Кирилловский подвижник благочестия – епископ Амвросий (Орнатский)

Кириллов по праву считается одним из центров русской святости. 
С Кирилловским краем связаны имена по меньшей мере 39 святых и множества подвижников благочестия.

В этом списке особое место занимает епископ Амвросий (Орнатский) (1778–1827), приобретший всероссийскую известность как составитель многотомной «Истории российской иерархии» (12+) – первой русской православной энциклопедии. В этот уникальный, не утративший своего научного значения труд вошли биографии всех церковных иерархов, настоятелей крупных монастырей, исторические сведения о духовных учебных заведениях, об особенностях облачений священнослужителей и множество других ценнейших материалов. Основной объём книги занимают подробные описания всех монастырей Российской империи, как существовавших во времена владыки, так и упразднённых задолго до его рождения. Даже спустя два столетия после выхода «Истории российской иерархии» не устаёшь удивляться точности и выверенности этих описаний, составленных на заре существования церковно-исторической науки, когда разрозненные крупицы знаний скрывались в кипе рукописей – совершенно неразобранных, неизученных и разбросанных по многочисленным монастырским архивам обширнейшей Российской империи. Появление такой книги при всех не благоприятствовавших к её написанию обстоятельствах может показаться настоящим чудом. Но чудо это совершилось. И в настоящее время практически любой исследователь, занимающийся монастырской историей, обязательно обращается к сочинениям кирилловского подвижника. 
Но не только названный труд обессмертил имя епископа Амвросия. Он вошёл в историю Русской церкви как архипастырь, исключительно из любви к Богу в рассвете своих сил удалившийся в затвор. Другой подобный пример – святитель Феофан Затворник, жизнеописание которого известно почти каждому верующему человеку и к мощам которого совершается массовое паломничество.
Об Амвросии (Орнатском), к сожалению, этого сказать нельзя. Не удивлюсь, если не только гости города, но и многие коренные кирилловчане не знают, какая святыня и достопримечательность скрывается в самом сердце Кирилло-Белозерского монастыря – в Успенском соборе. А ведь в храме сохранилась даже старинная надгробная плита со сведениями о захоронении подвижника (единственная в соборе).
Данный факт, без сомнения, печальный. Но хочется верить, что времена меняются. И имя епископа Амвросия рано или поздно займёт достойное (подобающее его жизненному подвигу и заслугам перед отечеством) место в сердцах всех неравнодушных людей, всех, кому дороги Кирилловская земля и её прошлое.
Расскажем более подробно о поучительной и необычной судьбе подвижника.
Епископ Амвросий (в миру – Андрей Антипович Орнатский) родился в 1778 году в семье диакона церкви Рождества Пресвятой Богородицы погоста Чудь Череповецкого уезда Антипы Григорьева. Чудской погост являлся центром древнейшей вотчины Череповецкого Воскресенского монастыря. Поэтому закономерно, что местность эта была овеяна удивительными легендами и преданиями. Из уст в уста передавались рассказы о чудесном явлении здесь Богородицы, которая исцелила от слепоты игумена Воскресенской обители и повелела устроить часовню у истока ручья Казимир (в полуверсте от дома, где родился будущий владыка). К этой часовне регулярно совершались многолюдные крестные ходы. В семи километрах от Чуди почивали мощи преподобного Сергия Шухтовского – основателя Шухтовского Покровского монастыря. Преподобный Сергий отличался особо строгой жизнью. День и ночь он молился, соблюдая строгий пост, не принимая милостыни и терпя различные лишения. Не имея постели, он проводил время почти без сна, засыпая на короткий срок на локтях или коленях. Ещё при жизни святой исполнился дара непрестанной молитвы, прозорливости и совершил много чудес. Чудеса по молитвам святому совершались и во времена будущего владыки, что укрепляло его детскую веру и побуждало к подражанию подвигам преподобного.
В десятилетнем возрасте Андрей отправился учиться в Кирилловскую духовную семинарию. Жизнь в древнем Кирилло-Белозерском монастыре, рассказы о житии святых, подвизавшихся здесь, строгая монашеская жизнь оставили неизгладимый след в сознании Андрея и, по всей видимости, определили его дальнейший иноческий путь. Не удивительно, что в конце своей жизни он выбрал именно эту обитель для своих сугубых молитвенных подвигов. Интересно, что помимо знаменитой «Истории российской иерархии» Амвросий (Орнатский) выпустил отдельными изданиями исторические описания двух русских обителей: Новгородского Антониева монастыря (1810 г.), настоятелем которого он являлся в 1808–1811 годах, и Кирилло-Белозерского монастыря (1811 г.), что, несомненно, свидетельствует об особом отношении будущего владыки к обители, в которой он начал обучение наукам. 
Способности и прилежание Андрея привлекли внимание руководства учебного заведения, и в 1792 году он был направлен в Санкт-Петербургскую духовную семинарию. В 80-х годах XVIII века митрополит Гавриил слил Новгородскую семинарию с Санкт-Петербургской, при этом семинаристы высших классов обучались в столице, а в Новгороде остались низшие классы. 
То есть в период учёбы у епископа Амвросия появилась возможность прикоснуться к ещё двум духовным и культурным центрам – Великому Новгороду и столичному Санкт-Петербургу.
При петербургской семинарии в те годы существовала замечательная библиотека, постоянным посетителем которой стал будущий составитель «Истории российской иерархии». На его тягу к книгам обратил внимание известный покровитель духовного просвещения, первый кавалер ордена Александра Невского, митрополит Амвросий (Подобедов) и взял под своё покровительство. Обучаясь в академии, Андрей Орнатский также знакомится с известным историком Евгением Болховитиновым (будущим митрополитом Киевским), который привлёк молодого учёного для сбора материалов по церковной истории. 
В период учёбы Андрея Орнатского в столице происходят крупнейшие преобразования в жизни Главной семинарии. В 1797 году, по указу Павла Первого, она была переименована в академию, а монастырь – в Александро-Невскую лавру. Одним из первых выпускников академии стал Андрей Орнатский. Окончил он это учебное заведение в 1800 году и с этого времени начал карьеру богослова. 
С 1800 года Андрей Орнатский поселился в городе Великий Новгород, с которым связан, пожалуй, самый важный отрезок жизни владыки. Здесь он окончательно сформировался как учёный, настоятель монастыря и архиерей. 
Во времена владыки Амвросия в Новгороде оставалось восемь монашеских обителей, в том числе древнейший в Великороссии Юрьев монастырь. Некоторые из обителей обладали значительными собраниями редких рукописей. Замечательная коллекция старинных документов хранилась и в Антониевом монастыре, на территории которого находилась Новгородская духовная семинария, преподавателем, а позднее ректором которой был о. Амвросий. 
Жизнь в древнем городе с уникальной политической и церковной историей, несомненно, способствовала развитию в молодом учёном интереса к исследовательской работе, а изучение житий святых и общение с монахами окончательно укрепило его в желании принять монашеский постриг.
Правда, на монашеский путь будущий епископ вступил не сразу.
В 1800 году Андрей Орнатский был назначен учителем Новгородской духовной семинарии, а в 1802 году её инспектором. 10 марта 1804 года его утвердили в должности префекта семинарии и преподавателя философии. 
Новгородская семинария пользовалась особым вниманием и любовью со стороны епископа Евгения (Болховитинова), бывшего викарием новгородским с 1804 по 1808 год. Отец Евгений написал для чтения на трёх годичных торжествах семинарии «Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода» (12+), ставшие первым серьёзным трудом по новгородской истории и древностям. 
Андрей Орнатский был хорошо знаком с епископом Евгением ещё по учёбе в Петербурге. После приезда викария в Новгород их отношения возобновились. Не исключено, что именно Евгений (Болховитинов) сыграл решающую роль в выборе Андреем Орнатским дальнейшего (монашеского) пути.
16 июля 1805 года Андрей Орнатский был пострижен в монашество с именем Амвросий и 14 августа причислен к соборным иеромонахам Александро-Невской лавры. В этот период отец Амвросий перевёл с латыни неопубликованный «Опыт российской иерархии» (12+), сочинённый Никодимом Селлием (датчанином по происхождению), преподававшим в 30-е годы XVIII века латинский язык в Александро-Невской семинарии. Амвросий исправил рукопись и значительно дополнил её, фактически превратив в своё новаторское произведение.
«История российской иерархии», состоявшая из шести весьма объёмных томов (семь книг) и издававшаяся на протяжении девяти лет (1807–1815 годы), принесла исследователю заслуженную известность. За неё он получил звание сначала действительного, а затем и почётного члена Императорского Московского общества истории и древностей российских.
Собственно истории российской иерархии посвящён только первый том книги, в котором собраны сведения о епархиях Русской православной церкви и даны жизнеописания патриархов, митрополитов, епископов. В пяти последних томах приведены материалы по истории русских монастырей, как существовавших во времена о. Амвросия, так и упразднённых. В них содержатся исторические сведения об обителях, перечислены их настоятели, даны жизнеописания некоторых игуменов и архимандритов, жития святых. Именно эта последняя часть представляется наиболее ценной и не утратившей своего научного значения до настоящего времени.
Следует отметить, что Амвросий (Орнатский) выступил не как автор, а именно как составитель «Истории российской иерархии». В свой труд он включил как собственные научные изыскания, так и исследования других учёных. В частности, глава, посвящённая Череповецкому Воскресенскому монастырю, содержит рукопись настоятеля Воскресенского собора о. Луки Петрова. Владыка поместил в своём труде и материалы, собранные Евгением (Болховитиновым). Поэтому в ряде публикаций преосвященный Евгений называется соавтором «Истории российской иерархии». Всё это не умаляет заслуг самого Амвросия, впервые собравшего воедино уникальные сведения о русских обителях и церковной иерархии. Его труд, по отзыву выдающегося церковного историка XIX века архиепископа Черниговского Филарета, «и ныне ещё не теряет своей классической важности. В своё же время это был труд высокой важности, дорогой для Святой Церкви». 
Примечательно, что епископ Амвросий, отличавшийся глубоким смирением, никогда не именовал себя автором прославившей его книги, а лишь «собирателем» (составителем). Вот характерное наименование первого её тома: «История российской иерархии, собранная Новгородской семинарии префектом, философии учителем, соборным иеромонахом Амвросием». В последующих томах начальная часть заголовка сохранялась, менялись только сан и титул, поскольку о. Амвросию давали всё более ответственные послушания.

9 февраля 1808 года он был возведён в сан архимандрита и назначен настоятелем Новгородского Антониева монастыря и ректором Новгородской семинарии. Управление обителью и духовной семинарией отнимало множество времени. Несмотря на это, о. Амвросий не оставил занятий церковной историей. В 1809 году вышел второй том «Истории российской иерархии», в 1810 году – книга, посвящённая истории Антониева монастыря, а в 1811 году – третий том «Истории российской иерархии». В том же году о. Амвросий подготовил к печати книгу, посвящённую истории Кирилло-Белозерского монастыря.
Умелое руководство Антониевым монастырём и Новгородской духовной семинарией не остались незамеченным, и в сентябре 1811 года о. Амвросий был поставлен настоятелем главной обители Новгородской епархии – Юрьева монастыря. 
А в марте 1812 года он становится настоятелем московского Новоспасского монастыря и одновременно председателем комитета духовной цензуры. Несомненно, это назначение стало своеобразной наградой архимандриту за его благотворную деятельность на предыдущих поприщах своего служения. Ведь он переводился в монастырь, находившийся уже не в епархиальном подчинении, как Юрьев, а в ведении Св. Синода, то есть высшей церковной власти. К тому же обитель, назначенная ему в управление, пользовалась особым покровительством царствующего дома Романовых.

Архимандрит Амвросий (Орнатский) вступил в управление Новоспасским монастырём в очень непростое время – через несколько месяцев после его прибытия в Москву началось наполеоновское нашествие на Россию.
В 1812 году французами был разграблен и опустошён Преображенский храм Новоспасского монастыря. Завоеватели предполагали обратить его в конюшню, но по милости Божией это не состоялось. Очень сильно пострадал монастырь и от знаменитого московского пожара 1812 года.
Наполеоновское нашествие вынудило правительство организовать эвакуацию из Москвы монастырских реликвий. Ответственность за проведение этой операции была возложена на прокурора синодальной конторы Леонтия Магницкого и архимандрита Амвросия. Свои сокровища сдавали Троице-Сергиева лавра и ещё семь монастырей Москвы. Ценности были отправлены в вологодский Спасо-Прилуцкий монастырь, а через четыре месяца возвращены обратно.
После изгнания французов, в начале 1813 года Синод возложил на о. Амвросия работу по возобновлению московских монастырей, повреждённых завоевателями. В этот период вёлся ремонт и Преображенского храма Новоспасского монастыря. На праздник Преображения Господня 1813 года он был торжественно освящён управляющим Московской митрополией архиепископом Августином. В монастырской летописи особо отмечены заслуги в деле восстановления храма архимандрита Амвросия (Орнатского). 
За усердные труды в деле возобновления московских монастырей о. Амвросию вручили орден святой Анны второй степени.
Интересно, что заботы архимандрита по управлению крупной обителью и председательство в комитете духовной цензуры не прервали его работу над составлением главного труда его жизни.
В 1813 году выходит пятая его часть: «История российской иерархии, собранная бывшим новгородской семинарии ректором и богословия учителем и Юрьева новгородского, ныне ставропигиального московского Новоспасского монастыря архимандритом и учреждённой в Москве духовной цезуры председательствующим Амвросием». А в 1815 году – шестая часть под названием «История российской иерархии, собранная ставропигиального московского Новоспасского первоклассного монастыря архимандритом и учреждённой в Москве духовной цезуры председательствующим и ордена св. Анны 2-го класса кавалером Амвросием». Последняя, завершающая часть книги была самой объёмной и состояла из двух томов, по размеру вполне сопоставимых с предыдущими частями этого внушительного труда.
Между тем отца Амвросия ждал новый, более тернистый путь – путь епископского служения. 
В 1816 году правящий архиерей Новгородской епархии митрополит Амвросий (Подобедов) выразил желание иметь своим викарием архимандрита Амвросия (Орнатского). Государь утвердил доклад Св. Синода об этом, и автор «Истории российской иерархии» 6 марта был наречён, а 12 марта 1816 года хиротонисан во епископа Старорусского, викария Новгородской митрополии. 
Трёхлетнее пребывание владыки Амвросия на Старорусской кафедре не прошло бесследно. С его разрешения возводились храмы. В частности, по благословению преосвященного была построена каменная Троицкая церковь в селе Покровском (в восьми верстах от Чуди), на месте бывшего Шухтовского Покровского монастыря над мощами его основателя – преподобного Сергия Шухтовского. Епископ Амвросий совершил ряд священнических и диаконских хиротоний, в том числе для дорогого его сердцу г. Кириллова. В 1817 году им был рукоположен во иеромонаха о. Мартирий, позднее назначенный настоятелем Филиппо-Ирапской пустыни и проявивший себя как активный её строитель и благоукраситель. Кстати, в Филиппо-Ирапской пустыни при о. Мартирии принял монашеский постриг Антип Григорьевич Орнатский (отец епископа Амвросия).
Примечательно, что именно епископ Амвросий (выдающийся церковный писатель) в бытность на Старорусской кафедре совершил чин отпевания другой знаменитости – великого русского поэта Гавриила Романовича Державина.
21 мая 1818 года умер правящий новгородский архиерей – митрополит Амвросий (Подобедов), и временное управление Новгородской митрополией было поручено епископу Амвросию (Орнатскому). 27 мая 1818 года ему был направлен следующий указ из Св. Синода: «До определения в Новгородскую епархию местного преосвященного архиерея правление по оной дел поручить тамошнему викарию преосвященному Амвросию, епископу Старорусскому, с тем, чтобы ставленникам, производимым в священно- и церковнослужительские чины, ставленых грамот даваемо не было до будущего местного Новгородской епархии архиерея, а отправляемы бы они были к должностям при указах из новгородской консистории…»
25 июня 1818 года митрополитом Новгородским, Санкт-Петербургским, Эстляндским и Финляндским был определён о. Михаил (Десницкий), а Амвросий (Орнатский) 9 ноября 1819 года становится самостоятельным епископом Пензенским и Саратовским.
Епархия, назначенная епископу Амвросию в управление, была обширных размеров, охватывая собою современные Пензенскую, Саратовскую и частично Самарскую и Симбирскую митрополии и епархии. Современники отмечали, что бедность её была поразительной, архиерейский дом в развалинах, собор не достроен, ризница убога. Бедность и неустройство духовенства полные. Все свои силы молодой епископ отдаёт епархии. Его учёная деятельность прекращается.
Строгость, суровость к себе и другим – вот качества, которые бросались в глаза всем, кто сталкивался с владыкой в этот период. Сам он был образцом воздержания. В Пензе он не ел ничего, кроме хлеба, воды, редьки и огурцов, Великим же постом он питался одною или двумя просфорами за целую неделю. Нестяжательность его не знала границ. Раздав все свои деньги, он отдавал затем самые нужные вещи, даже полотенца. 
Точный в соблюдении церковного устава, он того же требовал и от других и в этом не знал никаких уступок. Настойчивость его и железная сила воли были непреклонны. Его характер выражался и в его наружности. Высокий, худощавый, с большими тёмными глазами, светившимися умом и энергиею, с голосом громким, звучным, который нередко возвышался до громового. 
Епископ не терпел ни разговоров в церкви, ни перехода с места на место. Это сейчас же влекло строгий выговор при всём храме. 
Так, однажды одна из выдающихся по положению в городе женщин стала говорить в церкви. Амвросий начал ей резко выговаривать, а когда она хотела от стыда уйти, он закричал: «Куда бежишь? От гнева Божия не уйдёшь».
Пензенский губернатор был человеком небезупречным. Кроме того, он позволял себе притеснения по отношению к духовному ведомству, а Амвросий горячо отстаивал интересы Церкви и духовенства. Поэтому епископ, со свойственной ему прямотой и правдивостью, в присутствии губернатора, в своих проповедях обличал действия градоначальника. Не будучи в состоянии противостоять Амвросию открыто, тот начал подпольную борьбу путём тайных доносов. Но прямодушный архиерей не последовал этому низкому примеру и действовал открыто, так что в городе, несмотря на строгость владыки, ему сочувствовали в этой борьбе.
На духовенство Амвросий излил всю свою суровость, желая крутыми мерами поднять его на должную высоту, и получил от него прозвание «Грозный». Архиерей крепко держал в руках управление всею епархией, у него не было ни советников, ни приближённых. Он рассылал одно за другим точные предписания и карал нещадно тех, кто их нарушал. В первую очередь он требовал от священников, чтобы они говорили народу поучения, приказывая тем, кто сам не умел этого делать, читать чужие проповеди.
Амвросий регулярно объезжал епархию. Казалось, ничто не ускользало от его взора. Замеченных в провинности он отсылал на несколько месяцев и более в архиерейский дом в Пензу, который при нём стал как бы исправительным приютом для духовенства. Но как ни строг был Амвросий, он никого ни разу не сделал несчастным: всех виновных после исправления назначил на свои места. При его справедливости, заглаживавшей тяготу его суровости, время владыки Амвросия не оставило в среде духовенства тяжёлой памяти. Более того, крутые меры по отношению к духовенству возымели своё действие. В епархии появились хорошие проповедники и священники, столь же преданные долгу, как и сам владыка. Много сделал архиерей и для церковного благоустройства. В частности, был достроен и отделан кафедральный собор, устроена хорошая ризница.
Бесконечно нетребовательный в своём домашнем быту, епископ обставлял пышно свои частые служения. Множество духовенства, богатство облачений, яркое освещение собора, стройность обрядов – всё усиливало впечатление, производимое личностью архиерея. Особенно замечательным зрелищем были его всенощные. Тысячи свечей горели в паникадилах, и среди темноты ночи издали светились окна храма. Величавый сосредоточенный епископ, с ликом как бы сошедшим со старинной иконы, был окружён сонмом духовенства, предстоявшим со страхом и благоговением. Он имел вид скорее ветхозаветного первосвященника, чем тогдашнего епископа. Когда он выходил кадить, его сопровождала целая толпа диаконов. Одни шли попарно впереди с большими зажжёнными свечами, другие поддерживали его под руки, третьи заключали шествие. Сам он шёл твёрдой поступью, медленно кадя иконам и народу. В церкви было очень тихо: раздавалось лишь пение, шаги архиерея и звон колокольчиков на его облачении.

Проповеди о. Амвросия по суровости и дышавшему в них гневу напоминали грозные речи пророков. Он беспощадно клеймил порок и недостатки общества. 
Особенно ярко проявилась прямота и нелицеприятие епископа во время приезда в Пензу в 1824 году императора Александра I, который провёл здесь четыре дня. К прибытию монарха город наполнился приезжими лицами, которых губернатор настраивал против архиерея, надеясь, что слухи о его строптивости дойдут до государя.
Епископа Амвросия предупреждали об этом и умоляли, чтобы он осторожнее вёл себя с императором, говоря: «Ведь Вас на Соловки сошлют». Епископ же отвечал:
– А на Соловках Бог есть?
– Бог-то там, конечно, есть. Но Вам там будет плохо.
– Мне везде хорошо, где есть Бог, – решительно возразил архиерей.
В день приезда Александра I власти собрались на одном крыльце собора, а Амвросий направился к другим боковым дверям, которые находил более величественными. Несмотря на настойчивые просьбы градоначальника перейти к ним, он ответил, что распоряжения в соборе принадлежат ему, как архиерею, и остался на своём месте. Здесь один без руководства города он встретил государя краткою и сильною речью. Ведя его по собору, владыка останавливался у икон, коротко назначал, сколько государь должен положить поклонов. 
Своим поведением владыка, конечно, рисковал навлечь на себя гнев императора, а может быть, он к этому и стремился, надеясь быть уволенным от управления епархией, которое его очень тяготило. Но строгость архиерея произвела благоприятное впечатление на императора, который увидел в нём человека хоть и сурового, но справедливого. Не стоит забывать и тот факт, что перед епископом находился уже не юный Александр, увлечённый либеральными идеями, а человек глубоко верующий и раскаивающийся в прегрешениях своей молодости. 
Хорошо известно, как в 1819 году император с одним только слугой прибыл на Валаам. Первым явился к утрене и всю её коленопреклоненно молился. После этого, глубоко тронутый строгостью и благолепием монастырского богослужения, захотел присвоить Валаамской обители статус архимандритии, чему воспрепятствовала скромность тогдашнего настоятеля монастыря. С памятного визита на Валаам прошло пять лет. Возможно, за эти годы у императора окончательно созрело желание круто изменить свою жизнь, удалиться от управления государством и стать одиноким странником. Существует легенда, что Александр I в 1825 году не умер, а уехал в Сибирь, где многие годы скрывался под именем старца Феодора Козьмича. Историческую достоверность этой легенды не отрицают даже серьёзные историки, хотя, к сожалению, отсутствуют факты, позволяющие однозначно принять или опровергнуть её. Если эта легенда справедлива, то здесь мы сталкиваемся с удивительным событием – встречей двух владык, духовного и мирского, готовящихся к самому решительному шагу в своей жизни – уходу от мира. Возможно, это была встреча двух святых: старец Феодор Козьмич уже причислен к лику святых, а материалы для канонизации епископа Амвросия ныне собираются. 

Во время визита в Пензу государь не раз посещал архиерея и подолгу с ним беседовал. О чём они говорили, большей частью так и осталось тайной. Известно лишь, что о. Амвросий советовал государю отказаться от бала, предложенного дворянством, так как не одобрял таких увеселений. 
Между прочим, государь говорил епископу о его строгости к духовенству и сказал, что на него подано множество жалоб. На что владыка со свойственной ему прямотой ответил: «Государь, на тебя подали бы ещё больше жалоб, если бы было кому жаловаться». Потом, указав на свою панагию с изображением на ней распятого Христа, промолвил: «Он ли не был свят, а и Его обвинили и распяли».
Мы не берёмся утверждать, что беседы с Амвросием серьёзно повлияли на религиозные убеждения царя. Но наверняка они не прошли для него бесследно. Интересно, что глобальные перемены в жизни этих двух внешне совершенно непохожих людей произошли почти одновременно, что является, конечно, совпадением, но совпадением в высшей степени удивительным.
Вскоре после визита царя епископ Амвросий подал прошение в Синод об увольнении на покой, объясняя это желанием подготовить новое дополненное издание «Истории российской иерархии». 11 января 1825 года он писал Св. Синоду: «Святейшим правительствующим Синодом, согласно собственному желанию моему, возложена на меня священнейшая обязанность приготовить ко второму изданию «Историю российской иерархии» по собранным дополнительным сведениям. Сколь ни священна сия обязанность и для меня не вожделенна, но при управлении епархиею, мне вверенною, не имею я ни времени, ни сил к благовременному и достодолжному исполнению святейшей воли Святейшего Синода. Почему, дабы за коснение и оставление без действия дела, для церкви и отечества полезного и уважительного, не подвергнуть себя строгому и праведному суду и осуждению Божию и Святейшего Синода, признаю я за необходимое просить у Вашего Святейшества увольнение себе от управления епархиею, мне вверенною, до приведения в окончание моего труда в издании вторым полнейшим и совершеннейшим образом «Истории российской иерархии» с дозволением иметь мне пребывание в Кирилло-Белозерском первоклассном большом монастыре, состоящем в Новгородской епархии».
Главной целью увольнения на покой были отнюдь не учёные занятия. Исправленный и дополненный вариант первого тома, а также все архивные документы, полученные для дальнейших научных трудов, были отправлены владыкой из Пензы незадолго до отъезда в Кириллов, седьмой, последний обширный том с описанием иноческих уставов, в том числе устава, составленного преподобным Кириллом Белозерским, так и остался в виде рукописи. По-видимому, именно эта работа укрепила архиерея в желании окончательно встать на путь древних подвижников, порвав со всем, что связывало его с миром. Он мечтал лишь об одном: строгом монашеском уединении.
Долгожданное увольнение владыка получил 4 сентября 1825 года с назначением пенсии 2000 рублей в год «для безбедного содержания и в пособие к изданию возложенной на него Св. Синодом книги». 
А тремя днями ранее отправился в своё последнее путешествие (последнее ли?) император Александр I. Приведём описание этой поездки, данное в книге «Жития Сибирских святых. Сибирский патерик» (12+): «Ночью 1 сентября 1825 года Император Александр I навсегда покидал столицу. Тишина и мрак царствовали над городом. Из дворца он выехал один, без всякой свиты.
В четыре часа с четвертью по полуночи коляска остановилась у монастырских ворот Александро-Невской Лавры. Здесь Государя ожидали митрополит Серафим, архимандриты в полном облачении и братия. Александр Павлович в фуражке, шинели и сюртуке, но без шпаги, поспешно вышел из коляски, приложился к кресту, был окроплён святой водой, принял благословение от митрополита и, приказав затворить за собой ворота, направился в соборную церковь. Хор пел тропарь: «Спаси, Господи, люди Твоя…»
В соборе Государь остановился перед ракой святого Александра Невского. Начался молебен, во время которого Император плакал. Когда наступило время чтения Евангелия, Государь, приблизившись к митрополиту, сказал: «Положите мне Евангелие на голову», – и с этими словами опустился на колени. По окончании молебна, положив три поклона перед мощами благоверного Князя и приложившись к его образу, он поклонился всем, бывшим на молебне. 
Из собора Государь зашёл ненадолго к митрополиту, посетил келлию схимника Алексия, принял от него благословение и вышел, чтобы продолжить своё путешествие.
Садясь в коляску, он поднял к небу глаза, наполненные слезами, и, обратясь ещё раз к митрополиту и братии, сказал: «Помолитесь обо мне и о жене моей». Лаврой до самых ворот он ехал с непокрытой головой, часто оборачиваясь, кланялся и крестился, глядя на собор.
19 ноября 1825 года, в Таганроге, после весьма непродолжительной болезни Император неожиданно скончался. Смерть, траурный кортеж с телом Государя через пол-России, а затем и сами похороны сопровождались невероятным количеством слухов и подробностей этих печальных событий. Смерть Государя представлялась то следствием болезни, то результатом покушения, жертвой которого якобы пал не сам Император, а его адъютант или даже просто солдат, стоявший на посту при Особе Его Императорского Величества. Сам же Император якобы воспользовался возможностью снять с себя царский венец и поменять его на картуз странника или даже монашеский клобук. Так ли было всё на самом деле и кого опустили в могилу вместо Александра Благословенного, знать нам пока не дано. Достоверно известно лишь, что в Сибири через одиннадцать лет после похорон Александра I появился человек, как две капли воды похожий на покойного Императора».
Гораздо скромнее выглядел отъезд владыки Амвросия. Бедным странником покинул он Пензу. Раздав всё своё немногочисленное имущество и все принадлежности архиерейского сана, Амвросий оставил себе небольшое количество книг и бумаг. На прощание он сказал: «Теперь здесь моего ничего нет!» – и уехал в простой монашеской одежде и шапке, в нагольном тулупе и на простых дровнях.
К месту назначения он ехал почти без остановок. Даже у себя на родине на погосте Чудь он посетил только церковь, лишь издали благословив родные места. 
В Кирилло-Белозерский монастырь владыка прибыл так тихо и незаметно, что настоятель узнал о нём, когда преосвященный уже поселился в назначенных для него покоях.
В обители преподобного Кирилла Амвросий весь отдался безмолвию, уединению и молитве. Ему для жилья было приготовлено большое помещение, но он выбрал себе одну самую отдалённую комнату. Никто, даже келейник, не мог входить в неё. Почти никого он не принимал, даже монастырских властей и родных, которым велел сказать, что Амвросий мёртв. Из кельи своей он выходил только в церковь, но редко. Изредка, когда в церкви шла служба, он подходил к одному из церковных окон, смотрел несколько минут внутрь и уходил к себе.
Лишь ночью выходил он из кельи и до рассвета простаивал с воздетыми руками пред церковной дверью – так делал и преподобный Серафим Саровский (они были современниками) за 1000 километров от него в саровском лесу, – творя при этом безмолвную молитву, будь то летом или в самый свирепый зимний мороз. Иногда владыка уходил молиться до утрени на место кельи преподобного Кирилла Белозерского.
Когда приехали к нему родители, он позволил им пожить в зале его покоев. Сам ставил для них самовар, но они почти не видели его самого и не входили в его келью.
Письма, которые получал о. Амвросий, оставались лежать нераспечатанными у порога кельи, но ответы на эти письма, как свидетельствовал позже его келейник, были написаны так, словно подвижник прекрасно знал их содержание. 
Владыка усилил свой пост. Несмотря на то, что ему подавали простую монастырскую пищу, он не брал её целыми днями, пил вместо чая ромашку.

Он много благотворил бедным, но из любви к уединению никого не принимал у себя. Всю свою пенсию (2000 рублей в год) раздавал через келейника, который записывал имя просителя и обстоятельства, понуждавшие просить о помощи, а затем эту записку оставлял вместе с приносимой пищей и уходил. Преосвященный читал, записывал карандашом количество денег и оставлял их на том же столе, а келейник отдавал деньги по назначению. Владыка содержал двух сирот в училище и внёс большой денежный вклад за содержание отца в Филиппо-Ирапской пустыни Новгородской губернии, когда тот пожелал постричься.
Келейник у него был неисправного поведения: заперев епископа в архиерейских покоях, он исчезал порой на несколько дней, оставляя его без пищи и в нетопленых комнатах. Тогда Амвросий делал всё сам: топил печи, мыл полы – и никому ни словом не пожаловался на келейника.
Коротка была подвижническая жизнь преосвященного Амвросия.
От его прежней красоты ежечасное понуждение себя, суровый, беспощадный быт не оставили и следа. Он походил на мертвеца. Но не жаловался, не лечился. Полгода продолжалась его предсмертная болезнь. 26 декабря 1827 года (8 января 1828 г.) он преставился в Царство Небесное, к которому давно уже устремился всеми своими помыслами и всей душой. Это произошло всего через два года после удаления в затвор. 
В праздник Рождества Христова он с глубоким чувством исповедался, приобщился Святых Тайн и на следующий день рано утром был найден почившим последним сном. Владыка лежал на постели с лицом, обращённым к иконам, с правою рукою, сложенною для крестного знамения. Кончина была одинока. 
После смерти архиерея в малой келье, куда при его жизни никто не входил, были найдены: стул, связанный верёвками, заменявший ему постель и костыль, служивший опорой во время постоянного бдения. 
Погребение владыки состоялось 31 декабря 1827 года.
В Успенском соборе Кирилло-Белозерского монастыря, направо от входа, в стене вмонтирована квадратная плита с надписью о захоронении Амвросия (Орнатского): «На сем месте положен Бывший Пензенский Епископ Амвросий, скончавшийся 27-го декабря 1827-го». Напротив на полу лежит единственное в соборе металлическое прямоугольное надгробие. В верхней части надгробия изображён Голгофский крест с орудиями страсти и сделаны надписи: «цръ славы», «ic xc». Ниже – эпитафия, названная автором «некрологией»: «Некрология Амвросий Орнатский, епископ Пензенский, сопричисленный к ордену Св. Анны 2 степени, член Московского общества истории и древностей Российских. Родился Новгородской Губернии в Череповецком уезде 1778. Курс наук кончил в Александровской Академии 1800. Пострижен в монастырь в 1803. Ректором и архимандритом с 1808. Хиротонисанъ во епископа 1816. Уволен на покой 1825. Скончался в Новгородскомъ Кирилло-Белозерском монастыре 26 декабря 1827 года».
Всего несколько скупых цифр, но за ними скрывается удивительная судьба – судьба человека, всего себя отдавшего на служение Христу.
Важно отметить, что память о подвижнической жизни владыки не забылась. После его смерти было опубликовано несколько статей и даже монографий с рассказом об архиерее. Лучшее его жизнеописание составлено церковным историком Е. Поселяниным и включено в книгу «Русские подвижники XIX века» (12+), большинство героев которой ныне прославлены в лике святых.
Затянулся вопрос с канонизацией только епископа Амвросия. В своё время его прославлением занялась Саратовская епархия, о чём появилось сообщение на официальном сайте. Но острая нехватка времени у членов комиссии по канонизации, активно трудившихся над сбором материалов о новомучениках, так и не позволила подготовить необходимые документы.
В 2010 году произошло событие, которое вполне могло придать импульс к прославлению: были случайно обретены нетленные мощи епископа Амвросия.
Подробно об этом рассказал директор Кирилло-Белозерского музея-заповедника Михаил Николаевич Шаромазов в интервью представителям династии Орнатских, у которых хранится видеозапись беседы.
По словам Михаила Николаевича, в процессе реставрации Успенского собора встал вопрос о замене пола, одновременно с чем было решено провести археологические изыскания, в частности вскрыть захоронения князей Воротынских. Склеп епископа Амвросия изначально тревожить не хотели. Но во время реставрационных работ его стенка неожиданно обвалилась, что вынудило реставраторов провести эксгумацию владыки, порядок которой чётко прописан. Первой в склеп спустилась женщина-биолог. Но через секунду она выскочила оттуда как ошпаренная со словами: «Там лежит живой человек или только что захороненный труп». 

То есть её устами было засвидетельствовано христианское чудо – нетление мощей православных христиан, особо угодивших Богу. Несмотря на то, что останки владыки пролежали в земле почти 200 лет, они сохранились на удивление хорошо. Наблюдалась очень хорошая сохранность даже облачений, панагии и других принадлежностей архиерейского сана.
Обретение нетленных мощей, под которым далеко не всегда понимают полное нетление (главное – хорошая сохранность костных останков), всегда служило поводом к канонизации угодника. Но в случае с владыкой Амвросием этого не произошло, так как вскрытие захоронения осуществлялось без участия священнослужителей и не было проведено положенного чина освидетельствования мощей.
Тем не менее, на наш взгляд, факт их обретения вполне может служить поводом для начала сбора материалов о канонизации владыки Амвросия. При этом важно отметить, что для положительного заключения Синодальной комиссии по канонизации требуются не только примеры благочестивой жизни угодника и нетления мощей (в нашем случае они есть), а ещё: наличие посмертных чудес и посмертного почитания, в том числе современных.
Поэтому со страниц газеты мне хочется обратиться ко всем верующим с просьбой присылать рассказы о случаях помощи по молитвам епископу Амвросию, а также не забывать его в своих молитвах (заказывать панихиды по владыке у его мощей, которые почивают в Успенском соборе монастыря). И даст Бог, в Кириллове появится ещё один прославленный угодник. Это вдвойне актуально, так как открыто почивающих мощей в Кириллове и его ближайших окрестностях нет (все местные угодники покоятся под спудом).

М. МАЛЬЦЕВ, 
череповецкий историк, древлехранитель 
и член комиссии по канонизации святых 

Череповецкой епархии