В результате октябрьского переворота 1917 года была уничтожена Российская Империя. В планы большевиков входила также ликвидация церкви как части той государственности, которую они разрушили. Политика правящей партии по отношению к церкви была определена В.И. Лениным: «Мы должны бороться с религией. Это – азбука всего материализма и, следовательно, марксизма» (Полн. собр. соч. Т.17. С.418). Тысячи священнослужителей и мирян были расстреляны, храмы и монастыри закрыты или разрушены, мощи святых вскрыты и осквернены, культурно-исторические ценности, веками копившиеся в церкви, расхищены.

     23 февраля 1922 года был опубликован декрет, в котором высший орган законодательной власти Советской России – Президиум ВЦИК – постановил местным советам «…изъять из церковных имуществ… все драгоценные предметы из золота, серебра и камней… и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим». На деле же речь шла об изъятии всех ценностей безо всякого разбора.

     Кампания по изъятию церковных ценностей развернулась в 1922 году под предлогом борьбы с массовым голодом в Поволжье и других регионах. Широко известно секретное письмо Ленина членам Политбюро от 19 марта 1922 г., в котором он с предельным цинизмом изложил свой план жестокой расправы с церковью: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления… мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий… Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».

     Ограбление церкви не было связано с решением проблемы голода. Известны слова жены Л.Д. Троцкого, руководителя Главмузея Н.И. Седовой (Троцкой), сказанные И.Э. Грабарю: «У Вас нет ничего, кроме бумажек, а Вы думаете, что они нужны в Генуе. Нужно создать новый революционный фонд, так как только золотом мы сможем добиться признания нашей власти» (ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.196 об). Большевики возлагали большие надежды на Генуэзскую международную конференцию по экономическим и финансовым вопросам в 1922 году, желая получить дипломатическое признание, которого РСФСР тогда ещё не имела.

     Уже первые декреты советской власти нанесли сокрушительный удар по церкви, подрывая её экономические основы и лишая юридических и политических прав. Принятый на второй день советской власти «Декрет о земле» провозглашал национализацию всех монастырских и церковных земель «со всем их живым и мёртвым инвентарём, усадебными постройками и всеми принадлежностями». Знаменитый ленинский декрет от 23 января 1918 года «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» устанавливал светский характер государственной власти и решительно провозглашал принцип полного лишения религиозных организаций любой собственности: «Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют». В апреле 1918 года появилось разъяснение VIII «ликвидационного» отдела Народного комиссариата юстиции (НКЮ): так как имущество монастырей переходит в ведение советов, сами монастыри должны быть ликвидированы. Действующие церкви и монастыри, как подчёркивал Троцкий, – это особая задача, более политическая, чем финансовая. Перед революцией в России было 55 173 православные церкви и 1253 монастыря. Уже в 1917 году сразу закрылись 94 церкви и 26 монастырей, к концу 1921 года  – 722 монастыря.

     30 августа 1918 года НКЮ разработал инструкцию о порядке проведения в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», в которой в частности определялось: «Имущества, которые находились в ведении ведомства православного вероисповедания, … переходят в непосредственное заведывание местных Советов Рабочих и Крестьянских Депутатов». Всё движимое и недвижимое имущество, капиталы, производства всех религиозных обществ передавалось на баланс местных советов. Согласно циркуляру НКЮ от 3 января 1919 года совдепам предписывалось рационально использовать монастырские корпуса, устраивая в них музеи, квартиры, ясли, школы, исправительные дома,  учреждения социального обеспечения и здравоохранения. Этими документами советской власти были заложены основы для развёртывания атеистической пропаганды и атеистического воспитания. Перед новой властью стояла глобальная задача: нужно было искоренить религиозную идеологию из общественного сознания, а для этого закрытые церкви и монастыри наполнить новым содержанием.

     Экспроприации, сопровождаемые расстрелами духовенства и мирян, быстро вышли за пределы столиц. Не избежали разорения монастыри и церкви Белозерья. В 1918 году были казнены настоятели самых известных обителей – епископ Кирилло-Белозерского монастыря Варсонофий (Лебедев), игуменья Ферапонтова монастыря Серафима (Сулимова), в 1937 году – игуменья Горицкого  монастыря Зосима (Рыбакова).

     Имущество Кирилло-Белозерского монастыря национализировали в 1919 году, монашеская община лишь пользовалась им в соответствии с соглашением от 13 июня 1919 года. Монастырю выдали охранное свидетельство как «имеющему в целом выдающееся художественное и историческое значение». Однако «охранная грамота» не помешала большевикам расхищать монастырское имущество. Когда было решено ликвидировать монастырь, то в Кириллов в сентябре-октябре 1924 года прислали комиссию по проверке ценностей, обнаружившую ряд «хищений». Это стало одним из поводов для расторжения договора с монашеской общиной.  Решение о закрытии монастыря было утверждено президиумом Череповецкого губисполкома 17 декабря 1924 года.  После закрытия монастыря его помещения были переданы местному совдепу, который в соответствии с циркуляром от 3 января 1919 года, активно использовал их для самых разных хозяйственных нужд.

     Так, в довоенный период на территории монастыря находились советские учреждения, квартиры, хранилища зерна, соли, дров, сена. Дрова привозили на баржах и  складывали вдоль наружных стен с южной и западной стороны – это были 2–6-метровые бревна, которые называли «кострами». По распоряжению Кирилловского райисполкома территория монастыря с лета 1931 году стала районным сенозаготовительным пунктом. Сено складывалось в башнях и у стен, а для хранения был устроен специальный навес, пристроенный прямо к стене. В 1932 года в монастыре устроили пункт скотозаготовок, который был выведен оттуда лишь в 1950 году, в подклетах зданий помещались тысячи голов скота. В  более позднее время, вплоть до 1960-х годов, арочные скотные дворы заполняли охранную зону – пространство между Глухой и Кузнечной башнями со стороны озера.

     В 1918 году в бывших Архимандритских кельях было решено организовать детский дом, директором которого назначили Изосимова Максима Нестеровича родом из Печенгской волости Вологодской губернии. Его дочь, Зинаида Максимовна, вспоминала, что отцу было приказано очистить помещение от всего, что было связано с религией, в том числе уничтожить росписи парадного вестибюля, но у отца не поднялась на это рука. Он решил спасти росписи, зашив стены досками и заштукатурив. Семья жила в Кириллове до 1932 года. Каким-то образом власти узнали о том, что распоряжение об уничтожении росписи не выполнено. Изосимов М.Н. был уволен без права работать учителем. Ночью, сев на пароход, он тайно уехал в Москву, затем в Севастополь, куда впоследствии перевёз семью.

     Летом 1932 года в монастыре побывала комиссия с целью подбора помещений для устройства ста «дефективных детей и подростков». Фактически речь шла о создании колонии, что, несомненно, привело бы к поджогам, кражам, разрушению памятников, как это произошло в Спасо-Каменном монастыре на Кубенском озере.

     К счастью, на территории монастыря в 1936 году открыли всё-таки не колонию, а Школу глухонемых детей, которая находилась там 51 год (с 1936 по 1987) и занимала большую часть монастырских построек и земли. В школе-интернате обучалось около ста детей. Педагогический коллектив состоял из 15 учителей, 10 воспитателей, а также нянечек и медиков.

     Учебный корпус помещался в здании  Архимандритских келий. На втором этаже находились учебные классы, учительская, кабинет директора, бухгалтерия, швейная мастерская. На первом – раздевалка, пионерская комната, кухня, столовая, «кипятилка» (кипятили воду).  В январе  1982 года Архимандритский корпус пострадал от пожара, который начался в столовой из-за неисправной электропроводки. Сгорели деревянные конструкции перекрытий, столярные заполнения проёмов, лестница и штукатурная отделка интерьеров. Реставрация здания, начавшаяся в 1985 году, завершилась в 1998.

В келейном корпусе «Духовное училище» (у южной крепостной стены) 17 века находились спальные комнаты детей. Взрослые мальчики жили в караульных кельях справа от входа под Казанской башней. В Уксусной келье 17 века на берегу озера размещалась прачечная Школы глухонемых.

     Интернат имел обширное хозяйство. В школе работали швейная, столярная и сапожная мастерские, имелся большой приусадебный участок на территории крепости Новый город (после школы этими огородами пользовались сотрудники музея, в 2016 году музей установил на этом месте стационарную театральную сцену). За стенами монастыря с юго-западной стороны на огородах выращивали  капусту. Урожай, собираемый с огородов, хранился в Казённой палате 16–17 веков, в помещениях в стене так называемого «тюремного» двора и Нового города за Косой башней. В подклете Введенской церкви и Трапезной палаты 16 века устроили ледник, где хранили капусту. В Поварне 16 века был скотный двор, где держали лошадей, коров и свиней.

     С 1 сентября 1988 года «Кирилловскую школу-интернат глухих детей» перевели в  Череповец.

     Кирилловские городские власти планировали во Введенской церкви и Трапезной палате устроить клуб с пристройкой кинобудки, шатровую церковь   Евфимия Великого 17 века предлагалось приспособить под пионерский клуб и детскую площадку.

     В келейном корпусе «Архив» до войны размещалась колхозная школа для бухгалтеров и счетоводов, детский сад № 5.  В 1966 году в одном из помещений Казённой палаты устроили планетарий, просуществовавший там около четырёх лет. На втором ярусе церкви Преображения находился районный архив, в подклете – мучной склад Райпотребсоюза. Эта же организация арендовала под склады все монастырские башни. В пристройке у  Белозерской башни была городская баня.

     Келейные корпуса «Братский» и «Священнический» 17 века городские власти использовали под квартиры для горожан. Жилые помещения были также в комнатах Домика келаря на первом этаже, в пристройке слева от Косой башни и даже под Казанской башней, там, где сейчас касса музея, напротив было служебное помещение для сторожей. По старой нумерации квартир на территории монастыря проживало более 40 семей. У жильцов монастыря и горожан Кириллова на территории Нового города были огороды, где они сажали картошку, огурцы, помидоры, капусту и даже пшеницу. До сих пор на участке земли между Казанской, Вологодской башнями и стеной Ивановского монастыря видны осевшие и заросшие травой холмики грядок. Между церковью Преображения и «Духовным училищем» тоже были грядки, на которых выращивали капусту. В помещениях в стене крепости жильцы держали коров.

     Во время Великой Отечественной войны с декабря 1941 года на территории монастыря находились мастерские по ремонту самолётных двигателей. Самолёты ремонтировали в большом зале Трапезной палаты 16 века. Техники воинской авиачасти жили в общежитии  в келейном корпусе «Архив».  Самолёты привозили на баржах к церкви Преображения на Водяных воротах. По настилу их закатывали в Трапезную палату, у которой с западной стороны была разобрана стена.  Отремонтированные самолёты также на баржах увозили на  фронт. Сиверское озеро, на берегу которого стоит монастырь, входит в Северо-Двинскую водную систему (канал герцога Вюртембергского), которая в районе деревни Топорня в 12 км от Кириллова соединяется с Волго-Балтом (Мариинской системой). По водным магистралям, проходящим по территории  Кирилловского района, можно было попасть в Балтийское, Каспийское и Белое моря.

     По воспоминаниям старожилов, в келейных корпусах монастыря временно жили люди, эвакуированные из Ленинграда и Воронежа. Летом они лежали на траве с раздутыми животами, их лечением занимался медперсонал. Больных людей подкармливали местные жители тем, что выращивали на огородах в стенах монастыря. В несохранившемся двухэтажном деревянном здании бывшей школы, где позднее находилось Профессиональное училище № 59, во время войны был госпиталь.

     Вскоре после войны – 1 января 1949 года – в Кириллове открыли Областную трёхгодичную культурно-просветительную школу, в которой обучались 90 человек. Школа готовила заведующих сельскими клубами, избами-читальнями, а также работников Домов культуры. С 1961 года школу переименовали в Вологодское областное культурно-просветительное училище (КПУ). Учебные корпуса училища располагались в городе, а на территории монастыря были общежития, в которых проживали учащиеся. В караульне слева от ворот Казанской башни находились спальные комнаты мальчиков, в корпусе «Архив» – общежитие девочек. Учителя жили в корпусе «Братских келий».

     В послевоенное время на территории монастыря проживало более 200 человек – это был, как говорят местные жители, «город в городе».

     В начале 1950-х годов здание «Братских келий» сильно выгорело. Пожар полыхал неделю, его не могли потушить, так как к зданию примыкал дровяной склад музея. Накануне открытия мужского Кирилло-Белозерского монастыря Русской православной церкви общежитие КПУ перевели в город, передав монахам келейный корпус «Архив».

     Во время Великой Отечественной войны с декабря 1941 года на территории монастыря размещались мастерские по ремонту самолётных двигателей. Самолёты ремонтировали в большом зале Трапезной палаты XVI века. Техники воинской авиачасти жили в общежитии  в келейном корпусе «Архив». Самолёты привозили на баржах к церкви Преображения на Водяных воротах. По настилу их закатывали в Трапезную палату, у которой с западной стороны была разобрана стена.  Отремонтированные самолёты также на баржах увозили на  фронт. Сиверское озеро, на берегу которого стоит монастырь, входит в Северо-Двинскую водную систему (канал герцога Вюртембергского), которая в районе деревни Топорня в 12 км от Кириллова соединяется с Волго-Балтом (Мариинской системой). По водным магистралям, проходящим по территории  Кирилловского района, можно было попасть в Балтийское, Каспийское и Белое моря.

     По воспоминаниям старожилов, в келейных корпусах монастыря временно жили люди, эвакуированные из Ленинграда и Воронежа. Летом они лежали на траве с раздутыми животами, их лечением занимался медперсонал. Больных людей подкармливали местные жители тем, что выращивали на огородах в стенах монастыря. В несохранившемся двухэтажном деревянном здании бывшей школы, где позднее находилось Профессиональное училище № 59, во время войны был госпиталь.

     Вскоре после войны – 1 января 1949 года – в Кириллове открыли Областную трёхгодичную культурно-просветительную школу, в которой обучались 90 человек. Школа готовила заведующих сельскими клубами, избами-читальнями, а также работников Домов культуры. С 1961 года школу переименовали в Вологодское областное культурно-просветительное училище (КПУ). Учебные корпуса училища располагались в городе. На территории монастыря были общежития для учащихся: в караульне слева от ворот Казанской башни – спальные комнаты мальчиков, в корпусе «Архив» – девочек. Учителя жили в корпусе «Братских келий».

     В послевоенное время на территории монастыря проживало более 200 человек – это был «город в городе».

     В начале 1950-х годов здание «Братских келий» сильно выгорело. Пожар полыхал неделю, его не могли потушить, так как к зданию примыкал дровяной склад музея. В 1997 году, накануне открытия мужского Кирилло-Белозерского монастыря Русской православной церкви, общежитие КПУ перевели в город, передав монахам келейный корпус «Архив».

     Музей был одной из многочисленных организаций на территории бывшего монастыря и первоначально помещался в келье на первом этаже Священнического корпуса (нынешний кабинет директора). В этом же корпусе жили сотрудники музея, которых в штатном расписании было очень мало. Под музейные экспозиции использовались церкви Введения с Трапезной палатой и преподобного Кирилла Белозерского. Остальные церкви пустовали. Датой рождения  музея на территории монастыря принято считать 19 декабря 1924 года, когда  была закончена опись монастырского имущества, имеющего музейное значение. В 1924 году Кирилло-Белозерскому музею в «наследство» от монастыря досталось всего 395 экспонатов. Самые ценные иконы, произведения лицевого шитья и прикладного искусства, рукописи были вывезены в Русский музей в Петрограде, Третьяковскую галерею в Москве, много церковной утвари и тканей отобрал для Череповецкого музея его директор К.Н. Морозов.

     К середине XVII века в монастыре было  построено 11 церквей, которые имели 17 престолов, а значит, такое же количество иконостасов. Кроме того, иконы украшали стены и столбы храмов, находились в хозяйственных службах, больницах, монашеских кельях и в ризнице на раздачу. Многие иконы  и шитые пелены имели роскошное убранство: серебряные и позолоченные оклады с венцами и цатами, дробницами, драгоценными камнями, эмалью и жемчугом.

     Большая часть этого богатства исчезла. Изделия из золота и серебра, драгоценные камни изымали в фонд голодающих Поволжья.  В 1924 году было разобрано серебряное позолоченное убранство раки над захоронением Кирилла Белозерского, изготовленное в 1643 году по заказу боярина Фёдора Ивановича Шереметева. Долгое время рака святого считалась утраченной. Затем серебряная крышка превосходной скульптурной чеканки с изображением святого во весь рост в одеждах схимника, выполненная мастерами Серебряной палаты Московского Кремля, была обнаружена в фондах Музеев Московского Кремля. Крышка раки Кирилла Белозерского относится к числу очень редких памятников декоративно-прикладного искусства. Подобных в России сохранилось только три.  Крышка раки оказалась сломанной пополам по линии ног, по линии рук изображение было сильно помято. Там же хранилось 26 деталей «убора на раку»: серебряные, золочёные, с чеканным травным орнаментом полосы фона изображения и полей рамы, весом более 18 кг, и четыре больших овальных выпуклых клейм с чеканным текстом жития. Остальные детали убранства отсутствуют: это большие медные золочёные клейма с чеканными сценами жития, чеканные и басменные пилястры с боковых сторон раки, круглые литые дробницы с полей, дробница с изображением «Троицы» в центре верхнего поля раки и обрамляющие бортики с чеканными трилистниками. В настоящее время крышка раки преподобного Кирилла Белозерского отреставрирована и экспонируется в Оружейной палате Московского Кремля.

     Многие древние произведения прикладного искусства, веками сберегавшиеся в монастырской ризнице, остались для истории лишь в зарисовках художников и в Описании древностей архимандрита Варлаама (1859 году).

     В музее, созданном после закрытия монастыря, сохранились разрозненные иконостасы Успенского собора 1497 года, церквей Иоанна Лествичника и Преображения XVI века, Епифания Кипрского XVII века, поздние иконостасы церкви преподобного Кирилла и святого князя  Владимира. Как пишет архитектор Т.Н. Кудрявцева, музейные реконструкции иконостасов церквей Иоанна Лествичника и Преображения далеки от оригиналов и «представляют нам своего рода скелеты их, лишённые всего исторического убранства», в иконостасе Успенского собора на месте икон стоят фотокопии.

     Библиотека Кирилло-Белозерского монастыря  была важнейшим книжным центром средневековой Руси и славилась богатым собранием древних рукописей и печатных изданий, которые в XVII–XIX веках нередко запрашивали в Москву,  Новгород, Санкт-Петербург, Киев. В 1918 году ценнейшая коллекция монастырских рукописей  была передана из Санкт-Петербургской Духовной Академии в Государственную Публичную библиотеку (ныне Российскую Национальную библиотеку – РНБ), которая ещё не раз пополнялась кирилловскими книгами, вывозимыми  из музея в 1950–1960-х годах.  

     В 1923 году в Русский  музей передали восемь рукописей начала XV века, украшенных миниатюрами и орнаментами. В 1924 году в Госфонд были изъяты Евангелия в богатых серебряных позолоченных окладах как «немузейное имущество».  Акты на списание книг составлялись позднее. В июне 1933 году значительная часть архива Кирилло-Белозерского монастыря была отправлена в Ленинград инспектором Ленинградского областного архивного управления Б.М. Сосновым. Здесь счёт велся уже не по листам и рукописям, а на вес –  «53 ящика архивных рукописных материалов» общим весом 4551 кг.

     С середины 1930-х годов в Кириллов, где размещался Госфонд, свозили иконы, предметы храмового убранства из окрестных церквей и монастырей. Но не все из них  попадали в фонды музея, многие подлежали продаже, обмену или уничтожению. В августе 1932 года были списаны иконы XIX века из иконостаса Введенской церкви и «часть другого имущества Кирилло-Белозерского, Ферапонтова и Горицкого монастырей». В 1935 году уполномоченный Главмузея Леонов посоветовал «ликвидировать ввиду имеющихся аналогичных» иконостасы церквей Архангела Гавриила и Преподобного Сергия Радонежского, детали резных иконостасов из Нило-Сорской пустыни и кафедрального Казанского собора в Кириллове, хранившиеся в Кирилловском музее. Драгоценные оклады, ткани и облачения из золотой и серебряной парчи, подлежащие изъятию, измерялись в килограммах. Процесс расхищения и уничтожения музейных экспонатов шёл фактически до 1956 года.

     В 1931–1932 годах были утрачены кирилловские колокола с гармонично подобранными звонами, среди которых наиболее известным был колокол, получивший имя «Мотора».

     В начале 1730-х годов на монастырской колокольне находилось 16 колоколов, в этом наборе имелось три тяжёлых колокола,  13 средних и малых. В 1755 году московским мастером Иваном Гавриловым был отлит самый большой, почти 20-тонный колокол «Мотора», ставший украшением знаменитой северной обители. По свидетельству современников, его мощный голос служил красивой основой монастырского колокольного звона. В январе 1932 года этот колокол, наряду с другими кирилловскими колоколами, был разбит и отправлен в переплавку.

     Заготовкой колокольной бронзы занималось акционерное общество «Рудметаллторг», в состав учредителей которого входил Наркомат внешней торговли и несколько металлургических трестов. Общество имело монопольное право заготовки лома и отходов цветных металлов и поставки лома на экспорт. Сбор и переработка лома цветных металлов были выгодным, рентабельным бизнесом. Львиная доля поставок уходила в Западную Европу, где особенно ценились колокольная бронза, мельхиор, морская латунь, никель.

     Целью представителей «Рудметаллторга» было выявление «предметов немузейного характера». Из всего набора колоколов Кирилло-Белозерского монастыря было решено сохранить только самый большой колокол «Мотору» (уничтоженный через год) и два колокола XVII века иностранной работы. Работы русских мастеров-литейщиков из Ярославля, Вологды, Белозерска  члены комиссии приговорили к переплавке. Из архивных документов музея известно, что «Рудметаллторг» получил 31 298 кг колокольной бронзы и 2 855 кг железа (колокольные языки) в Кириллове и 4 998 кг бронзы и 550 кг железа в Горицах.

     Не всегда церковные колокола уничтожались. «Наиболее целесообразным выходом для ликвидации у нас уникальных колоколов, является вывоз их за границу и продажа их там наравне с другими предметами роскоши», –   писал идеолог атеизма П.В. Гидулянов. Так, колокола Данилова монастыря оказались в Гарвардском университете США, колокола Сретенского монастыря были проданы в Англию. Огромное количество колоколов ушло в частные коллекции, было передано в московские театры: Большой, Станиславского и Немировича-Данченко, МХАТ. На закате советского строя, в конце 1980-х годов администрации театров стали добровольно возвращать свои колокола в действующие храмы и монастыри.

     Вообще продажа изъятых церковных ценностей за границу, о которой пишет Гидулянов, была организована с размахом. Эту кампанию возглавил Троцкий, которого 12 ноября 1921 года Совнарком назначил председателем Особой комиссии «по учёту, изъятию и сосредоточению ценностей». Одновременно действовала и Особая комиссия по реализации изъятых ценностей, в ней участвовали Троцкий, Красин, Фрумкин, Литвинов, Шейман, Туманов – люди, связанные с внешней политикой страны. Они обсуждали проблемы создания «синдиката» для продажи конфискованного за рубежом. 10 марта 1922 года нарком внешней торговли Л.Б. Красин представил Ленину подробную докладную записку с обоснованием необходимости создания синдиката «по реализации изъятых ценностей», на которую Ленин наложил положительную резолюцию.

     Для Троцкого подобные операции стали «семейным» делом. Его родная сестра Ольга, жена Каменева, работала в «Помголе» (Государственный комитет помощи голодающим),  руководила ВОКС – обществом культурной связи с заграницей; жена – Н.И. Троцкая – получила пост заведующей Главмузея, и за границу сбывались за бесценок произведения искусства, старинные иконы. Дядя Троцкого, банкир-миллионер Абрам Животовский,  вместе с «большевицким банкиром», главой стокгольмского «Ниа Банкена» Улофом Ашбергом и британским разведчиком Сиднеем Рейли (Розенблюмом) занимались реализацией награбленных ценностей из Стокгольма. Банкир Улоф Ашберг был известен как участник крупных финансовых махинаций и собиратель древнерусских икон, коллекцию которых он впоследствии вывез из Советского Союза при посредничестве наркома внешней торговли Л.Б. Красина и по специальному разрешению А.В. Луначарского. Стены в шведском доме Ашберга были завешаны иконами. Их перепродавали музеям, частным коллекционерам, антикварам. В 1933 и 1952 годах Ашберг передал  275 икон Национальному музею Стокгольма, где сейчас хранится одна из лучших в Европе коллекций русских икон XIII – XVIII веков.

     Современный американский историк Р. Спенс пришёл к выводу: «Мы можем сказать, что русская революция сопровождалась самым грандиозным хищением в истории. Миллионы и миллионы долларов в золоте и других ценностях исчезли. Другие деньги и средства были тайно перемещены из одних мест в другие».

     С первых лет существования деятельность музея находилась под жёстким контролем со стороны партийных и советских органов. Для начала был и опечатан архив музея вместе с монастырской библиотекой, т.е. закрыт доступ к изучению подлинных документов.

     1–5 декабря 1930 года в Москве состоялся Первый Музейный съезд, в котором приняли участие нарком просвещения РСФСР А.С. Бубнов, замнаркома просвещения Н.К. Крупская. В докладе А.С. Бубнова была сформулирована основная задача – «поставить музеи на службу социалистическому строительству и превратить в инструмент культурной революции».

     Первая музейная экспозиция  открылась 14 июля 1929 года в церкви Введения и Трапезной палате. Ее целью было очернить уничтоженный монастырь в таких разделах, как  «колонизация края и роль в ней монастыря», «монастырь как социально-экономический фактор», «монастырь – тюрьма». Позже,  следуя жёстким идеологическим установкам, экспозицию перестроили с учётом «усиления антирелигиозных моментов».

     Местные советские партийные чиновники активно вмешивались в жизнь музея. Сотрудники, строившие выставки в музее, находились под жёстким контролем чрезвычайной тройки, в которую входили представители райкома ВКП(б) и президиума райсовета с особыми полномочиями. Под их давлением в районной газете "Ленинское знамя" периодически появлялись статьи, содержащие резкую критику. Например, в январском номере 1938 года автор статьи "За монастырской стеной" обвинил руководство и сотрудников музея (О.П. Бояр, К.В. Борисов, Н.Н. Забек, И.Ф. Фрейберг) в формальном отношении к созданию антирелигиозной выставки, в политической близорукости и требовал «проверить аппарат музея, очистить его от проходимцев и врагов народа». Последовавшая за публикацией в прессе проверка привела к отстранению директора музея от должности и его судебному преследованию. Подвергся репрессиям и сотрудник музея И.Ф. Фрейберг. Музейщикам в вину вменялось то, что они не занимались пропагандистской деятельностью, а «сосредоточили основное внимание на памятниках».

     В 1934 году во Введенской церкви построили новую историческую выставку. Её экспонаты отражали три основные темы: «Монастырь – крупный землевладелец», «Монастырь – крепость», «Монастырь –  тюрьма». Выставка по замыслу устроителей должна была раскрыть «реакционную сущность монастыря-феодала». В 1939 году в музее приступили к строительству отдела природы в церкви преподобного Кирилла Белозерского (существовал также в 1950–1960-е годы). Над захоронением основателя монастыря было установлено чучело лося. Местные старушки, знавшие, где похоронен святой, приходили в церковь, крестились и кланялись этому месту, вызывая недоумение у людей младшего поколения.

     В 1940 году под давлением местных властей в Кирилловской церкви была создана антирелигиозная выставка. По роковому совпадению день памяти преподобного Кирилла Белозерского 22 июня пришёлся на начало Великой Отечественной войны. В октябре 1943 года антирелигиозный отдел был закрыт как «не соответствующий моменту». На его месте восстановили часть основной экспозиции под названием «История края и Кирилло-Белозерского монастыря на фоне общей истории СССР».

     В 1967 году, в год 50-летия октябрьской революции, в стране была развернута активная пропагандистская кампания, естественно коснувшаяся и Кирилловского музея. Его обязали создать к юбилею экспозицию по советской истории и вновь непременно в церкви преподобного Кирилла. Эта выставка продержалась в церкви до самой перестройки  и была разобрана в 1991 году.

     В период перестройки советская власть пошла на пересмотр отношений с Церковью. В России началось возрождение церковной жизни. Русской православной церкви стали повсеместно возвращать отнятые у неё и разорённые храмы и обители. В 1997 году, когда праздновался 600-летний юбилей Кирилло-Белозерского монастыря, между  музеем  и  Вологодским  епархиальным  управлением был подписан договор о передаче территории Малого Ивановского монастыря Русской православной церкви. Вновь в стенах древней обители, некогда бывшей центром духовной жизни Русского Севера, возобновилась монашеская жизнь и затеплилась молитва.

Е.Н. Тарасова, искусствовед.

Литература: 

1. Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. 1922-1925 гг. В 2-х кн. М., 1997.

2. Кривова Н.А. Власть и Церковь в 1922-1925 гг., М., 1997.

3. Саттон Энтони. Уолл-стрит и большевистская революция. М., 1998.

4. Валерий Шамбаров. Золотые эшелоны. http://zavtra.ru/blogs/tajnyi-zolotyih-eshelonov

5. Валерий Шамбаров. Опасная история. Кто "заказал" Россию революционерам. http://file-rf.ru/analitics/750

6. Иванова Г.О., Смирнов И.А. История Кирилло-Белозерского музея-заповедника. Кириллов. Историко-краеведческий альманах. I. Вологда, 1994.

7. Воспоминания старожилов г. Кириллова.