

В жизни и отдельного человека, и народа великому благословению неизбежно предшествует или последует великое попущение Божие. Подобное же мы наблюдаем в жизни церковных приходов, монастырей, в жизни всей Православной Церкви. Благодать Божия то усиливает свое действие в Церкви, то сокрывается, и тогда на души опускается невероятной тяжестью черное демоническое облако, тогда усиливаются разъединения и раздоры церковные, умножаются всевозможные нестроения, скорби. Благодать Божия то носит на крылах мира и радости, то оставляет нас один на один с собственными немощами и грехами. Так Господь воспитывает душу ценить благодать, чтобы мы уже не теряли ее, и среди великого испытания скорбями, по слову святого апостола Павла, преизобиловали радостью[62]. Без благодати преизобиловать радостью невозможно. Только с помощью благодати мученики во время мучений преизобиловали радостью.

…Как человек бывает оставлен благодатию, так и в жизни церковного прихода, монастыря бывают духовно тяжелые периоды оставления благодатию. Мы с готовностью принимаем мир и радость от руки Божией, а скорбь оставления благодатию понести не желаем. Благословение принимаем, а на попущение ропщем, не хотим с мужеством, благодарением и смирением претерпеть его. Претерпеть так, как претерпел праведный Иов Многострадальный: благодаря Бога за скорби, мы побеждаем начальника скорбей – сатану. А ропот, смущение, печаль или раздражительный протест при виде находящих искушений умножают, продлевают скорбь сердца и веселят злобным веселием нашего сопротивника.

Россия, подобно праведному Иову, чрез князя мира сего лишается многих Божиих дарований. Знаменем всех лишений становится отъятие у Державы Царя православного. Великое благословение сменяется для России великим попущением и испытанием. Если народ наш со смирением возблагодарит Господа за сию язву сатанинскую, то наследует, подобно Иову, еще более великое благословение Божие. А пока язва не оставляет нас: Господь с терпением ожидает нашего обращения к Нему, покаяния и благодарения. Благодарение выше обращения и покаяния и может возникнуть лишь в глубине смиренного сердца. Из десяти прокаженных, которых Иисус избавил от тяжкого недуга, лишь один воздает благодарность Господу. Один из десяти – такое соотношение выражает не частный случай, единожды совершившийся, а общее состояние наших сердец: мы в своем большинстве склонны просить и получать, а не благодарить и жертвовать. Среди стран мира сего Россия является тем прокаженным, который благодарит за исцеление, и так побеждает сатану – отца всякой неблагодарности.

В Таинстве Причастия в Святых Дарах мы восприемлем не только мир Христов, но и жертвенность страданий Христовых. Приступая к Чаше Господней, мы приобщаемся ко всей полноте Креста Христова, восприемлем в сердце залог и жертвенного подвига Страстной Седмицы, и преизобильной радости Воскресения. Искать в таинствах Святой Церкви только дарований и утешений было бы тонким духовным грехом, корень которого в гордости. Так мы лишаем себя царственной полноты Креста Христова.

Приступающие к церковным таинствам только ради одного утешения духовного, без готовности к жертвенному освящению скорбями, легко отпадают от Церкви, когда наступает година искушений. Рано или поздно скорби обязательно последуют. Ибо не человеческой, а Божией волей и силой совершаются таинства. Священнодейственная сила таинств, по существу предвечная, не ограничивается временем их совершения. Залог великих Божественных дарований, полученный, например, при святом Крещении и Миропомазании, не ослабевает, не исчезает с течением времени, а помогает человеку своею благодатною силою. Помогает тем сильнее, чем более мы восприимем Крест Христов. Сей залог мы иногда погребаем грехами, и благодать отступает, однако не безвозвратно: при первом же вздохе покаяния, обращенном от всей души к Богу, благодать оживляет сердце.

Чрез восприятие таинств мы получаем и благословение, и милостивое попущение скорбей. Благословение преподает освящение, мир и радость, а попущением скорбей Господь испытывает нашу верность полученному освящению. Не случайно же после причастия бывает искушение от врага, который действует обычно через подставных лиц и наемников, через внушение греховных и прельстительных помыслов, через воздействие на душу искуснейшим духовным смешением лжи и истины. За освящение святыми церковными таинствами сатана мстит искушениями и отдельному человеку, и целой Державе. Бог попускает сему быть, чтобы освящение, дарованное благодатию таинств, мы подтвердили и собственным произволением, собственным участием в царственных страстях Христовых. Бог попускает сему быть, как и в случае с праведным Иовом, чтобы усугубить благословение и увенчать нас.

Но не всякая жертва угодна Богу, а только та, которая приносится по образу Христова смирения. Жертва гордого сердца своим злосмрадием услаждает диавола и привлекает не благословение, а проклятие. Благоугодна жертва Авеля, а жертва Каина отвергается.

Наперекор и взамен всему Христову диавол искусно выставляет антихристово, прикрывая его личинами благочестия и паразитируя на жизнодательной силе христианства. Взамен святых мощей, оклеветанных и поруганных, выставляет для ложного поклонения лжемощи вождя сатанической революции Ульянова (масона 31-й степени). Взамен Крестных ходов и молебнов организует демонстрации и митинги. Мучеников христианских подменяет лжемучениками – разномастными борцами за народное благо. На месте Помазанника Божия и самодержавной монархии строит коммуно-демократическую диктатуру во главе со своими наместниками. Молитвенную жизнь храмов Божиих замещает музейным и другими видами культурно-демонического плена…

Невозможно счесть все множество личин, которыми «церковь лукавнующих» во главе с сатаною пытается противостать святым ликам церкви Божией. Сатанисты для пущего обольщения простодушных могут даже приступать к святым таинствам церковным, но не ради получения благодати, а ради поругания Божественных Святынь. Например, известны случаи, когда Святые Дары сознательно выплевывают. Однако Бог поругаем не бывает. Можно осквернить вещество святыни, но не благодать и не Божество, ее освящающие. Одному подвижнику было открыто, как во время причастия Огнь Божества уходил в сторону алтаря от приступавших недостойно к Чаше Господней. А другой подвижник видел, что перед уничтожением храма все святые, покидая освященные изображения, поднимались на небо. Иуда Искариот, как предатель, приемлет на Тайной вечери не Тело и Кровь Христовы, а лишь хлеб и вино. Приемлет не искупление и очищение, а суд и омрачение, вмещает не Бога, а сатану. Поэтому Евангельское Слово свидетельствует, что Иисус «омочь хлеб, даде Иуде Симонову Искариотскому. И по хлебе тогда вниде в онь сатана»[63].

Приятие таинств по Иудину образу не только не сообщает благодать, но, напротив, соделывает человека законным вместилищем нечистого духа. В подобном состоянии душа уже всецело в руках пагубы и становится почти безнадежною для спасения. Вечным свидетельством сему соделывается позорная кончина Иуды Искариота.

«Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!»[64]. Так, лишившись всего, благодарит Бога праведный Иов Многострадальный и получает в ответ сугубое благословение. Так в своих величайших лишениях благодарит Бога и Святая Русь сердечными устами Собора новомучеников и исповедников Российских во главе со святыми Царем и Патриархом. Великая жертвенность, великая любовь и великое благодарение нераздельны в своем устремлении к Богу. Невозможно идти на мученический подвиг, не благословляя Бога в своем сердце. Жертвенное освящение – это уже и есть благодарение Богу. Благодарение самим делом – мученическим подвигом любви к Богу.

Слава Богу! Частое, неспешное, внимательное повторение сих слов является могущественным духовным средством сохранения мира в душе во время скорбей, гонений и клевет. Слава Богу! Чудодейственная сила сих благодарственных слов без промедления, тотчас угашает в сердце темный адский огнь ропота, недовольства, смущения, недоумения, раздражения и других видов разрушительной демонической энергии. Слава Богу! Всего два слова, а сатана исчезает прочь от их величественной Божественной Силы. Не лукаво, не устами только, но и сердцем подобает произносить: слава Богу! Ибо Сила Божия не бывает присуща устам лживым, внешне благодарящим, а внутренне далеко отстоящим от Господа. Подлинное благодарение вводит в душу чудный мир и радость, хотя бы человека обстояли одни скорби. А личина благодарения – личина и есть: она прикрывает греховное смятение и неустройство, бесчиние душевное.

Жертвенная, смиренная покорность воле Божией, благодарение Богу за все скорби и радости, любовь к врагам не могут быть поводом для покорности князю мира сего, для признания законности беззаконий сатанинских. Есть тончайшая грань духовная между всецелой покорностью благой воле Божией и мужественной борьбою со злой волей сатаны и его наместников, которые не без ведома Божия угнетают нас. Есть грань между любовью к врагам как созданию Божию и отвращением от их беззаконных дел и замыслов: не может быть любви к «церкви лукавнующих». В сокровении сердца мы за все благодарим Бога, в том числе за попущение власти князя мира сего, за испытание нас тягчайшим сатанинским игом. Но испытание Бог посылает нам не только для благодарения, а и для подвига жертвенного освящения – единого с благодарением.

В испытании игом сатанинским мы должны обнаружить себя истинными воинами Христовыми. Господь посылает нам Крест не только для благодарения, а и для жертвенного восприятия, для мужественного и решительного боя с «церковью лукавнующих», для сокровенного причастия Предвечной Троичной Победе над легионами сатаны.

Мы благодарим, за пагубной рукой сатаны постигая руку Божию, и так сокрушаем начальника пагубы. Благодарим за испытание, а само испытание с помощью Божией побеждаем. Благодарение за все не есть безразборное соглашение со всем находящим. Напротив, благодарение доброе утверждает, усугубляет, а злое умаляет, сокрушает. Благодарением Богу мы тотчас противостаем диаволу, и он, несмотря на все свои злоискусные навождения и пленения, не имеет удела в нашем сердце. Чрез благодарение Богу мы признаем во всем совершающемся, благом и скорбном, не власть князя мира сего (чего бы ему так хотелось!), а благословение или попущение Божие. Чрез благодарение Богу мы отрицаемся сатаны и с жертвенным смирением восприемлем спасительный Крест воли Божией. Сей крест – стоит восприять Его – сокрушает все наваждения и ухищрения великого злоискусника, обращает их к нашей славе.

Воля Божия не может быть вне Креста, вне освящения: Крест Христов и воля Божия нераздельны: воля выражается чрез Крест. Жить по воле Божией – значит идти путем Креста, путем жертвенного освящения и благодарения. Чем более мы восприемлем Крест Христов, тем полнее живем по воле Божией, по образу и подобию Божию.

***

Молитвою о властях начальствующим лицам подается от Бога благословляющая и удерживающая сила. Мы не были усердны в молитве о государях православных и утратили власть, чрез которую на нас и Отечество наше нисходило обильное благословение Божие. Взамен мы получили наместников сатаны, и опять не проявляем молитвенного усердия, не обращаемся к Царю царствующих и Господу господствующих о даровании России предержащей власти.

Иные из нас приходят в безнадежность при виде нестроений церковных и величайших опустошений и разрушений, которые претерпевает Россия от беспощадной руки сатанинской. Великий гипнотизер старательно наводит сомнение: по грехам, лжеверию и безбожию нашего поколения Россия уже не в силах возродиться и должна вот-вот погибнуть, уступив место новой демонической цивилизации. Но даже если сегодня наступит конец света или воцарится антихрист, и Россия не успеет принести плоды видимого возрождения – мы не должны ни малодушествовать, ни отчаиваться: Россия богата и велика плодом сокровенным. Сей великий духовный плод приносится Собором Новомучеников и исповедников Российских. Царство князя мира сего минет, как день вчерашний, а сокровенный плод, воспитанный в святых сердцах Крестом и Молитвой, пребудет во веки. Придет час, и царство князя мира сего расточится в мгновение ока: взыщешь его и не обрящешь, а сам князь будет навечно ввержен в озеро огненное и серное. Поэтому все нынешнее могущество сего пленителя и разрушителя иллюзорно, и не стоит при виде его приходить в безнадежие. Зато Царство Божие – сей сокровенный плод святых сердец, сие средоточие Креста – пребывает предвечно.

Молитва о Государе и Патриархе нужна не только Государю и Патриарху, но и нам, ибо все мы, молящиеся и не молящиеся, нуждаемся в том, чтобы «право правила» власть духовная и государственная. Молиться о других – живые они или усопшие – значит, молиться и о себе. Ибо все мы – ближние и дальние, малые и великие, грешные и святые, живые и усопшие являемся, как одушевленное творение Божие, единым человеком, единым Адамом. Сие единство зиждется Крестом. Тайна сего единства – тайна Молитвы, тайна Креста, чрез который простирается Божественная Любовь к человекам, сущим на небе, на земле и в преисподней. На небе Божественная Любовь ощущается человеком как чистое неизреченное блаженство, на земле – как блаженство, превозмогающее огнь скорбей и искушений, а в преисподней – как адская мука.

Молитва за преданных сатане, будь они здесь или во аде, действует на их души опаляюще. Воздействие молитвы, как и любой святыни, нестерпимо для них. Нестерпимо не для человеческой природы, которая изначально «добра зело», а для природы демонической, незаметно внедряющейся в их тела и души. Природа человека, причастного духу нечистому, настолько повреждается в своем уподоблении сему злоначальнику, что уже невозможно отличить человеческое от демонического.

Молитва о властях, духовной и государственной, имеет особое значение для благостояния всего мира и каждого из нас. Чем более высокою властию облечен человек, тем в сильнейшей молитвенной помощи он нуждается. Молитва поспешествует действиям духовного или светского властителя, освящает их, ограждает от коварства незримого злоначальника, привлекает Божие благословение. Чем выше власть, тем большей опасности подвергается начальствующее лицо от ухищрений и тончайших советов князя мира сего. Советов, искусно влагаемых и непосредственно в сердце начальствующих, и в уста их приближенных.

Молитвою о властях начальствующим лицам подается от Бога благословляющая и удерживающая сила. Благословляющая на дела и начинания спасительные и удерживающая от пагубных, совершаемых по совету лукавого. Мы не были усердны в молитве о государях православных и утратили власть, чрез которую на нас и Отечество наше нисходило обильное благословение Божие. Взамен, как попущение Божие, мы получили наместников сатаны, и опять не проявляем молитвенного усердия, не обращаемся к Царю царствующих и Господу господствующих о даровании России предержащей власти. Господь услышал бы наше прошение и одним мановением устранил власть лукавую и утвердил власть право правящую. Господь знает и слышит наше прошение еще прежде его зарождения в сердце. Слышит, но медлит иногда исполнять, чтобы мы потрудились молитвенно и ценили дарованное, как плод, выношенный во чреве. Ни одна чистая и искренняя молитва не остается напрасною. Господь дает по прошению сердца, однако не вопреки тайне нашего спасения.

По незнанию Божественного Промысла о себе и о мире мы можем погрешать в своих молитвенных прошениях, но Господь, как чадолюбивый Отец, с милосердием восполняет наше несовершенство самим ответом своим на детский лепет прошения. Господь подает отнюдь не обязательно по образу прошения нашего. Далеко не всегда мы получаем от Бога именно тогда и именно то, что просим. Но всегда Бог, безошибочный во временах и сроках, в мерах и судах Своих, дает по нашим молитвам все самое необходимое для спасения и освящения душ. Необходим плен – попустит быть плену. Необходимо благоденствие – благословит быть благоденствию. По немощи человеческой, по неведению премудрых путей Промысла мы молим: да минет нас Чаша сия. Но Господь посылает Крестную Чашу нашего ради спасения и воскресения. Посылает по образу собственной Чаши. Посылает в ответ на наше молитвенное прошение: так восполняется несовершенство человеческой молитвенной воли совершенством воли Божественной.

Перед восшествием на Крест Господь Иисус Христос молится: «Отче Мой, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты»[65]. Вечное Слово Евангелия свидетельствует: недостаточность, ограниченность молитвы человеческой восполняется превысшим совершенством Божества. На то и молитва, чтобы по ее слову чрез немощь человеческую сила Божия совершалась. Господь собственным Богочеловеческим примером учит и побуждает нас полагаться во время молитвы не на совершенство своего прошения, а на совершенство Божие: «обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты».

Сатана очень рад, когда мы в борьбе с ним и его наместниками используем оружие из адского арсенала. К нашей ревности по правде Божией великий злоискусник подмешивает свой гипнотический яд – раздражение, гнев, зависть, ропот, смущение, уныние, печаль. Даже малая капля сего яда греховного, попадая в сердце, отравляет весь наш состав, и вместо благого служения правде Божией, вместо победы над сопротивником мы им повержены в прах.

При выходе на брань с «церковью лукавнующих» мы пуще всего прочего должны блюсти сердце от стрел злобы. Злоба тотчас лишает покрова Божия и уподобляет нас ее начальнику – предвечно побежденному Крестом Христовым. Заражаясь от великого гипнотизера злобою, мы обезоружены и побеждены еще до начала брани. Прежде начала брани с нечестивым сборищем воззрим в свое сердце, рассмотрим состояние воли и ума. Если увидим себя причастными духу злобы даже в малейшей степени – воздержимся бросать вызов противнику дотоле, пока не утишим свои чувства и не вооружимся оружием мира. В состоянии страсти (ропота, раздражения и других видов злобы) мы не Богу послужим, как мечтаем о том, а сатане. Под видом брани с сопротивником мы действуем ему на радость. Под знаменем правды Божией невольно правду сию попираем. Устами возражаем служителям лукавого, а состоянием сердца оказываемся причастны их злобе. Довольно сей причины, чтобы полчища ада превозмогали над нами. Иной исход брани невозможен, ибо сила наших слов и поступков обессиливается, обескровливается злою змеей-вампиром, обитающей в нашем сердце. Пока не поразим сего древнего дракона в собственном сердце, ни наше слово, ни наше дело не будут иметь власти в борьбе с лукавым сборищем.

Бог попускает нам быть побежденными, чтобы чрез позор поражения и унижения безмерного привести нас в сознание подлинной причины нашего постоянного неуспеха в брани с адскими полчищами. Если сердце наше соделается сердцем Креста Христова, то мы всегда победители, даже при видимом торжестве разрушителя. А причастные духу злобы, пусть в малейшей степени и лишь в одном каком-нибудь отношении, мы всегда побежденные, даже при достижении очевидного успеха.

Есть Победа непобедимая, причастная Кресту, благословенная Богом, и есть победа, попущенная Богом – временная и призрачная, минующая, как день вчерашний. В пределах, в измерениях века сего Победа, благословенная Богом, может занимать, казалось бы, кратчайшее время. Может показаться ничтожною в сравнение с многовековым и пространным царством князя мира сего. Такова Победа над смертью и диаволом Самого Господа и Бога нашего Иисуса Христа. Такова Победа и святых Его. Сия Победа, сокрытая во Гробе – Престоле Великой Субботы, занимает немного места и немного времени, но мы не знаем ничего сильнее и величественнее Ее. Сия Предвечная Победа, сосредоточенная в сердце Креста Христова, побеждает ныне и присно и во веки веков. Аминь.

В одно время Господь, как власть имеющий, изгоняет торгующих из храма, а в другое время, на Страстной седмице, Сам безропотно подчиняется належащему беззаконию, ибо наступает, по Божию попущению, власть тьмы. Нет, не князю тьмы оказывает Господь послушание: подобная мысль может родиться лишь в недрах ума богохульного. Бог Сын оказывает жертвенное послушание воле Бога Отца, Который по величайшей милости и премудрости нашего ради спасения попускает безраздельно властвовать князю мира сего. Попускает властвовать, чтобы Предвечною Силой Креста сокрушить власть тьмы.

Уподобляется своему Господу и Святая Церковь. Соборным разумом Церковь различает время благословения Божия от времени попущения Божия, время изгонять торгующих из храма от времени терпеть поругание храма. И в благословении, и в попущении Святая Церковь усматривает волю Божию – и со смирением, жертвенно покоряется ей.

Жестокий и неправый суд выносят те, кто обвиняют Русскую Православную Церковь, ее патриархов в угодничестве перед богоборческой коммуно-демократической властью. Нет: не угодничество сатане, а мудрое послушание наказательному попущению Божию, не малодушие перед властью тьмы, а мужественное хранение православного духа в жесточайших условиях сей власти. В какие времена и какая церковь может уподобиться по своему жертвенному подвигу Русской Православной Церкви? Только из святых недр мог произойти Собор Новомучеников и Исповедников Российских во главе со святыми Царем и Патриархом. Неужели сего свидетельства недостаточно, чтобы заградить самые жестокие уста, прекратить самый неправедный суд? Неужели сей мученической крови мало и сочинителям приговоров хочется большего? Однажды Патриарх Сергий, которому особенно много достается от ревнителей правды, явился во сне священнику и с проникновенностью сказал: «Ты меня осуждаешь, а я каждый день каюсь».

Господь поставляет во главу духовной или светской власти всегда только тех лиц, которые будут править сообразно премудрым и спасительным намерениям Промысла Божия.

Глава 8

1995 год.

«Помянух в нощи имя Твое…»

Неустрашимость неверных даже перед лицом грозных, предупредительных знамений является одной из особенностей нашего последнего времени. Не желая даже задуматься над происходящим, они стяжают себе сугубое осуждение и устрашение. Им придется дать страшный ответ перед Богом, а распятые ими святыни Божии воскреснут тайносовершительною силою Креста Христова.

Начиная с 1991 года, вокруг Свято-Успенского Кирилло-Белоезерского монастыря совершаются один или два Крестных хода. Так постепенно Промысел готовит сию крупнейшую из русских обителей к освобождению из сатанинского плена, к возрождению монашеского жития в ней. Три года подряд (в 1992–1994) Крестный ход возглавлялся епископом Вологодским и Великоустюжским Максимилианом. И только ныне, в 1995 году, Крестный ход ни разу не состоялся, хотя внешних препятствий не было. Тем, значит, сильнее было препятствие мистическое, допущенное по воле Божией. Отчасти по грехам нашим не были мы на сей раз удостоены такого великого духовного утешения, каким является большой Крестный ход вокруг монастыря (при малом ходе, только вокруг храма, и утешение меньше). Отчасти из-за недостатка молитвенного горения в сердцах священнослужителей. Отчасти из-за непонимания, сколь много теряем при добровольной сдаче духовных позиций извечному нашему супротивнику. Отчасти по успешному воздействию сатаны, который парализует нашу решимость и наше молитвенное дерзновение. Чувством сугубого стыда должно уязвиться наше сердце, ибо мы не просто проиграли, а сдались врагу, даже не приступив к брани. Сдались и по нечувствию духовному продолжаем считать себя хозяевами положения.

…4 (17) июня 1995 года после обеда, в день отдания праздника Пятидесятницы, накануне Всех святых над Кирилло-Белоезерским монастырем и городом разразилась сильнейшая гроза. Молния ударила в барабан собора Успения Богородицы и пролетела внутри его по направлению север-юг. Именно такое направление имеет нижняя перекладина Креста, которая означает мерило наших дел и является образом Суда Божия. Сей Суд отчасти происходит уже ныне, а в полноте совершится при конце мира. Молния – знамя Суда. В акафисте иконе Богородицы «Державная» есть стих: «Радуйся, молние, неверныя устрашающая».

Однако неверные не устрашаются, даже не задумываются над происшедшим: но так они стяжают себе сугубое осуждение и устрашение. Неустрашимость неверных даже перед лицом грозных, предупредительных знамений является одной из особенностей нашего последнего времени.

Первый предупредительный гром грянул еще 9 (22) июня 1992 года. Тогда в день преподобного Кирилла хранитель музея решительно отказала выдать Крест для Крестного хода. И тотчас вслед за отказом раздался гром. Удар был единичный: не наблюдалось ни начала, ни продолжения грозы. Изменила ли свое решение хранитель музея после грозового удара? Нет. И на повторную просьбу даже не обернувшись, она решительно пошла прочь. Вразумился ли кто-нибудь другой из неверных? Нет и нет. Сие-то и страшно. Сие-то и привлекает на нашу голову огнь Суда Божия.

Преподобный Кирилл – краеугольный камень Свято-Успенского Кирилло-Белоезерского монастыря. Именно поэтому он отвергается зиждущими из «церкви лукавнующих». На протяжении 70 лет в роли такого зиждущего был музей. Средоточием злой отвергающей силы неизменно оказывается тот, кто ответственен более других. Меняются личины сатанинского плена – меняются и формы отвержения. Если в годы открытого богоборчества директор музея мог заявить: «Плевала я на вашего Кирилла Белоезерского», – то ныне в годы скрытого богоборчества, директор в газетном интервью чтит преподобного Кирилла устами, а сердце ее далеко отстоит от Бога и святых Его. Подтверждают сие – дела директора: тайное сопротивление открытию обители, недопущение народа Божия к мощам святого, нежелание дать лучшие монастырские иконы в церковь преподобного Кирилла и многое другое.

Так ли подобает чтить преподобного? Возрождение святой обители и святого жития в ней, ревностное подражание преподобию преподобного – вот в чем мы можем выразить свое подлинное почитание святого Кирилла.

В годы сатанинского пленения преподобный, как и все русские святые, разделяет общую участь поношения и поругания. Так выражается в пору ига неслитная нераздельность Церкви земной и Небесной. Страждет земная Церковь – вкупе с нею в лице святых мощей страждет и Церковь Небесная. В 20-е годы XX века старцу Алексию из Зосимовой пустыни в ответ на его недоумение и усердную молитву, почему Господь попускает поругание святых мощей, явился преподобный Сергий и сказал: «Когда подвергаются такому испытанию живые люди, то необходимо, чтобы этому подвергались и останки людей умерших. Я сам отдал тело свое, дабы град мой во веки был цел».

Правда, святые мощи Кирилла Белоезерского никто не тревожил, но поругание выразилось в других формах и в другом, более длительном, протяжении времени. Храм, посвященный святому, долгие десятилетия осквернялся музейными экспозициями, которые знаменовали попущенное Богом торжество разрушителя. К примеру, первое, что можно было видеть при входе в храм – скульптура Ленина. Здесь совершали ритуал приема в пионеры. Даже когда мощи многих и многих святых вновь обрели благоговейных почитателей, мощи преподобного Кирилла, благодаря усердию музея, остаются недоступными для поклонения молитвенного даже в дни сугубых праздников. Но сие бесславие попускается Господом ради сугубого прославления, ради сугубого Торжества Православия вопреки торжеству разрушителя.Так Церковь Небесная участвует в искупительных страданиях Церкви земной. Так едина Святая, Соборная и Апостольская Церковь вкупе с жертвою мучеников и исповедников участвует в великой Жертве Господней.

Святые в Царстве Небесном недоступны злобе злоначальника, неподвержены земным превратностям, но разделяют тяжесть Креста нашего в лице своих святых мощей, святых изображений, святых храмов и обителей. Поругание и пленение икон с изображениями Спасителя, Пресвятой Богородицы и святых, поругание и захват храмов и обителей, им посвященных, надругательство над другими святынями свидетельствуют о совершающейся тайне Креста Христова. Сия тайна спасения нашего совершается вопреки величайшему злоискусству величайшего злоначальника. Господь попускает быть плену и поруганию, ибо и Сам был пленен и поруган. Господь попускает быть области темной, ибо лишь в условиях сей области Святая Церковь может сугубо засвидетельствовать свою жертвенную верность Христу.

Святыни страдают не только от богоборцев, а и по естественным причинам, например, от времени, от сырости, от молнии, от пожара. Святые тоже страдают не только при наместниках сатаны, а и во времена, для Церкви благоприятнейшие. Господь допускает быть тому и другому, ибо и Сам «волею бо благоизволи плотию взыти на Крест» ради избавления нашего от работы врагу. Не будем же ни роптать, ни удивляться, ни колебаться в вере и надежде, ни отчаиваться при виде страждущих святых и святынь. Страждущих и по естественным причинам, а более всего сверхъестественно – по действию вражию. Страждущих ради спасительного причастия Кресту Христову.

Если святые несут великий жертвенный подвиг, то вкупе с ними, по таинственному сопричастию, разделяют сей подвиг и святыни неодушевленные. Ибо освящающая сила Креста проникает, неслитно соединяет, неизреченно преображает мир видимый и невидимый, одушевленный и неодушевленный. Из события Преображения Господня мы знаем, что от силы несотворенного Божественного Света даже темная одежда Христова соделалась световидною, белее снега. Отнюдь не бессилен Творец Неба и земли сообщать освящающую благодать даже неодушевленным вещам. «Днесь вод освящается естество»; «Освяти мене и воды, Спасе, вземляй мира грех». Так гласят тропари на великом водоосвящении в день Святого Богоявления. Вземлющий мира грех освящает естество и одушевленное («Освяти мене»), и неодушевленное («и воды»). Сила освящения простирается вначале на человека, как венец творения, а затем на остальной мир, знаменем которого является вода. Освященная вода имеет прогнательную силу на духов злобы. Так силою Креста Христова чрез материальную стихию побеждается злодуховная сила сатаны. Разве не великое посрамление и унижение для гордого, гениального и лукавого духа быть низлагаемым бессловесной и слабой водою?

Благоговейное почитание святынь не есть идолопоклонство, ибо мы чтим не вещество святынь, само по себе тленное, а неизреченно, недоведомо и неслитно соединяющуюся с ним освящающую силу Божию. Даже сатана свидетельствует об этом своим страхом перед святынями и своей величайшей ненавистью к ним. Сей злоначальник может пленять и осквернять святыни только в периоды попущения Божия, только в пределах, дозволенных Богом. Конечно же, не бездушное вещество святынь вызывает остервенелую злобу служителей ада, а действующая через святыни и неслитно присущая им Божественная благодать. Именно сию силу Божественного освящения ненавидит лукавый и трепещет ее.

Всевозможное посягательство на святыни, предание их в плен и поругание являются посягательством не столько на вещество святынь, сколько на самого Господа, их освящающего. Страшная участь уготована нераскаявшимся пленителям и разрушителям. Нужно быть опаснейшим врагом собственной души, чтобы посягать на святыни!

Одной из прикровенных форм посягательства является старательное удержание православных святынь в музейном плену под разными благовидными предлогами, основные из которых – сохранность и историко-культурное значение святынь. Лукавый дух во всем и всегда преследует одну цель: любым способом отвлечь нас от «единого на потребу» – от спасительного и благодатного единства с Богом и, напротив, вовлечь нас в пагубное единство с собою. Почитание и хранение святынь не как святынь, а как памятников истории и культуры есть одна из изощренных форм богоотступничества. Все причастные к подобному богоотступлению должны в нем покаяться. Хотя пленение святынь есть дело премудрого попущения Божия, но сие обстоятельство не освобождает «церковь лукавнующих» от ответа перед Богом. Господь попускает плен вовсе не для торжества разрушителя, а для Торжества Православия вопреки плену и разрушению. Господь попускает плен, чтобы, как никогда, обнаружилась свобода нашего сердца в служении Богу или сатане, в мужественном восприятии Креста или в бегстве от него, в уподоблении трем отрокам в росодательной пещи Вавилонской или в пагубном последовании за народом – богоотступником.

***

Подобало быть на высочайшей высоте духовной и державной, чтобы изначально не увлечься в борьбу с властью, от Бога попущенною. Даже сегодня, уже довольно искушенные сатанинским пленом, мы не видим сей высоты святого Царя-мученика Николая Второго, по образу Агнца – Христа, безропотно идущего на заклание во время Страстной седмицы.

Как часто, даже без предвзятости рассуждая о действиях патриархов и самодержцев, мы неизбежно погрешаем, ибо рукой патриаршей и государевой движет рука Божия. Какой ум, кроме обильно просвещенного самим Богом, может верно судить о подлинном характере и содержании власти – и попущенной, и благословленной Богом? Тайна власти – тайна Креста, чрез который ниспосылается на нас от Бога и попущение, и благословение. Ниспосылается по всей вертикали – и на властителей, и на подвластных. Власть является ведущим признаком и орудием попущения или благословения Божия. Чрез сугубое попущение сатанинских скорбей Господь приуготовляет нас к восприятию сугубого благословения и величия. Проявляя терпение, великодушие и смирение перед властию, попущенной Господом на время, определенное Его Премудростию, мы в таком случае покоряемся не наместникам сатаны, а воле Божией, которая через них попустительно совершается. Наша покорность Богу, а не «тайне беззакония» приближает час падения лукавого ига.

Такая покорность ненавистна сатане, ибо в ней сокрыто признание власти и воли Божией, а не князя мира. Такая мученическая, жертвенная покорность для начальника зла страшнее всякого человеческого сопротивления. Сопротивление человеческое силы ада могут безжалостно подавить, а перед всецелым послушанием воле Божией они бессильны, ибо имеют дело с Силой, превысшей Человека, с Силой Креста Христова! Лукавый дракон даже возбуждает нас на борьбу с собою, чтобы тем удобнее поражать неискусных и насыщать свое ненасытное, кровожадное чрево. Так возникает Белое движение в России, заранее обреченное. Так возникают смуты и гражданские войны. Не время изгонять торгующих из храма, когда попущено быть власти князя тьмы.

…В лихую годину революции больше всех понимает сие Царь-мученик Николай Второй. Понимает не человеческим опытом ошибок и искушений, а изначально и безошибочно, как святой Помазанник Божий – из глубины царственного сердца, пребывающего «в руце Божией». Ни армию, ни народ не вдохновляет святой Государь на борьбу с пришедшею к власти «тайною беззакония». Напротив, Николай Второй просит своих подданных быть законопослушными Временному правительству. Но прежде того – отречением от престола – Царь сам являет пример святого послушания воле Божией. Именно воле Божией, а не воле того беззаконного сборища, которое с наглостию требует у Царя сего отречения.

Немногие вняли мудрому примеру Государя, и в России началась продолжительная братоубийственная война, то надолго затихающая, то вновь вспыхивающая кровавою вспышкою. Подобало быть на высочайшей высоте духовной и державной, чтобы изначально не увлечься в борьбу с властию, от Бога попущенною. Мы даже сегодня, уже довольно искушенные искусителями сататинского плена, не видим сей высоты святого Царя-мученика Николая Второго. Высоты по образу Христову, по образу Агнца, безропотно идущего на заклание во время Страстной седмицы.

Господь, всегда обличавший и сокрушавший злоискусное лукавство иудеев, на Страстной седмице жертвенно предает Себя в плен и на распятие. Господь, имея власть над временами и сроками, знает, когда обличать и когда молчать. Сие знание Господь обильно сообщает и Своему Помазаннику. Среди Собора Новомучеников и Исповедников Российских Царь Николай Второй превосходнее всех по знанию времени плена: «се есть ваша година и область темная»[66]. Даже святой Патриарх Тихон поначалу обличает и анафематствует, и уж потом, спустя некоторое время, понимает всю силу и продолжительность сатанинской ночи, спустившейся на Россию. Святой Государь не обличает и не предпринимает решительных действий: он предизбран Господом для жертвенного безмолвия Страстной седмицы. Политики и историки осуждают Николая Второго как нерешительного Государя, ставят в пример его августейшего отца – Александра Третьего, который твердой рукой вел корабль государства Российского. Осуждают за наивысшее достоинство – за всецелое и жертвенное предание себя и государства в волю Божию.

Господь наш свидетельствует: «Мне подобает делати дела Пославшего Мя, дондеже день есть: приидет нощь, егда никтоже может делати»[67].

Есть глубочайший Промысел Божий в том, что в России перед приближением страшной сатанинской ночи престол государства восприемлет человек, готовый к встрече с властью тьмы, готовый от дел дня перейти к святому, безмолвному, жертвенному послушанию Страстной седмицы.

Господь через пророческие откровения заранее приуготовляет Своего Помазанника к смертельному сражению с силами ада. Смертельному для ада, победоносному для Царя и Державы. Господь, как премудрый Промыслитель, как Попечитель нашего спасения, не может ошибаться, когда благословляет или попускает ту или иную власть. С воцарением Николая Второго сила удерживания зла в России и в мире не ослабевает, а становится более сокровенною, нежели в царствование Александра Третьего. На исходе дня, перед наступлением в России сатанинской ночи требовались не та твердость и не та решительность, которые отличали императора Александра Третьего. Требовалось побеждать врагов не изгнанием их из храма, не обличением их зла и лукавства, а святыми бездействием, безмолвием и покорностию воле Божией, которая попустила быть сей страшной ночи.

Перед грядущей властью тьмы Господь избирает и помазывает на Царство другого Государя – по видимости слабого в борьбе с демонической революционной заразой, а на деле несокрушимого. Господь знал, кто может и должен победить власть тьмы в самом начале. Победить не столько искусством политического и государственного маневрирования, сколько всецелым жертвенным послушанием воле Божией. Послушанием по образу Христову, по образу Победителя ада. «Побеждающему дам сесть со Мною на Престоле Моем, как и Я победил и сел с Отцем Моим на Престоле Его»[68]. Таким побеждающим, предвечно известным Богу, становится святой Царь-мученик Николай Второй. Совершая великое служение самодержавного правления, «дондеже день есть», святой Государь, извещенный пророчествами, в сокровении сердца готовится к служению величайшему, когда настанет власть тьмы, и уже «никтоже может делати».

День отречения Царя от престола соделывается разделительным между днем и ночью, между временем благословения Божия и временем попущения Божия. Сила противостояния аду при императоре Николае Втором не ослабевает, а обретает иное, более высокое качество. В день отречения от престола и в день мученической кончины сила сопротивления сатане достигает высочайшей степени. В сей день, по сути единый, Святая Держава в лице святого Царя одерживает величайшую, непобедимую Победу над начальником ада.

Отречение свидетельствует о прекращении дел дня и о начале того бездействия в условиях сатанинской ночи, которое пред судом Божиим окажется выше всякого дела. Ибо сие бездействие лишь внешнее: отрешаясь от великого бремени управления государством, святой Царь подъемлет бремя сокровенное и величайшее – бремя жертвенного подвига по образу Господню. Велик Государь в делах дня, в делах устроения и защиты России, и становится величайшим при наступлении ночи, «егда никтоже можетъ делати». Многие трудятся и подвизаются в пору благословения Божия, «дондеже день есть», но очень мало таких, кто, подобно Христу, может подъять неподъемное бремя Страстной седмицы. Толпы ходили за Господом, пока Он творил дела дня, но при наступлении власти тьмы даже ближайшие ученики, за исключением апостола Иоанна, оставляют Учителя. Оставляют, ибо не имеют еще всепобеждающего смирения, не укрепляют себя молитвою перед грядущим испытанием. Не случайно Господь, уже после Тайной вечери, и Сам трижды молится, и учеников просит: «Бдите и молитеся, да не внидете в напасть: дух убо бодр, плоть же немощна»[69]. Но бесовское наваждение такой тяжестью ложится на души апостолов, что они не в силах молиться и погружаются в духовный сон и печаль. Апостолы, еще не укрепленные Святым Духом, молитвой и смирением, к встрече с властию тьмы не готовы.

Святой Царь-мученик Николай Второй с бодрым и крепким духом встречает наступление сатанинской ночи. Сие свидетельствует о святости Государя вопреки всем сомнениям сомневающихся. Мужество и великодушие, терпение и смирение, с которыми Николай Второй встречает человекоубийственную власть тьмы, являются безмолвным свидетельством подвига мученичества и преподобия. Сего свидетельства достаточно, даже если б не было никаких других. Государь являет святую безропотность не перед начальником воцаряющегося беззакония, а перед волей Божией, которая попускает быть сему беззаконию. Воля Божия, какая бы ни была, всегда премудра, всегда милосердна. Милосердна даже в попущении несправедливых гонений, скорбей, убиений. Так Господь дает нам право соучаствовать в Его Крестном Подвиге. Право по сути своей царское и священническое. Но далеко не все сие понимают. Многие по безумным внушениям духа гордости убегают от царской славы и священнического достоинства, отвергают почесть Божественного звания, сокрытую в жертвенном причастии Кресту Христову.

…Есть таинственная, святая обреченность в жертвенном последовании России и народа за своим Государем. Нехотя пришлось последовать даже тем, кто восстал против Помазанника и безумно радовался его отречению от престола. Убиение Государя и его августейшей семьи становится непреложным знамением убиения России. Начальник злобы знает, кого надо поражать первым. Но, благодаря святой жертвенности Государя, сатанинское злодеяние, облеченное в форму ритуально-политического убийства, побеждается и становится жизнодательным залогом для Царя и Державы. Не будь в Государе святой жертвенности и кроткого терпения при встрече с властию тьмы – жизнь России и мира была бы ныне еще более беззаконною. Царь-мученик Николай Второй не страшится первым принять на себя удар адской злобы, чтобы не только удержать, ослабить его разрушительную силу, но, с помощью Божией, чрез тайну Креста Христова, управить злое во благое.

Так Господь зависть и злобу иудейскую употребляет на созидание Победы. Призванию – быть Удерживающим – Николай Второй остается верным до конца. Своим жертвенным подвигом он удерживает мир от крайней пагубы – от воцарения антихриста. И не только удерживает, а вкупе с Собором Новомучеников и Исповедников Российских сеет спасительное семя Победы над властию тьмы. Очевидно на многие десятилетия в России наступает сатанинская ночь, а сокровенно, в недрах сей ночи, как во Гробе Великой Субботы, сосредоточивается Непобедимое «Царство и Сила и Слава» светлого Христова Воскресения.

***

Поверхность исторического и религиозного бытия России являет множество греховных примеров, множество бесовских успехов. Но это поверхность, а в глубине бытия, в глубинах сердец, скрываясь от ученой пытливости, таится жизнь Святой Руси, которая чрез Крест причастна «Царству и Силе и Славе» Божественным.

Государь строил храмы… Как Помазанник Божий он выполнял волю Царя царствующих и делал дела дня, «дондеже день есть». До наступления ночи подобало сделать все возможное, чтобы укрепить и освятить сердца человеческие перед встречею с силами ада. Когда наступила ночь, и рукотворные святыни разрушили и попрали, нерукотворное освящение, восприятое и удержанное душами людскими, осталось неповрежденным, не подлежащим ни плену, ни разрушению, ни поруганию…

«Тогда глагола им Иисус: вси вы соблазнитеся о Мне в нощь сию: писано бо есть: поражу пастыря, и разыдутся овцы стада»[70]. При наступлении духовной ночи сие Божественное слово в той или иной степени исполняется на каждой душе православной. Исполняется тем явственнее, чем ближе человек по образу своего служения Великому Архиерею и Царю царствующих.

«В нощь сию», которая длится в России уже 79-й год, ни о ком так не соблазнялись, как о святом Государе Николае Втором. Очевидное при свете духовного дня становится для большинства людей неразличимым, соблазнительным, сомнительным при мраке духовной ночи. Начальник темной области так ослепляет, пленяет наши сердца, так сильно воздействует на них духом лжи и всякого беззакония, что праведное мы видим лукавым, а лукавое праведным. Только в таком состоянии толпа народа могла требовать осуждения праведника Иисуса и оправдания разбойника Вараввы. По беззаконной логике власти тьмы большая святость окружается большею завистью, злобой, поруганием, клеветой. Вечным примером сему является сам Господь, неотступно сопровождаемый завистью и злобою иудейскою даже до сего дня. Та же самая зависть сопровождает и Царя-мученика Николая Второго. Зависть, конечно, не только иудейская, но мы именуем ее иудейскою за преимущество и совершенство иудеев в делах беззакония.

Сатанинская ночь наступает для святого Царя и Святой Державы не безвременно и случайно, не как придется, а благовременно и промыслительно, в час, предвечно известный и определенный, в час, к которому Господь укрепил, подготовил и Россию, и Государя. К сему часу готовились и Церковь Божия, и «церковь лукавнующих». Под еретическими и революционно-демократическими личинами усовершалась во зле «тайна беззакония», чтобы в нужный момент со знанием дела пленить Россию. И мы видим: когда утверждается власть тьмы, сатана не испытывает недостатка в служителях. Но зломудрие «тайны беззакония» сокрушается жертвенным подвигом многочисленных восприемников Креста Христова. О своей духовной готовности к наступлению власти тьмы Церковь Божия свидетельствует беспримерным подвигом Собора Новомучеников и Исповедников Российских во главе со святыми Царем и Патриархом. Сей Собор мог произойти только из недр Святой Державы. Поверхность исторического и религиозного бытия России являет множество греховных примеров, множество бесовских успехов. Но это поверхность, а в глубине сего бытия, в глубине сердец, скрываясь от ученой пытливости, таится жизнь Святой Руси, которая чрез Крест причастна «Царству и Силе и Славе» Божественным. Не согрешения священнослужителей, не коммуно-демократическая болезнь и сему подобное определяют существо России, а сокровенная жизнь во Христе. Не будь сей жизни – не явился бы и Собор Новомучеников. Сей Собор победоносно свидетельствует о верности Святой Руси Кресту Христову и в благословенное время духовного дня, и в тяжелейшую пору сатанинской ночи.

…Господь постепенно приготовляет Царя и Державу к встрече с властию тьмы. Предвестниками сатанинской ночи становятся и широкое революционно-демократическое движение, и поражение в японской войне, и мятежи 1905, 1907 годов, и война с Германией. Все это и многое другое являлось промыслительным упражнением и испытанием в брани с «церковью лукавнующих», боевой подготовкою в преддверии генерального сражения. Однако главная подготовка совершалась в сердцах, ибо и сражение с адом предстояло за сердца человеческие. Не случайно в царствование Николая Второго сооружаются тысячи храмов, и по настоянию Государя совершается прославление преподобного Серафима Саровского. Казалось, не было смысла строить то, что, спустя немногое время, окажется разрушенным, поруганным. Но Государь строит: как Помазанник Божий он выполняет волю Царя царствующих и делает дела дня, «дондеже день есть». Именно до наступления ночи подобало сделать все возможное, чтобы укрепить и освятить сердце перед встречею с силами ада. А таким укреплением и освящением являлись молитва и Святые Таинства Святой Церкви, преподаваемые в храмах. Чрез рукотворные храмы душе сообщалось нерукотворенное освящение и сила «на сопротивныя».

Настала ночь, и рукотворные святыни пленены, разрушены, попраны. Но освящение нерукотворное, восприятое и удержанное душой, подтвержденное мученическим подвигом, пребывает во веки – не подлежит ни плену, ни разрушению, ни поруганию. Государь строит, зная о своей участи, зная о предстоящем разрушении. Не будь сего строительства, и разрушение России было бы еще более колоссальным, а ночь еще более тяжкою. Не будь сего укрепительного строительства, и мы бы оказались более слабыми при бранной встрече с силами ада. Именно великою должна была встретить Россия сатанинскую ночь: иначе бы не пережила ее, не увидела наступление дня. Как Удерживающий и Помазанник Божий, Николай Второй делает все возможное для того, чтобы Россия перед пленением получила великий Божественный залог – достаточный для победы над адом. Святым подтверждением сему является Собор Новомучеников. Чрез подвиг Собора Новомучеников в зловещем мраке сатанинской ночи обнаруживается и сияет свет Христов. Сей свет, прикровенный во время благоденствия, обнаруживается во всей силе, славе и красоте при наступлении ночи. Не случайно и Рождество, и Воскресение Христово совершаются ночью. Господь наш великие дела делает, «дондеже день есть», а величайшие совершает во время сатанинской ночи, «егда никтоже может делати»[71].

Страстная седмица, генеральное сражение с силами ада предлежат каждому последователю Христову, в какое бы время он ни жил – в пору благоденствия или при власти тьмы. Час сего сражения определяет Господь. Обилие ниспосланного освящения свидетельствует о множестве восприемников Креста Христова. Не будь восприемников – не было бы и жертвенного освящения. Господь попускает быть сатанинской ночи в России, ибо предведает: в недрах сей ночи, – длинной-длинной, темной-темной, – воссияет великий свет Собора Новомучеников. Свет до поры сокровенный.

Бог – краеугольный камень, без которого разрушается и душевный дом, и государственный. Святые, как причастники державной Силы Божией, тоже являются краеугольным камнем, без которого мир не стоит. Таким камнем был и Царь Николай Второй. Сатанинская ночь не могла вступить в свои права, пока не совершилось отречение Царя от Престола. Требовавшие отречения не понимали, чего лишается не только Россия, но и весь мир. С устранением Государя царство мира сего стало рушиться, а Царство Божие, сокровенное в святых сердцах, пребывает неколебимым и непобедимым. С наступлением власти тьмы царские Престол, Скипетр, Держава и Венец, как принадлежности Помазания Божия, возвращаются к своему Источнику – Небесному Самодержцу. Сатана бессилен пленить царскую власть как силу духовного удерживания: сия освященная власть, по свидетельству явленной иконы «Богородица Державная», остается Божиим достоянием.

В Страстную седмицу подвергается пленению и поруганию человеческое, а не Божественное естество Иисуса. Божественное пребывает бесстрастным и неприкосновенным для сатанинской злобы, сколь бы она ни ухищрялась в своем беззаконии. Подобным образом и святые: по мере причастия Божеству становятся неприкосновенны, бесстрастны для поруганий и страданий, наводимых начальником злобы и муки. И не только святые: каждый человек по мере освящения и воспитания Святыми Таинствами святой Матери-Церкви соделывается неподвластен князю мира сего. Ибо освящающая Сила Святых Таинств приобщает, при нашем содействии, души Царству Божию. При нападениях вражиих освящающее воздействие Святаго Духа на нашу душу даже усиливается, если все скорби и искушения мы принимаем с жертвенным терпением и благодарением Богу. За предание себя в волю Божию мы получаем сторицею. Жертвуя временным, все равно подлежащим тлению, наследуем нетленное Царство Божие.

При Миропомазании на Царство в числе даров Святаго Духа Царь получает благодать державности, которая усугубляется святостию приемлющего. Благодать державности помогает принимать Государю решения, угодные не судам человеческим, а судам Божиим. Подчас Государь поступает вопреки собственной воле, вопреки земным интересам своего Отечества. Но это «вопреки» оказывается в согласии с волей Божией, действующей всегда «нашего ради спасения».

Святой Царь-Мученик Николай Второй против своей воли вступает в мировую войну, а затем отрекается от Престола. Очевидным последствием того и другого шага становится наступление сатанинской ночи. А последствием сокровенным является величайшее прославление Веры, Царя и Отечества чрез восприятие Жертвенной Царской Славы Креста Христова. Святой Царь идет против своей воли не ради человекоугодия, не из страха, а подобно Христу: «Отче мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты»[72]. Жертвенное движение сердца возносит Государя неизмеримо выше принудительных обстоятельств, соделывая святого Царя свободным и бесстрастным в условиях несвободы и низких человеческих страстей. В ночь после отречения Царь-Мученик записывает в дневнике: «Кругом измена и трусость, и обман!..» По бесстрастию сия запись подобна летописной. В ней нет ни укора, ни ропота, ни смятения, а есть внутреннее величие, есть Царская высота – жертвенная высота Креста Христова.

***

Мы не можем жить одним залогом той святости, какую являла некогда Святая Русь. Каждое поколение должно явить свой подвиг веры и благочестия. Без жертвенного восприятия Креста Христова мы не вправе считаться причастными былой святорусской славе, не вправе величаться чужим величием. Иначе мы уподобимся тем иудеям, которые гордо именовали себя чадами Авраама, а дел Авраама не творили.

Велика, безмерна разница между властию благословенной и властию попущенной… Так помазанник Божий не превозносится своим властным могуществом, ибо не себя, а Бога считает Источником власти. Власть благословенная на всех ступенях своей иерархии в той или иной мере понимает сие, и поэтому прежде всего угождает не себе и людям, а Богу, считая себя глубоко ответственною перед Дарователем. Власть попущенная утверждается не на смирении, а на гордыне: полученные полномочия расценивает как собственность безраздельную и даже не допускает мысли о том, какой страшный ответ ей придется держать перед Царем царей за злоупотребление дарованными полномочиями…

И ныне зримое торжество разрушителя есть его погибель и сокрушение. Мы ежегодно становимся свидетелями сего в день Святой Пасхи, в день Светлого Христова Воскресения. Чем более торжествует разрушитель, тем ближе к большему его посрамлению. Для всех верных Кресту Христову Святая Пасха становится ежегодным вселенским торжеством над мраком, лукавством и беззаконием мира сего.

У каждого из верных личная Пасха может быть в любое время, может стать, как у преподобного Серафима, непрестанною. Но Пасха как вселенское, всецерковное торжество празднуется единожды. «Пасха, двери райския нам отверзающая», в условиях сего мира, в условиях греховной ночи, не может быть для всех верных непрестанною. Богослужебным сему подтверждением являются царские врата, отверстые в алтарь лишь в течение Светлой седмицы. Семь пасхальных Крестных ходов являются живым образом нашего Пути к избавлению и к Избавителю. «Пасха Христос Избавитель», – поем мы в одном из песнопений пасхальных. Пасхальные Крестные ходы есть образ нашего Крестного Пути в Царство Премирное, есть наша Пасха – Христос Избавитель. Во время Крестного хода свеча освещает, а Крест пролагает и указует нам Путь, изображает Христа – начало, средоточие и завершение сего Пути. Мы должны идти за Крестом до конца. Идти видимо и невидимо, идти не только в радости («Крестом бо прииде радость всему миру»), но и в скорби («распятие бо претерпев»).

…Печальное знамение, печальное попущение Божие: в Свято-Успенском Псково-Печерском монастыре не состоялся завершающий пасхальный Крестный ход в день празднования иконе Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник» (Пасха Христова 1995 год). Малое водоосвящение совершалось не на кладязе, а в Михайловском соборе. Идет, мол, дождь и могут намокнуть облачения. Предлог, внушенный незримым врагом Крестного хода. Сие особенно очевидно потому, что дождь едва моросил. А ведь тою же монастырскою братией в день Успения Пресвятой Богородицы в 1993 году совершался под ливневым дождем грандиознейший Крестный ход вокруг обители. Не власть безбожная запретила, а мы сами не явили разумную и блаженную ревность в борьбе с «тайною беззакония». Мы сами сложили одно из важнейших оружий – Крестный ход. Сами уступили врагу одну из духовных позиций. Пишем сие не ради осуждения кого-либо (да не будет!), а себе в назидание и предостережение. Пишем не претыкания ради при виде временной немощи наших отец и братий во Христе, а для утверждения в незыблемых правилах веры.

Мы не можем жить одним залогом той святости, какую являла некогда Святая Русь. Каждое поколение должно явить свой подвиг веры и благочестия. Без жертвенного восприятия Креста Христова мы не вправе считаться причастными былой святорусской славе, не вправе величаться чужим величием. Иначе мы уподобимся тем иудеям, которые гордо именовали себя чадами Авраама, а дел Авраама не творили.

…Историческое и духовное бытие Святой Руси убеждает: самая большая опасность угрожает нам всегда с Запада. Главною твердынею Православия на западном рубеже земли святорусской становится Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, не потому ли сей монастырь остается действующим даже в пору богоборческого лихолетья, когда почти все русские обители были закрыты? Божие попущение не могло простираться до того, чтобы и здесь, на западном рубеже, угасла лампада.

Изначала сей монастырь возникает как пещерный – по образу жизнодательного Гроба Господня. Впоследствии монастырь возрастает, расширяется, и сие возрастание совершается по образу Гроба, по образу единой большой пещеры. По возвышенному наружному краю сей пещеры располагаются стены, башни и два храма – Архангела Михаила и святителя Николая. Внутренняя часть пещеры-обители находится в углублении. Здесь, в углублении, сокрытом от наружного мира, живут насельники – и ныне здравствующие, и тысячи уже почивших о Господе.

К внутренней части, к средоточию обители ведет спускающаяся вниз дорога, которая является видимым образом невидимого нисхождения нашего и заключения во глубине сердца, во глубине жизнодательного духовного гроба – пещеры со Светом Светлого Христова Воскресения. Зримо сей путь подводит нас к зримым пещерам с храмами Успения Богородицы и Воскресения Христова. Незримо же сей путь научает тайне нашего духовного воскресения: со смирением и молитвою, шаг за шагом мы нисходим во гроб своего сердца – и так сочетаемся с жизнодательным сердцем Креста Христова. Храм Воскресения Христова является пещерным, отвне невидным, и сие знаменательно: Господь наш восстает из Гроба, вход в который был сокрыт камнем.

По краям обители, как единой пещеры, располагаются: на восток – церкви Благовещения Пресвятой Богородицы и Сретения Господня, на запад – собор Архангела Михаила и церковь святителя Николая, на юг – церковь праведного Лазаря Четверодневного, на север – церкви Успения Богородицы и Воскресения Христова. Восток является образом рая, образом Христа – Солнца Правды, о чем в Псково-Печерской обители храмоздательно напоминают нам праздники Сретения Господня и Благовещения Пресвятой Богородицы. Запад, в противоположность востоку, знаменует начало, Истине сопротивное. Не потому ли при своем Крещении мы, обратившись лицом на запад, трижды отрекаемся от сатаны?

Собор Архангела Михаила, победителя сатаны, и церковь святителя Николая, ревнителя чистоты Православия, ограждают западный рубеж пещерной обители от злобных наитий разрушителя. Юг несет тепло и свет животворящего, просвещающего и воскрешающего Божественного Солнца, образом чего становится больничный храм праведного Лазаря Четверодневного. Того Лазаря, воскресение которого предуверяет, соделывает несомненным наше общее воскресение. На север от сего храма, в ожидании общего воскресения, почивают в пещерах тысячи отец и братий наших. Север, в противоположность югу, является образом диавольского хлада и мрака. Но сей мрак побежден Силой и Светом Христова Воскресения, о чем возвещают расположенные на север храмы Успения Богородицы и Воскресения Христова.

Псково-Печерская обитель самим расположением своих храмов свидетельствует: восток-запад, юг-север проникает, исполняет, освящает Сила Божия. «Исполнь небо и земля Славы Твоея». Монастырь – место сугубого освящения, сугубого присутствия и покровительства Божия. Знаменем Сего покровительства над пещерной обителью становится воздвигнутый над храмом Успения храм Покрова Пресвятой Богородицы.

Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь являет собою единую пещеру, отвсюду огражденную, отвсюду неприступную, созданную и существующую вопреки князю мира сего. Пещера сия, Гроб сей самим своим обликом поучает нас: иметь смирение, какое явила Богородица при Благовещении, быть тотчас готовым, подобно Архистратигу Михаилу и святителю Николаю, поразить любое восстание сатаны, сокрыться во гробе по образу Лазаря Четверодневного, чтобы воскреснуть силою Воскресения Христова. Спасительным поучением и напоминанием о жизнодательном Гробе Господнем, «Источнике нашего Воскресения», является и посвящение обители Успению Пресвятой Богородицы. Успение Богородицы есть недомыслимое преставление к Животу матери Живота. Путь насельника обители есть путь к Гробу – пещере, к блаженному успению, высочайшим образом которого является Успение Богородицы.

Само название обители ко многому обязывает ее насельников, ко многому призывает, о многом свидетельствует в исторических и духовных судьбах Святой Руси. Глубоко промыслительным является расположение Свято-Успенской обители на западном, особо опасном рубеже русской Державы. В лице сей обители сама Царица неба и земли удерживает «тайну беззакония» в попущенных пределах и соделывает торжественное шествие разрушителя шествием к собственной пагубе. Сатана везде победил, весь мир живет по его сценарию, а на Святой Руси сценарий всегда захлебывается, и одно из свидетельств сему – неугасимая лампада – Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь. По пророчеству сия лампада будет гореть до скончания века, и никакой адский вихрь ее не задует. Сия лампада будет гореть и при Успении Святой Руси, свидетельствуя о ее вечном причастии Троичному Царствию и Силе и Славе…

Благодаря мистическому единству Церкви, как Тела Христова, все обители русские являются единой соборной обителью. Святая Русь есть соборная обитель, в которой живет соборная личность, соборная душа народа русского – единого и в день своего Крещения, и в день Успения, в день Страшного Суда. Как при Успении Богородицы окончательно посрамились все сопротивники пред лицом славно Прославившейся, так будет и при Успении Святой Руси. Пророчественным предзнаменованием и духовным залогом сего являются многочисленные храмы и обители, посвященные преславному Успению Пресвятой Богородицы.

Нечто из видимой жизни святых обителей может вызывать недоумение, смущение, осуждение, соблазн. Сие не удивительно: монастырь – высочайшая, наитруднейшая школа борьбы с наитиями вражиими. Не каждый из нас и не всегда в вещах искусительных, смутительных и соблазнительных может усмотреть враждебное наитие сатаны. Не признав бесовское присутствие в том или ином событии монастырской жизни, мы окружаем неприязнию не злокозненного врага рода человеческого, а пострадавших от него отец и братий наших.

Мы ведем строгий учет разного рода церковных нестроений и не видим чудо, совершающееся в Церкви Христовой из века в век, из года в год, изо дня в день: Церковь живет и освящает, согревает нас по-матерински вопреки непрестанной войне, которую ведет против нее сатана. Войне открытой и скрытой, войне лицом к лицу и через греховную немощь человеческую. Без учета сего обстоятельства нам не понять бытие святых обителей и Святой Руси: многое и многое будет для нас соблазном и камнем преткновения. Смуту и нестроения, ереси и расколы, присущие неустанному воздействию «тайны беззакония», мы станем ложно отождествлять с жизнью самой Церкви. Недопустимо смешивать смертоносное дыхание ада с животворящим дыханием Божиим. Единая Святая, Соборная и Апостольская Церковь живет не бесчинием смут и браней, грехов и нестроений, а вопреки им. В условиях области темной Святая Церковь ведет брани не из любви к браням, а из любви к Истине. «Образ кротости» – святитель Николай решительно ударяет еретика Ария, и так восполняет духовную брань с ересью бранью физической. Святитель, стяжавший «смирением высокая», подает нам пример, сколь иногда благовременно для ограждения святынь веры выразить силу духовную силой физической. Сам Господь подтвердил истину поступка святителя Николая.

***

Чем большее освящение получаем в таинстве Святого Причастия, тем злейшую месть готовит нам князь мира сего. Мера воспринятой благодати из Чаши Господней является и мерою ответной злобы в виде всякого рода скорбей, искушений, греховных приражений. Господь премудро и милосердно попускает быть сему насильству над нашими душой и телом, ибо так испытываемся на верность Кресту Христову.

«Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими…» – молитвенно просим мы Господа и Бога нашего перед приятием Святых Тайн Тела и Крови Христовых. Молитвою о причастии Тайной вечери мы молим о причастии Кресту Христову. Чрез восприятие Пречистых Тела и Крови в таинстве Евхаристии мы получаем залог не только мира, радости, славы, но и скорби великой. Тайная вечеря соединяет неслитно смертельную скорбь и позор Страстной седмицы с Царственной славою и радостию Светлого Христова Воскресения. Пречистые Тело и Кровь, как самый величайший из даров Божиих человеку, приобщают нас всей полноте Креста Христова, всей полноте Пресвятой Троицы.

Таинство Святого Причастия является главнейшим, средоточным Таинством Святой Церкви. Неизреченною силою только сего таинства мы неслитно соединяемся с Богом. Таинства Крещения, Миропомазания, Покаяния, Священства приуготовляют, предочищают, предосвящают одних из нас к восприятию таинства Евхаристии, а других, в лице иереев, и к восприятию, и к совершению сей величайшей из священнотайн. Восприятие Тела и Крови Христовых является и Даром величайшим и величайшей ответственностью, ибо в храм души и тела жертвенно, всецело, неслитно и нераздельно входит Царь царей и Господь господствующих Апостол Павел свидетельствует: «Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет. Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром»[73].

Главный признак недостойного причащения есть нерассуждение «о Теле Господнем», то есть гордое непонимание, какой величайшей святыни мы приобщаемся. Гордое сердце не может иметь дар подлинного рассуждения. Как творение, добровольно причастное греху, мы все недостойны к неслитному единству с Творцом в таинстве Евхаристии. Лишь смиренное помышление о своем недостоинстве является единственным условием достойного причащения Тела и Крови Господней. Только узким и тесным путем смирения мы можем войти в безграничную, неописуемую духовную свободу Царства Божия. Сей путь Креста Христова чрезвычайно узкий, тесный, скорбный, искусительный в области неизбежного соприкасания с князем мира сего. А в области всемогущия Божия сей путь необычайно свободный, легкий, светлый, радостный, беспрепятственно и победно простирающийся в высоту-глубину, широту-долготу мира Небесного, земного и преисподнего.

Таинство Причастия, наиболее полно сокрывающее тайну Креста Христова, приобщает нас к Царству не от мира сего, и это неизменно вызывает сугубые нападения духа злобы и всякого беззакония. После причастия подобает не расслабление духовное, не беспечное самоуспокоение при ощущении Богом дарованного мира, а жертвенная воинская готовность к диавольским нападениям с самой неожиданной стороны. Диавол может уязвить и тотчас по Причастии, и – спустя некоторое время.

Чем большее освящение получаем в таинстве причастия, тем злейшую месть готовит нам князь мира сего. Мера воспринятой благодати из Чаши Господней является и мерою ответной злобы в виде всякого рода скорбей, искушений, греховных приражений. Господь премудро и милосердно попускает быть сему насильству великого насильника над нашими душой и телом, ибо так испытываемся на верность Кресту Христову. Так познаем, что силою Креста мы гораздо сильнее диавола. Так пребываем во смирении, не забывая о своей великой немощи и о великой помощи Божией. Так соделываемся тверже и искусней в брани, не оставляя сатане и малейшей надежды на победу над нами. Так получаем ясное извещение – от сопротивного – о вверенных нам Господом сокровищах, ибо дух беззакония не стал бы приступать, если б не разжигался злобой и завистию при виде наших спасительных успехов и дарований.

Со страхом и верою приступая к Чаше Господней, станем и по приятии Святых Даров хранить сей спасительный страх и сию веру. Мы неопально восприемлем Тело и Кровь Господню «в соблюдение от всякаго диавольскаго действа…во умерщвление страстей», «во обручение будущия жизни и царствия». Но Святые Дары соблюдают от диавола, прилагают Божественную благодать и обручают Царству Божию не вопреки, не помимо, а лишь в согласии с нашей волею, в соответствии со степенью нашего смирения и восприятия Креста Христова. Приобщаясь «страшныя жертвы Животворящаго Тела Владычня», мы обожаемся, очищаемся, освящаемся душою и телом в той мере, в какой сами жертвуем в ответ на Великую Жертву Господню. «Жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит»[74].

Но как без крестных испытаний Страстной седмицы обнаружится «дух сокрушен» и подтвердится наша верность Кресту Христову? Испытание диавольскими нападениями нужно нам, а не Богу. Бог и без испытания знает наше сердце, знает, кому мы послужим, знает сынов погибели и сынов Царства. Греховные приражения, скорби и искушения, которыми, по Всевышнему попущению неустанно нападает на нас сатана, являются в глубинной сути своей зовом Божиим – взять Крест свой и идти вслед за Христом – в Царство не от мира сего. Сие Царство находится не в далекой стране, а пребывает близ – в сердце. Все разнообразие скорбей, грехов, искушений, которыми пленяет, обольщает нас лукавый и злобный дух, служит единой цели – отвлечь от пребывания внутрь сердца во внешнюю страну. В страну тленных мыслей, образов, чувств, желаний и дел. В страну, чуждую царственной силы и славы Креста Христова. В содействие сему диавол, как величайший злоискусник, использует и злое, и благое, смотря по расположениям и склонностям воли человеческой.

По видимости благое не является благим, если рассредоточивает, путеводит во внешнюю страну, отвлекает от Царства Божия, сокровенного в сердце. Напротив, все по видимости злое, скорбное, искусительное, греховное служит сугубому благу, привлекает освящение душ и телес наших, прилагает Божию благодать, если мы превозмогаем сие сатанинское воздействие подвигом жертвенно-смиренного нисхождения ума в сердце – в сердце Креста. Ум, увлеченный во внешнюю страну – в область князя мира сего – беспрепятственно подхватывается любым греховным ветром, открыт для любого сатанинского внушения, бессилен при встрече со всяким искушением, наваждением и обольщением. Напротив, человек, ум которого молитвенно сосредоточен в сердце Креста, не рабствует во внешней стране, а именем Царя царствующих побеждает лживую власть «церкви лукавнующих». Власть, сильную над душой лишь в той мере, в какой она сама поддается мифическому могуществу лукавого духа.

Не ужасаться, не унывать, не роптать, а благодарить Бога должны мы за попущение быть сему миру под многовидною властию сатаны. Не будь сего премудрого, милосердного, таинственного попущения и не было бы Адамова падения. А вследствие сего не было бы величайшей Жертвы Христовой «нашего ради спасения», Воскресения, Вознесения и Седения одесную Отца. Не было бы и нашей жертвы в ответ на Жертву Христову.

Споспешеством злобы диавольской человек утрачивает рай только на время, чтобы по милости Божией вновь войти в него уже в высочайшем состоянии души и тела – войти освященным чрез причастие Жертве Христовой. По образу Адама каждый из нас подвергается завистливой злобе вселукавого духа. Но не каждый превозмогает и побеждает сие пагубное воздействие на ум смиренно-жертвенным восприятием Креста Христова. Подобает непрестанное противостояние сатане, а не в избранные дни и часы. Если с малодушием встречаем малое искушение – не устоим и в великом. Господь попущением малых искушений приготовляет нас к встрече с великим. Сокровенный зов Божий к смиренно-жертвенному восприятию Креста звучит ежедневно, непрестанно. Сей зов сокрыт в попущении малых и великих скорбей, грехов, искушений, которыми неутомимо, многовидно искушает нас сатана. Искушает лишь в меру попущения Божия и ни на йоту более. Искушает в меру полученной или ожидаемой нами благодати. По получении или перед восприятием, перед дарованием еще большей благодати сатанинские нападки усиливаются. Сие неудивительно: не может мир во главе с князем своим принимать то, что не от мира сего. Благодать – не от мира. Слово благодати – не от мира: в нем заключается ненавистная лукавому сила Божия. Господь в молитвенном обращении к Богу Отцу свидетельствует: «Аз дах им слово твое, и мир возненавиде их, яко не суть от мира, якоже Аз от мира несмь»[75].

Каждый православный христианин, как малое или великое вместилище невместимого Слова Божия, невместимой благодати Духа Святаго, подвергается злобной зависти и ненависти области тьмы. Ненависти по видимости бессмысленной, беспричинной, а по сути – глубоко закономерной и неизбежной, ибо мир отца лжи не может не враждовать на мир Божий. Вражда неизмеримо усиливается, когда Бог попускает на какой-то период властвовать духу злобы и над отдельным человеком, и над целым народом. Когда настает «година и область темная», и мы уже не можем изгонять торгующих из храма и посылать бесовские легионы в пучину морскую – даже тогда свидетельство об Истине не прекращается. Господь, даже плененный, не предается совершенному молчанию и безответности в ответ на ложные обвинения и жестокие нападки. На удар слуги «отвеща ему Иисус: аще зле глаголах, свидетелствуй о зле: аще ли добре, что мя биеши»[76]. При наступлении «годины и области темной» противостояние сатане и лжи мира сего не только не ослабевает в верных Христу сердцах, а усиливается, усугубляется. Усиливается за счет молитвы и смиренно-жертвенного восприятия Креста Христова, ибо в условиях плена и сатанинской ночи брань очевидная с врагами Церкви становится почти невозможной.

Но сие не значит, будто мы должны вовсе устраниться от обличения лжи, от защиты себя и Святой Церкви. Не отступая перед лицом воинствующей клеветы, мы так защищаем не только себя, но и Церковь. Недопустимо ложное смирение в брани с сборищем сатанинским. Сдача позиций, казалось бы только личных, приводит к ослаблению, пусть и незаметному, всего тела Церкви, малым членом которого ты являешься. Не случайно апостол Павел так неотступно и последовательно защищался от иудейских нападок: в лице себя он и Церковь отстаивал. Святитель Филарет (Дроздов) писал: «Люби врагов своих, ненавидь врагов Христа и бей врагов Отечества».

Лукавою особенностию нашего сугубо смутного и лукавого времени является призыв к миру и единению, призыв любить врагов. Из чьих уст исходит и к кому обращен сей призыв? Исходит из уст «церкви лукавнующих» и обращен к Церкви Божией. В устах отца лжи даже великие слова истины служат исключительно лукавым и пагубным целям. Сей человекоубийца печется не о мире, не о любви к врагам, а о беспрепятственной, безраздельной власти над нами. Прикрываясь лицемерным призывом к миру и любви, сатана и его служители хотят столь искусным образом парализовать Церковь Божию, лишить ее спасительной воли к сопротивлению «тайне беззакония». Сборище сатанинское преизливается ненавистью, а призывает к любви: не будем внимать обманчивому внушению, а – силою Креста Христова – встанем на борьбу с исконными врагами Церкви, Царя и России.

***

Не следует смешивать опасным смешением похвальную любовь к человеку, как творению Божию, с преступным попустительством злым делам и намерениям сего человека. Как творение Божие мы должны любить, жалеть, прощать, благословлять даже своего злейшего врага, но злу должны решительно противостать даже в ближайшем друге.

По видимости Россию не любят за огромность и силу, а сокровенной причиной ненависти является святость русских святых. Не верьте: не могут страны антихристовой цивилизации любить Россию. Мир во главе с лукавым князем своим признает лишь себе подобное. Лукавый миродержец дышит беззаконием и смертию на все, избранное Богом – будь то человек или Держава. Тайная причина всех малых и великих войн, которыми воевали против России, одна – беспредельная ненависть сатаны к Святой Державе. Предлоги и образы нападений многоразличны, а как причина, так и тайная цель их тоже одна – обессилить, обескровить и поразить Святую Церковь – сердце России. То сердце, без которого Россия мертва. Но что видим мы на всем протяжении русской истории, начиная с Крещения Руси? Неизбежным итогом всех сатанинских нападений являлось неизменное физическое и духовное возрастание, возвеличение России. Россия жертвенно освящалась и духовно мужала в непрестанной брани с видимыми и невидимыми врагами. Освящает не сама по себе и не любая брань, а только та, в которой мы с жертвенным смирением восприемлем благое иго Креста Христова. Брань иного рода не только не освящает, а производит пагубу – и телесную, и духовную. Именно такою бранию всех против всех преисполнен ныне наш мир.

Господь молится за своих врагов и прощает их, но в то же время изгоняет торгующих из храма и постоянно обличает злобу и лукавство иудеев. Тайна сего неслитного единства – тайна Креста. Крестом сокрушаем врагов Божиих, и только силой Креста можем любить врагов своих. В жизни православного христианина личный враг является, как правило, и врагом Божиим. Не следует смешивать опасным смешением похвальную любовь к человеку, как творению Божию, с преступным попустительством злым делам и намерениям сего человека. Как творение Божие мы можем любить, жалеть, прощать, благословлять даже своего злейшего врага, а злу должны решительно противостать даже в ближайшем друге. Пример сему показывает Сам Господь, когда на предложение апостола Петра – уклониться от Крестной Чаши – отвечает своему ученику: «Иди за Мною, сатано, соблазн Ми еси: яко не мыслиши яже Божия, но человеческая»[77].

Сатаною Господь называет, конечно, не Петра, а ту злую сопротивную силу, под воздействием которой оказался Петр. Подобало словом Истины сокрушить слово льсти, чтобы отец лжи под видом любви ко Христу не утверждал в душе апостола начало пагубы и беззакония.

В лице Своих учеников единожды и навсегда Господь говорит всем православным христианам: «Аще мир вас ненавидит, ведите, яко мене прежде вас возненавиде. Аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы: якоже от мира несте, но аз избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир»[78].

Человек, имущий мир Божий в сердце, имущий благодать Святаго Духа, неизбежно противостоит области и людям князя мира сего. Мы неизбежно изменяем миру Божию и благодати Духа Святаго, если ищем мир с князем мира сего. Наше призвание – угождать Богу, а не князю бездны и его служителям.

Движение обновленчества и реформаторства в церковной жизни выражает стремление к преступному миру с лукавым миродержцем. Предательским угождением «церкви лукавнующих» мы волей-неволей отлучаемся от Церкви Божией, приуготовляем тот льстивый мир во всем мире, который установится при всемирном царе антихристе. Разве не к такому льстивому миру направлено и экуменическое движение? Под личиной мира и соединения христианских церквей пытаются разрушить святое Православие и приблизить час торжества мировой универсальной антихристовой религии. Бездействуя или явно попустительствуя лукавым миротворцам, мы служим «тайне беззакония» – хотим того или не хотим.

Все извращается, чего бы ни коснулось смердящее дыхание злого духа. Сей дух лукавый внушает нам быть миротворцами там, где следует решительно противостать зломудрым ухищрениям «тайны беззакония». И, напротив, сей дух возбуждает разделение и ревность не по разуму, где подобает быть единству и миру. Сей дух внушает идеи обновления или, напротив, возврата к древнейшим церковным традициям, но не по разуму, не во благо, а с целью разрушения, расчленения исторически и духовно цельного православного бытия. Православная культура, как часть сего бытия, возрастала на протяжении многих столетий от силы в силу. Были, конечно, и болезни роста, и немощь падений, но они не пошатнули то, перед чем бессильны даже «врата адовы». Попущенное Богом испытание болезнями и немощами лишь убедительнее подтверждает величие и красоту православной культуры. Сие испытание не препятствует, а содействует Торжеству Православия вопреки торжеству разрушителя. Конечно, не силой человеческой зиждется сия тайна, а силой Духа Святаго, силой Креста Христова.

Вернуться во всем к первоначальному христианству мы уже не можем. Сие во внешнем отношении столь же невозможно, как взрослому мужу вновь стать младенцем. Дух Христов един, неизменен и в первом, и в двадцатом, и в будущем веке. Имей сей дух, а буква приложится: сам дух изобразит ее в соответствие с историческим временем и обстоятельствами. Нарочито, без духовного разума обновлять бытие Святой Церкви или, напротив, возвращать ему древние формы – сие от лукавого. Например, возврат православной культуры к первому веку лишил бы нас прекрасных храмов с прекрасными иконостасами, которых у первых христиан еще не было.

Неразумные ревнители старины и обновленцы были в Церкви во все времена. Те и другие действуют по внушению лукавого советчика, привносят дух раскола в жизнь Церкви. Как ни странно, и старообрядчество, и обновленчество являются двумя сторонами единой медали, отчеканенной в преисподней великим злохудожником. Ныне нередко можно в одном человеке встретить творческую тягу и к обновленчеству, и к старообрядчеству. Сие неудивительно, ибо источник и творческого обновления, и творческого возрождения былых церковных традиций один – лукавый злохудожник. Сердце человеческое не терпит пустоты, и если нет в нем Бога и Царства Его, оно превращается в общежитие для всевозможных идей, страстей и бесов. Обновленческий дух реформаторства, как и родственный ему дух старообрядчества, подменяют дух Божий, животворящий всяческая, на мертвую букву закона. Новый закон или старый – сие безразлично, ибо задача одна: подменить стяжание животворящаго Духа Святаго мертвящей заботой о соблюдении или обновлении буквы.

Господь многократно обличает иудеев – ревностных блюстителей буквы закона. Не случайно именно блюстители закона под видом справедливости распинают Законодателя и Жизнодавца. Дух Божий дышит, животворит, где хочет, как хочет, когда хочет и в ту меру, в какую Сам благоизволит. Не буква закона определяет, каким, где и когда быть Духу, а Дух формирует букву, исполняет ее своей неземной животворящей Силой. Если допустить, что Церковь утратила и Священное Писание, и Священное Предание, то на этом жизнь Церкви не прекратилась бы. Дух Святой, «иже везде сый и вся исполняяй», не бессилен бы был восполнить утраченное через новых богоносных мужей. Не буква закона, обряда хранит Дух, но Силой Духа стоят закон, обряд: «Святым Духом всяка душа живится…». И не только душа: живится, исполняется Силой и чистотою каждый храм, каждая икона, каждый обряд, каждое песнопение и таинство Святой Церкви. И не только Святая Церковь: все мироздание стоит силой Духа Божия, Силой Креста. Сам сатана со своим богоборным полчищем не устоял бы ни мгновения, не сотворил бы ни единого зла, если б не попустил Бог по премудрому смотрению.

Не забудем: державная сила Креста простирается и в бездну ада, и в высоту бесовского поднебесья, и в широту-долготу земных владений лукавого духа. Поднебесье космического пространства, земля и преисподняя являются областью князя мира сего лишь на мгновенье земного века. Мгновенье, ничтожное в сравнение с вечностью Царства Отца и Сына и Святаго Духа. Но в пределах сего мгновения власть низринутого с Неба не беспредельна. Сам Господь силой Креста не только удерживает злобу сатаны в премудро установленных пределах, но и употребляет сию злобу на службу премудрым целям Своего Божественного Промысла. Бог еще до сотворения ангелов знал, что один из них гордо воспротивится Творцу и станет сатаною, увлечет в духовную пагубу треть небесных служителей, совратит человека, породит «тайну беззакония», вдохновит иудеев распять Господа, рукою своих наместников убьет миллионы христиан, наконец, в лице антихриста, своего полномочного представителя, торжествующе воцарится над миром. Обо всем этом зная, Творец все же дает жизнь своему будущему лютому сопротивнику, чем являет Свое особое величие и всемогущество. Отказ от сотворения падшего ангела мог бы свидетельствовать о некоторой слабости и боязни Творца перед последствиями Своего творения. Но Бог, как истый Самодержец, ни от кого и ни от чего не зависящий, создает и ангелов, и человека, свободными в выборе ужасного начинания – быть богоборцами. Чудом неизмеримого всемогущества Бог заставляет самое богоборчество служить Царственной Силе и Славе Креста Христова.

На протяжении всей духовной истории человечества «тайна беззакония» вопреки собственному желанию служит тайне спасения. Сие подтверждает и духовный путь Святой Руси. Крещение Руси совершается вопреки торжествующему язычеству. Объединение русских земель начинается вопреки царящему междоусобию. Воцарение дома Романовых происходит вопреки смуте. Русская Церковь вопреки беспримерному богоборчеству утверждается на камне патриаршества. Прославление Новомучеников и Исповедников Российских, открытие множества храмов и монастырей идет вопреки невиданному разгулу бесовщины, вопреки искуснейшему сопротивлению и клевете сатанинских служителей. Благодаря всем этим «вопреки» мужала и возвеличивалась Святая Русь.

Чем сильнее сопротивление «церкви лукавнующих» тому или иному святому начинаю, тем величественнее обещает быть конечное величие сего начинания. По самой силе адского сопротивления, даже не будучи пророком, можно предсказать конечное торжество какого-либо благого начинания. Господь при Вознесении на Небо в лице своих учеников благословляет весь род человеческий. Благословляет единожды, а сила сего Божественного Благословения простирается во все века, на каждого человека, на каждое мгновение нашей жизни. И если не каждый из нас и не во всякое мгновение освящается силою сего великого Благословения, то виновны в этом только мы сами. Ибо мы сами продаем или отвергаем Благословение, прельщаясь лживыми внушениями лукавого духа.

Сила Благословения беспредельна, но действует не вопреки нашей воле, которая создана свободной. Действует лишь в меру восприятия нами Креста Христова. Не наша, а Божия Сила действует, когда мы благословляем друг друга. Благословение священническое, родительское или какое иное, а Сила Божия. Сия Сила преподана нам единожды и навсегда – в день Вознесения Господня. Благословляя кого-либо или приемля благословение, будем с молитвенным смирением памятовать об этом. В благословении мы приимем или преподадим тем большее освящение и совершительную силу, чем более смиримся в молитвенном и жертвенном причастии Кресту Христову. В день Святой Троицы, в день Пятидесятницы единожды и навсегда нисходит Дух Святой, и в лице апостолов весь род человеческий приемлет «Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки» («Символ Веры»). Нисходит единожды, чтобы уже навсегда быть для нас «везде сый и вся исполняяй». «Вся исполняяй» беспредельно проникновенной силою Креста Христова. «Исполняяй» и жизнь подаваяй в меру нашего причастия Кресту, и, конечно же, сверх всякой меры, ибо не в меру Бог дает Духа. Господь подает в меру, будучи справедлив, а сверх меры – будучи щедр и милостив. Получая дары Святаго Духа, не возомним, будто заслужили их в меру своего духовного подвига. Сколь бы ни был велик подвиг наш, он бесконечно мал в сравненье с несравнимым Даром, а Дар сей – Сам Господь.

«Свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь Небо и земля славы Твоея». За каждою литургией звучит сия священная песнь, но проникаем ли мы в неизмеримое величие слов ее? «Исполнь» не только Небо, но и земля – казалось бы, привычная область князя мира сего. «Исполнь» славой триединого Божества, ибо слова «свят, свят, свят» выражают троичность, а слова «Господь Саваоф» выражают единство. Сия литургическая песнь является кратким всемогущим свидетельством всемогущия Божия, а не диаволя. Не по закону и благословению ныне властвует и прельщает диавол, а по Божию попущению. Однако даже на миг, в пределах сего преходящего века, сила сей попущенной власти обманчива, ибо «исполнь Небо и земля» Славы, Царства и Силы Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

***

Иногда молитва становится невозможною: так сильно облегает душу свинцовый, давящий сумрак духа нечистого. Смущение, смятение, уныние, безнадежие облегают душу не случайно, а по Божию смотрению – нашего ради смирения. Когда душа попадает под гнет сумрачных сил ада, и нет Божией помощи, поневоле постигаешь свою немощь.

 

Мы подчас изнемогаем при виде повсюду торжествующего зла и приходим к мысли о бесполезности наших молитв. Мысль сия внушается начальником беззакония, который боится молитвы и делает все возможное для ее прекращения. Ибо молитва в условиях процветания всякого зла и лжи удерживает наш мир от окончательной пагубы.

Россия, а в лице ее и весь мир на волоске от гибели: зло видимое и невидимое стремительно атакует мир. Поэтому – нет, не напрасна молитва: она нужна нам, как дыхание жизни, она нужна, чтобы ложь и беззаконие не перевесили. Усугубляется зло – усугубим и молитву. Даже малейшее смиренно-молитвенное воздыхание восходит к Престолу Всевышнего и не остается без ответа. Многие дела и мысли, кажущиеся великими в пределах мира сего, преходят, минуют, как минет и мир. А сие молитвенное мгновение является не мгновением, ибо приобщает нас к вечности, к Источнику бессмертному. В очах Божиих одно молитвенное мгновение дороже многолетия великих дел, совершаемых без Бога и без молитвы. В мгновении, прожитом по внушению духа Божия, заключена вечность, а в годах и десятилетиях, прожитых по внушению духа лукавого, заключены пустота и тление.

Нет подлинной молитвы и служения Богу, если мы считаем затратой времени молитву и богослужение. При молитве и богослужении мы не тратим, не иждиваем время, как кажется поверхностному уму. Напротив, взамен времени превратного, тленного обретаем вечное, недвижное, сосредоточенное в сердце Креста, причастное Предвечному Совету Пресвятой Троицы. При молитве высота времени будущего, глубина времени прошедшего и широта настоящего державно соединяются, сосредотачиваются в предвечном сердце Креста. Молитва отверзает дверь из сего мира в неотмирное Царство Божие, сокровенное внутрь нашего сердца – в сердце Креста.

Иногда молитва становится невозможною: так сильно облегает душу свинцовый, давящий сумрак духа нечистого. Смущение, смятение, уныние, безнадежие облегают душу не случайно, а по Божию смотрению – нашего ради смирения. Господь по временам отъемле